Андрей Константинов - Дело о прокурорше в постели Страница 22

Фотографию седовласого я нашла в папке «Суд». Мужчина с кассеты оказался судьей Василием Яковлевичем Горячевым…

Неожиданно прозвучал телефонный звонок. Пошатываясь от выпитого, я дошла до телефона:

— Да…

— Владимира Александровича, — потребовал женский голос из трубки.

— Кто его спрашивает? — не менее наглым тоном спросила я.

— Лариса Смирнова.

Такого ответа я не ожидала. Возможно, будь я трезвой, я не повела бы себя так даже после просмотра кассет.

Однако в тот момент я не нашла ничего более оригинального, как, хмыкнув: «Передай привет Василию Яковлевичу», бросить трубку.

Потом я завалилась спать и проснулась лишь за полчаса до начала работы.

Около десяти на рабочем столе зазвонил телефон. В ответ на стандартные призывы откликнуться в трубке раздался незнакомый мужской голос.

— Соболина?

— Да.

— Через полтора часа в «Садко» на Невском. Надо поговорить, сука. Только не приди!… Я не только зеленый беретик надену, я ему башку сверну…

Отбой я расслышала с опозданием.

Про зеленый беретик я сегодня утром напоминала Антошкиной воспитательнице в яслях, чтобы на прогулку не забыла ему надеть, ушки продуть может…

Ватные руки положили трубку, ватные ноги подняли со стула. «За что? За что мне такое?» — спрашивала я себя, пока шла к кабинету мужа, — хотелось срочно поделиться.

Никого. В приемной перепуганная моим видом секретарша подтвердила, что Соболин пока не появлялся.

Стала лихорадочно набирать телефон заведующей садиком, чтобы выяснить, где сын. На десятом гудке трубку взяли.

Все оказалось в порядке, сын лепил из пластилина кота, который ходит по цепи крутом. Медсестра не поленилась и сходила проверить. Уже легче.

Периодически, сидя где-нибудь в гостях за дружеским столом, приходилось отвечать на вопросы: «А вам не угрожали, в вашем агентстве, наверное, такие материалы?», «А вы за ребенка не боитесь, сейчас иногда пишут о таких случаях?»

Всегда отшучивалась, потому что казалось, что невозможно это…

Переговорить бы с кем-нибудь, но не с бабой.

С сигаретой в дрожащих пальцах, со струящимися по щекам слезами, я стояла у окна в коридоре.

Надо бежать за сыном. Решено.

В этот момент за спиной раздались шаги Повзло. Чтобы понять, что со мной непорядок, ему хватило увидеть мою физиономию.

Выслушав мой сбивчивый рассказ, он стал усердно тереть лоб:

— Почему звонили тебе, ведь ты не только не светилась ни с кем, ты же… или нет?

Тихо сидела за компьютером, дежурила, — подтвердила я. — Слушай, я за Антошкой сейчас сбегаю, тут рядом…

— Нет, сиди. Вспоминай.

Плюхнулась без сопротивления в кресло, попробовала шевелить мозгами. Ничего не помню, ничего не знаю.

А потом вспомнила все, что произошло накануне вечером. Вспомнила и поняла, что звонок может быть связан только со Смирновой, точнее, с просмотренной накануне кассетой. Больше не с чем.

— Я пойду, — опять попыталась подняться я.

— Одну секунду, я уже… Алло, Андрей? Это Повзло. Срочно приезжай на работу… Что, совсем никак?… Здесь…

Тут мне пришло в голову, что я могу опоздать. Обнорский, конечно, поможет, но пока они болтают, с сыном может случиться все что угодно. Я выскочила из кабинета, на бегу вдевая в рукава непослушные, словно бревна, руки. Еще эта сумка… Вылетев на лестничную площадку, спотыкаюсь и, уже в полете, чувствую, что меня вдруг кто-то хватает за плечи.

Оказалось, это на работу спешил «бывший бандит» или — если короче — «ББ», так мы за глаза называли Витю Шаховского. Я попыталась освободиться, однако он, не отпуская меня, спокойно улыбнулся:

— Пойдем, поговорим.

— Я спешу.

— Подвезу, если надо.

Я уже залезала на заднее сиденье его «Нивы», когда в последний момент к машине подлетел Повзло. Поздоровавшись с ББ, он протянул мне платок и сам стал все объяснять Шаховскому. Еще не остывший автомобиль спокойно развернулся и, набрав скорость, вылетел на Садовую.

— Ясли-то напротив цирка, на углу Фонтанки? — словно не услышав ничего особенного, спокойно спросил Шаховский, одновременно набирая на мобильном номер.

— Михалыч, — сказал кому-то в телефон ББ, — ты на тачке? Можешь через три минуты быть на Фонтанке, напротив цирка?

В салоне было слышно, как некий Михалыч матерится.

