Марина Серова - Темная душа нараспашку Страница 22

Но, допустим, ребенок и впрямь его, он об этом знает, потому и решил уйти из семьи… К чему тогда скрывать? И почему об этом они не упомянули в ссоре? Лиля могла бы пригрозить, что расскажет об этом всем, но она этого не сделала. Она даже не попыталась этим воспользоваться, сделав вид, что ей плохо, и упасть в обморок. Отсюда вывод — скорее всего, в тот момент он этого не знал. Сейчас, возможно, уже знает, да и то если она сама сказала, а заставить ее это сделать может только его упрямство и нежелание ее простить. И, конечно, намерение вернуть его себе любой ценой. Но тогда опять получается, что отец вовсе и не он…

Что-то с чем-то у меня не вязалось. И фактически было два выхода: поговорить с самим мужчиной или же попробовать еще раз побеседовать с Лилей. Последнее вполне могло сложиться удачно, особенно если немного пошантажировать девицу, пообещав подтвердить ее связь с Ивакиным, а я была уверена, что она этого не хочет. От беседы же с Хорешко толку было бы мало, так как он сам не мог точно знать, от кого у Лили ребенок. Как говорит моя соседка по этажу: «Чей бы бычок ни прыгал, а теленочек все равно наш». То бишь наверняка может это знать только сама мать, если, конечно, она не оказалась в этом деле слишком неразборчивой.

«А ведь и правда: вдруг Лиля и сама не в курсе, от кого у нее ребенок, потому ничего и не говорит матери. Как признаться, что у тебя столько ухажеров и ты спишь со всеми и даже не догадываешься, кто из них отец будущего ребенка. Ладно бы таких было двое, а если больше… Тут поневоле будешь молчать, чтобы лишних проблем себе не нажить, а заодно потихоньку придумать, на кого повесить отцовство, чтобы тебе же выгоднее было».

Одним словом, целью моего следующего путешествия стал дом Лили. Пока я туда добиралась, вспомнила еще об одной девице легкого поведения — о Марине. С ней пока все было как-то глухо, и я даже конкретных подозреваемых не имела. Пора было уже в чем-то продвигаться, но я понятия не имела, как это можно сделать.

«Ладно, — решила в конце концов я. — Сейчас поговорю с Лилей, а затем, возможно, и с Мариной. Вдруг обе сами во всем сознаются. Главное — правильно построить разговор с самого начала и загнать их в такой угол, из которого выход может быть один: сказать правду».

Впереди показался нужный дом. Я сбавила скорость, немного поозиралась по сторонам и, решив, что ждать лучше в доме, а не в машине, покинула последнюю.

Как это ни удивительно, но к моменту моего прибытия к Синявским Лиля уже была дома, причем пребывала она далеко не в лучшем расположении духа. Как сказала мать, по возвращении девушка сразу закрылась в своей комнате и выходила из нее, лишь когда требовалось взять что-то из еды: в ее состоянии она стала особенно прожорливой.

— Не хотелось бы портить ей настроение еще больше, но мне необходимо с ней поговорить, — заметила я заказчице в ответ.

Та, кивнув на нужную дверь, произнесла:

— Идите. Она у себя. И там не заперто: отец позавчера посрывал со всех дверей замки — считает, что это нужно было сделать давно.

«Верное решение, но, боюсь, оно немного запоздало», — подумала я про себя и, только ради приличия один раз ударив по двери костяшками пальцев, сразу толкнула ее и прошла внутрь.

Лиля полулежала на кровати с большой тарелкой винограда на коленях, наполовину уже опустошенной. На ней был легкий халат, кое-как запахнутый, по правую руку стоял магнитофон, играла какая-то попсовая музыка. Увидев меня, девушка буквально замерла в одном положении, удивленно уставившись на нежданную гостью. Это ее оцепенение длилось несколько секунд, после чего она обреченно вздохнула:

— Опять ты! Что, уже отболелась?

— Ну, к слову сказать… я и не болела, — призналась я честно, следя за ее реакцией. — Так, выбила для себя перерывчик, чтоб и ты, и сестрица твоя успокоились. А сама продолжала работать.

— Следила, значит? — недовольно прищурила свои сильно накрашенные глазищи девушка.

— Ну, и это тоже.

— А ко мне тогда чего заявилась? — Она забросила в рот еще несколько ягод и небрежным движением руки выключила музыку. — Если ты не заметила, то я сейчас отдыхаю.

— Ну, для начала хотела поблагодарить тебя за твою «тяжелую артиллерию», — не спрашивая разрешения присев на стул, спокойно отозвалась я. — Мальчуганы действительно бравые, а главное, драться умеют. И на воров они, знаешь ли, не похожи.

Лиля с плохо скрываемой радостью скривила какую-то неопределенную мину, отчего ее лицо стало похожим на раздавленный колесом помидор.

