Наталия Левитина - Стопроцентная блондинка Страница 22

– Глупости! – тряхнула головой Настя. – При чем здесь он?!

Она выпила кофе (к счастью, в кофе в этом доме недостатка не было). Позвонила художнику, намереваясь сообщить, что мечтает о встрече. Телефон Атаманова находился вне зоны доступа. Следующим порывом Насти было наплевать на разгильдяя художника и уехать в город. Но она задумалась о том, как закроет дверь. Ключей у нее не было, на защелку дверь не захлопывалась. Не подпирать же палочкой? А если ограбят? Атаманов успел натащить в свой игрушечный домик несметное количество современной бытовой техники. Страшно подумать, на какую сумму нагреют художника грабители, если хотя бы снимут со стены огромную панель телевизора. А виновата будет Настя!

Поэтому Настя стрескала кусок холодного мяса и отправилась гулять вокруг дома. Увязая в сугробах, задирая голову, чтобы разглядеть лесных птиц, упираясь взглядом в синее небо, окруженное кронами сосен, и вдыхая морозный, свежий воздух, она улыбалась. Почему-то ей стало невероятно легко и весело.

Казалось, прежняя Настя – униженная, разочарованная – осталась в городе. В городе, сизом от выхлопных газов, грязном от подтаявшего снега и шумном от беспрестанного урчания автомобильных моторов. А здесь, в лесном безмолвии, возникла другая Настя – свободная от прошлого и обид. Теперь ей не хотелось упиваться несчастьем и мелочно подсчитывать урон, нанесенный ее психике, биографии и благосостоянию Михаилом Платоновым.

«Ах, этот художник… Чудо в перьях! – размышляла Настя. – Назначил встречу и сам же не явился. Гений, что с него взять! Но я, так и быть, останусь. Останусь ради этих сосен, синего неба, воздуха и блестящего белого снега! В городе нет такого ослепительного снега!»

Атаманов все не возвращался. Настя попыталась зависнуть перед телевизором, но усидела недолго. Взгляд ее натыкался на бумагомарательные инструменты, недорисованные шедевры, обрывки ватмана. В доме витал запах льняного масла и растворителя. Этот въедливый запах не раздражал Настю. Напротив, он будил приятные воспоминания, перед глазами мелькали картины студенческих лет. И именно благодаря ассоциациям и воспоминаниям ей нравилось оставаться здесь, в захламленном жилище Атаманова.

Ах, если бы…

Ах, если бы внешностью и повадками художник был похож…

На кого?

На вчерашнего сварщика…

«Да что же это такое!» – возмутилась Анастасия. Синеглазый небритый парень никак не выходил у нее из головы.

На втором этаже она наткнулась на монументальную дверь, прочно запертую на замок. Единственная комната в доме, недоступная для экскурсантки. Настя поняла: здесь – святая святых загородной резиденции живописца. Его мастерская.

Но какой же кругом бардак! Не в силах его терпеть, Анастасия принялась за уборку. Инициатива была чревата возмездием: Атаманов мог возмутиться, что нарушен его творческий беспорядок.

Когда «хундертвассеровский» дом художника засиял чистотой, Настя наконец-то умерила пыл и посмотрела в окно. За окнами стемнело.

А в девять вечера раздался телефонный звонок, вырвав Анастасию прямо из ванной – она лежала в пенном сугробе, приготовленном из мужского шампуня. Она безумно устала и теперь расслаблялась. И подумывала о бокале прохладного вина.

– Да?!

– Это дом Атаманова? – нервно и грубо поинтересовался женский голос.

– Да.

– Вы его жена?

Настя застыла в смятении. Жена… Нет, это, наверное, звучит несколько преувеличенно.

– Я, если честно…

– Ой, ну вы заберите его, а? Я звоню из ресторана «Лагуна». Он тут лежит…

– Он умер?!!! – ужаснулась Настя.

– Да как же! Выпил и подрался. Вот лежит, красавчик, лыка не вяжет. Или забирайте, или я вызываю милицию.

– Постойте, но ведь это в городе?

– Конечно в городе, где ж еще! – фыркнула женщина. – Постойте, девушка, вы что, тоже навеселе?

– Я не навеселе, – обиделась Настя. – Я в районе озера Саманкуль.

– Ничего себе, куда вас занесло!

– Но ведь дом Атаманова здесь и находится.

– Девушка, ну откуда мне знать, а? Я взяла у него трубку и звоню по номеру, где обозначено «Дом». Вы его забираете или нет? Вы поймите, я из чистого сострадания, мне это лишние проблемы!

– Я еду! – воскликнула Настя. С нее мягко сползали на паркет клочья пены, и уже натекла целая лужа. – Не вызывайте милицию!

«Хорошо, не успела намочить волосы. И не успела выпить!»