— Ну лады. Встань напротив, не светись. Из машины выйди, но улицу не переходи… — ББ положил трубу.

— Все под контролем, — сообщил он мне, — Михалыч рядом, повезло… Он, кстати, опер… Тебя я высажу чуть раньше, сам подъеду прямо к входу. Ты идешь внутрь, берешь сына. Не торопясь, слышишь? Потом стоишь внутри и ждешь. Если что не так, не ори, сразу беги в группу или на кухню, в общем, к людям. Все поняла?

Я кивнула.

Б высадил меня на мосту, я на дубовых ногах попыталась бежать.

Когда я влетела в группу, там никого не было. В коридоре, пахнувшем детской больницей, на меня наткнулась медсестра.

— Что с вами, вам помочь?

— Где? где? — рычала я сквозь сопли, тыча пальцем в сторону пустой раздевалки.

— Гуляют они, — растерянно пробормотала она.

Но, выбежав во двор, я никого не увидела.

— Они в Михайловский сад пошли, — в форточку крикнула медсестра.

Боже, как далеко. Я не дойду…

В парке царила идиллия — старики в спортивных костюмах, разминаясь, размахивали руками, а за ними, в песочнице, ковырялась группа.

— Антошка!

На мой вопль обернулись все. Сына среди детей не было.

Я сидела на диване в кабинете Обнорского и не знала, что делать. Вокруг ходили, курили, спорили. У меня же в голове было два вопроса: сообщать в милицию или идти в прокуратуру и говорить со Смирновой?

ББ рассказывал, что Михалыч, тот опер, которому он звонил с дороги, времени зря не терял. Он разговорил молоденькую воспитательницу, ошалевшую от моего вопля, когда я обнаружила отсутствие сына.

Светлана Ивановна, воспитательница моего сына, рассказала Михалычу — благообразному и немолодому дядечке, — что женщина, забравшая моего сына, была такая интеллигентная, представилась моей тетей. Михалыч сообщил ББ и номера старой иномарки, запомнившиеся девушке только потому, что 28-74 — это день и год ее рождения. Но по базе ГИБДД пробить ничего не удалось, машина, наверное, была не местная.

В общем, все мы зашли в тупик.

Наконец Обнорский не выдержал и встряхнул меня:

— Рассказывай.

— Я не могу. Пусть все выйдут.

В опустевшем кабинете я выложила Обнорскому все. И про слежку за мужем, и про содержание второй кассеты. От неожиданности он сидел совсем обалдевший.

— Понял, — наконец произнес он. — С ребенком, я уверен, пока все в порядке. Бери Шаховского, поезжай домой за кассетой. А мы придумаем что-нибудь.

С этой минуты репутация Соболина мне стала абсолютно безразлична, я только боялась опоздать на назначенную встречу.

То, что встретиться с теми уродами придется, я уже поняла. Единственное, чего я боялась, что одна предстоящего разговора могу и не выдержать.

Решили, что ББ отвезет нас с Обнорским к «Садко», а сам посидит в машине с кассетой.

— В центре города, на Невском ничего не произойдет, слышишь. Разговаривать будем только там, ни в какие машины не садиться. Отъехать, поговорить — этого нам не надо… Разговаривать буду я. Держись! — говорил мне Обнорский как можно теплее. И верно, я в принципе была невменяема.

Уже виден пятизвездочный отель, где и расположен ресторан под названием «Садко».

— Еще немного, и разберемся, — спокойно произнес Андрей.

Только когда я встретилась со взглядами сидевших за столиком возле дверей, я поняла, что радоваться нечему.

К нам повернулись два молодых типа: черные кожаные куртки, волосатые запястья и маслянистые взгляды, одинаковая мимика. Третий сидел спиной. Я растерялась, но Обнорский подтолкнул меня в центр зала, к свободному столику.

— Во-первых, там есть где сесть, во-вторых, они подойдут, — объяснил он, заметив панику в моих глазах.

И действительно, к нашему столику подошел тот, что сидел спиной — дорого одетый, в очках с тонкой золотой оправой. «Если бы не обстоятельства нашей встречи, поверила бы, что интеллигент», — подумала я, пока он присаживался за наш столик.

С минуту он молча нас рассматривал, а потом, обратившись ко мне, изрек:

Мне нужна кассета. Ты мне вот сюда ее принесешь, — и ткнул пальцем в стол.

— При чем здесь ребенок? — прикурив, взмахнул зажигалкой Обнорский.

Дальше разговаривал с ним Обнорский, а я просто сидела как кукла, у которой лились слезы.

— Ребенка менять будем не здесь, — для того чтобы я поняла, что Андрей обращается ко мне, ему при шлось тронуть меня за плечо.

Через два с лишним часа ожидания на железнодорожной платформе Лисьего Носа из прибывшей из города электрички вышли те, что были в ресторане. Сына с ними не было.