— Думала, я не догадаюсь?

— Я не думала. Я надеялась, что у тебя хоть какой-то ум есть, но, видимо, ошиблась. А ведь я тебя уже дважды просила не лезть в мою жизнь.

— Значит, опять запугать хотела. Как видишь, я не из пугливых.

— Да плевать мне на твою пугливость, — небрежно отмахнулась девушка. — Я просто хочу, чтобы меня не трогали.

— Слышала, слышала: это твоя и только твоя жизнь, — напомнила я ей ее же слова. — Только извини, не привыкла бросать работу на полпути, а потому придется довести ее до конца, чего бы это ни стоило.

Лиля внутренне негодовала, но старалась этого не показывать.

— Зачем ты пришла? — в ее глазах сквозила ненависть.

— Хочу, чтобы ты ускорила свое освобождение от моей назойливой персоны и сама все рассказала, — искренне ответила я.

— Да ну! А больше ты ничего не желаешь?

— Перестань кривляться, — спокойно попросила я. — Я всего-навсего хочу тебе помочь.

— Серьезно? Кто бы мог подумать — настоящая мать Тереза. А без тебя я, значит, не разберусь?

— Ну, самоуверенности у тебя, конечно, хватает, только… ты сама-то в курсе, кто отец ребенка?

— Сама-то — в курсе, — передразнила меня девушка. — А ты вот никак запуталась?

— Ну, не так-то легко найти отца ребенка подрастающей проститутки, — съязвила я.

Лиля взорвалась: лицо ее налилось пунцовой краской, глаза гневно засверкали, тарелка с виноградом полетела на пол. Девица резко вскочила на ноги, метнулась к двери и, со всей силы ее распахнув, ядовито выпалила:

— Убирайся из моей комнаты вон! Ты не имеешь права лезть в мою жизнь, да еще и оскорблять!

— На правду не обижаются, пусть она и глаза колет, — заметила я совершенно спокойно. Затем прикрыла дверь и добавила: — Не надо лишний раз будоражить родителей, им и так уже досталось. А уйду я только тогда, когда закончу этот разговор!

— Тогда уйду я, — Лиля попыталась прорваться мимо меня, но не тут-то было. Я цепко обхватила своими руками ее плечи, сдавила их до боли, лишая девушку возможности наброситься на меня с кулаками, и, отодвинув к кровати, почти что приказала: — А ну-ка сядь, соплячка. Навертела дел, так нечего теперь прятаться.

— Уйди с дороги, или я закричу! — заявила обиженная.

— Да сколько угодно. Только кого ты будешь звать на помощь? Все уже предупреждены, что не стоит мешать нашей беседе. Так что можешь начинать.

Лиля с минуту посверлила меня взглядом и, сложив руки на груди, вообще отвернулась. Видимо, теперь она решила играть в молчанку, но меня это пока вполне устраивало — был шанс высказаться самой. А сказать мне было что, так что медлить я не стала.

— Насколько я могла понять в ходе своих наблюдений, тебе очень дорог один человек. Точнее, не дорог, а тебе что-то от него нужно, и потому ты готова сделать все, что угодно, чтобы только это заполучить. — Лиля все еще не смотрела на меня. — Он намного старше тебя. Впрочем, не будем играть в кошки-мышки — я имею в виду Хорешко. Ты для какой-то цели окрутила мужика, хотя общество его тебе совершенно неприятно. Но между тем ты с ним спишь. А вот ребенок у тебя не от него.

— Да что ты об этом вообще можешь знать! — сорвалась Лиля. — Ты только и можешь, что в хвосте тащиться да выдумывать всякую ерунду.

— Возможно, — не стала ничего отрицать я. — Только выдумка, сама знаешь, талант такой, который из любой ситуации выбраться с честью помогает, особенно если к этому приплюсовать еще и сообразительность. Ну так вот я и подумала: зачем давать тебе возможность мучить бедного мужичка, у него семья, дети. Почему бы не рассказать ему о том, кто ты есть на самом деле, со сколькими уже встречалась. И не просто рассказать, а предоставить кое-какие снимки. И про ребеночка тоже, наверное, стоит заикнуться, что меньше всего вероятности, что он его. Как думаешь, сумеешь ты потом беднягу ублажить и убедить в своей преданной любви и честности?

— Мразь! — Лиля метнула в меня одну из подушек. — Так вот зачем ты сюда пришла! Не сумела до правды докопаться, решила шантажом взять! Ты только и можешь, что в чужих делах копаться. Ты подлая, злая, лицемерная!

— А ты не о себе ли говоришь? Так похоже. Бедные твои родители: знай они, скольких ты уже прошла… — Я сделала небольшую паузу. — Для них будет большим ударом узнать, что ты шлюшка и что сама не ведаешь, от кого у тебя ребенок.