До ресторана «Лагуна» она добралась только через час. Она мчалась по трассе, а затем по вечернему городу и не теряла надежды, что у женщины с грубым голосом все еще не кончилось терпение.

– Ну наконец-то! – встретили экономку-гонщицу. – Забирайте это сокровище! Он в подсобке.

В интонациях персонала Насте почудилась симпатия к беспутному художнику. Или Атаманов был здесь постоянным клиентом, или просто умел производить приятное впечатление на публику – даже в пьяном и побитом виде. Иначе давно бы валялся не в подсобке ресторана, а в вытрезвителе.

– Вот он, красавчик! – указала официантка (именно она и звонила) на бездыханное тело.

Настя застыла в недоумении. Если бы на потертом диванчике лежал двухчелюстный монстр из киноэпопеи «Чужие», она и то удивилась бы меньше. На диване сладко посапывал в полной отключке безымянный сварщик.

– Ой, я вчера не сказала, – опомнилась вдруг Люся, – звонили из компании какого-то Залесова.

– И что?! – взволнованно подхватилась Маша.

– Они говорят, нашли другого программиста. Программу какую-то писать, не знаю. Короче, так и сказали – нашли другого.

Маша сникла. Чересчур большие надежды связывала она с залесовским заказом. Конечно, и о громадном гонораре она грезила, но прежде всего ее влекла возможность развернуться в профессиональном плане.

И вот – отказ. Машиным талантом пренебрегли. «Интересно, кого они взяли? Залесов – гавайская скотина. Ай, ладно, что о нем думать. Надо искать других клиентов. Пока мы не положили зубы на полку, как на выставке достижений стоматологической ортопедии»…

…Выражение «гавайская скотина» было из лексикона Саши Валдаева. Такими эпитетами он обычно награждал майора Здоровякина. Имелось у него много и других ласковых прозвищ для друга. Кем только не был Илья за годы дружбы с Валдаевым! Вот, к примеру, несколько одиозных прозвищ:

а) унылый слоник;

б) неповоротливая горилла;

в) тупой питекантроп;

г) мадагаскарский подлец;

д) безответственный хорек;

е) парнокопытная ящерица…

Ну и так далее. Другими словами, Валдаев отличался говорливостью, достойной хорошо выдрессированного попугая. Но окружающие заметили, что после четырехмесячной освенцимской диеты Валдаев стал гораздо менее болтлив. Ему это шло. Вот и сейчас, сопровождая майора домой, он постоянно впадал в задумчивость и этим тревожил друга.

– Ты что-нибудь знаешь о Дине Штефан, фотомодели? – вспомнил вдруг Валдаев. – Она сорвалась с горы.

– Знаю, – кивнул Илья. – Этим делом занимался Воробьев, и он приезжал советоваться.

– И что ты ему посоветовал?

– А что? Девчонка была пьяна. Немудрено в таком состоянии улететь вниз. Ты-то откуда об этом знаешь?

– Ко мне сегодня во второй раз приходил ее брат. Он меня душит, как удав. Помогите, говорит, посадить дружка Дины, он столкнул сестру с горы. Заклинило парня на идее вендетты.

– Не впутывайся, зачем тебе.

– Да я и отбрыкиваюсь, как девочка от гангстера. А он все твердит – вы обязаны мне помочь. Почему я? Мне, конечно, жаль Дину, такая красавица… Не знаю, не знаю…

– Зайдешь? – Илья кивнул на дверь подъезда. Как-то незаметно они добрели до нового убежища Здоровякиных.

– Слушай, а что за девица у вас появилась? Я видел, она гуляла с пацанами.

– Машуня наняла домработницу.

– Она долго выбирала? Девчушка очаровательна, как дочка Фредди Крюгера.

– Ладно издеваться!

– Один носик чего стоит. Это не девушка, а одна большая особая примета.

– Так ты зайдешь?

– Next time, next time, – отказался Валдаев. – У меня еще встреча на девять назначена…

– Маш, что такое некст-тайм? – прокричал Илья, бегемотом вваливаясь в прихожую.

С его огромных ботинок посыпались на линолеум пушистые комки снега. В прихожей тут же стало тесно. На майоре повисли дети, перемазанные повидлом. Рекс прыгал вокруг, давясь от сдерживаемого радостного лая. Маша выползла из детской с младенцем на руках. Стасик размахивал толстыми ручками и агукал.

У Здоровякина сдавило сердце – как приятно после нескончаемого трудового дня, наполненного общением с преступными элементами и эксцентричным начальством, вернуться к родным пенатам. И здесь все ему рады, все его так любят!

– Мог бы постучать копытами на лестнице, – хмуро заметила жена. – Чего ты тонну снега приволок?

– Некст-тайм, – напомнил Здоровякин. У него на плечах уже сидел Эдик и руками, испачканными повидлом, делал папе праздничную укладку.