Оксана Обухова - Смерть – плохая примета Страница 22

Роман выдержал паузу.

– А никаких видов на состояние той семьи не имеешь?

– Что-то я не понял, Рома, – искренне задумался Шеф. – Ты к чему ведешь?

– А вот к чему. – Роман расцепил пальцы и выпрямился: – Вон у нее, у Марьи, неприятности. Кто-то подбросил ей «горячий» ствол и наркоту. Теперь она в бегах.

Тихон положил ладонь на подлокотник кресла, побарабанил пальцами по мягкой обшивке:

– Что-то я не догоняю, Рома. При чем здесь я? Куда ты клонишь? – Нахмурился, поглядывая на притихшую Марью.

– А туда, Тихон Валерьевич, где ты свой интерес имеешь, – жестко выговорил тренер и немного сбавил тон: – Или – не имеешь. Но прежде чем Машины дела разгребать, пока не сунулся в воду, не зная броду, решил к тебе наведаться… Ответь – тут есть твой интерес, Тихон? Ствол и наркоту не твои ли ребята подкинули?

Пожалуй, Роман Владимирович начал слишком уж в лоб. Шефилов собрал на лбу морщины, упрятал глаза в щелки и перестал напоминать радушного хозяина.

– Я что-то не въезжаю, Рома… Ты что приехал – мне предъяву делать? – проговорил с закипающей угрозой в голосе.

– Нет, Тихон, я в этом деле сторона. Если ты что замутил – не мое дело. По-простому прошу – оставь Машу в покое, если это твои заморочки…

Шефилов, немного успокоившись, разглядывал Марию.

Та не знала, куда деться. Если мужчины так ведут серьезные разговоры, то ей и в самом деле лучше было остаться в машине.

«Нет чтоб спокойненько чайку попить, о прошлых днях повспоминать, похихикать, в конце концов! Нет – сразу быка за рога и в стойло. Ну кто ж так делает?!»

– Так, значит, ты у нас девушка в бегах? – с тяжеловесной ухмылкой произнес Шефилов. – Занятно.

Мария сглотнула.

– И много тебе корячится?

– Тихон, – вступился Савельев, – на стволе дубарь висит. Ее сосед.

– Ух ты! – снова начал ерничать хозяин, но уже без добродушия, со злой издевкой. – И ты, значит, думаешь, что это я того дубаря красиво упаковал?

– Не ты. Твои люди.

– Рома, а ты ничего не попутал? – негромко, снова закипая, спросил Шефилов. – Ты что думаешь, на мне все московские жмуры висят?!

– Нет, Тихон. Только этот. В общем, ответь – есть в этом деле твой интерес? Нет – мы отваливаем.

– Сосед был – кто? – жестко, по-прежнему глядя только на Марью, спросил Шеф.

– Наркоша. Ее мужа на иглу посадил.

– Мужа, значит… А ты ей – кто? – резко переметнул взгляд на Савельева.

– Друг, – пожал литыми плечами боксер. – Только – друг.

– Понятно. – Шефилов обвел глазами свою притихшую братию и с деланой обидой (а может, с всамделишней, взаправду), проговорил: – Во как бывает… Приехал друг… Ты думал… А тут – предъява. В полный рост. – И снова Савельеву: – Если я, Рома, тебе скажу, что не моя это тема, – поверишь?

Роман промолчал.

– Не поверишь, – печально усмехнулся Тихон.

Подумал о чем-то в гнетущей тишине и резко встал:

– Пойдем.

Сергей, пропуская хозяина в коридор, отступил в сторону, глядя на Савельева с угрюмой недоброжелательностью; Володя, все так же с бокалом в руке, с усмешкой наблюдал, как медленно поднимается из низкого кресла Марья…

Пока в этом доме говорили только хозяин и его гость.

Шефилов быстро прошел полутемную прихожую, рывком распахнул дверь в противоположную комнату, оказавшуюся большим светлым кабинетом, и, не дожидаясь, пока подойдут остальные, никого не приглашая сесть в многочисленные креслица возле длинного стола, уселся в кожаное кресло перед рабочей его частью.

Роман вошел следом первым, за ним Марья, Сережа и Володя остались в прихожей подпирать косяки.

Несколько секунд, окатывая гостей тяжелым взглядом, Тихон сидел, слегка вращаясь в удобном кресле.

– Вова, – обратился почему-то к племяннику, – скажи Роману Владимировичу, чем занимается у нас Генрих Владленович.

– Ну-у-у… – с протяжным разгоном приступил племянник.

– Не нукай! – срывая зло на родственнике, рыкнул Шеф. – Генрих – кто?!

– Лепила, – чавкнул тот.

– Адвокат, – удовлетворенно поправил недоросля дядя. – Как его у нас кличут?

– Голова.

– Правильно, – медленно наклонил голову в кивке Тихон. – Теперь все будет понятно. Генрих Владленович у нас – голова. – И протянул руку к селектору, стоявшему с другой стороны компьютерной клавиатуры. Нажал несколько кнопок и молча дожидался, пока, слышимые во всей комнате по громкой связи, неслись телефонные гудки.

– Алло, – прервал писк и паузы культурный мужской тенорок.

– Владленыч, это Тихон. Как дела?

– Нормально, – аккуратно ответил голос.

– Скажи мне, кто у нас сейчас в разработке находится?

– По телефону? – настороженно уточнил адвокат.

– Нет, блин, письмом! – взорвался Шеф. – Кто в разработке?!

– Конкретно?

– Да! Без адресов! Только – кто!

– Скотобойня, деревообрабатывающий комбинат, грузовой терминал, – четко отрапортовал тенор.

– Какие-нибудь московские фирмачи есть?

– Нет, – удивленно промямлил «лепила». – А что…

– Будь здоров, – оборвал его Тихон. – До связи. – И отключил телефон, нажав на кнопку селектора. – Ну? Доволен? – угрюмо посмотрел на Савельева и скорчил обиженную гримасу: – Обидел ты меня, Рома…

– Прости, – без особенного, впрочем, раскаяния произнес Роман. – Я должен был выяснить. Вдруг – столкнулись бы? Что тогда?

– Обидел ты меня, Рома, – медленно, со значением повторил Тихон. И мотнул головой Сергею, делая знак, чтобы тот уводил гостей.

Роман попятился к двери, Марья, едва не столкнувшись с ним, выскользнула первой, – тяжелый немигающий взгляд серых глаз выдавливал, вызывал дрожь до мурашек.

Володя, верткой походкой огибая диваны и кресла, направился к бару напротив телевизора; Сергей, хмуро набычив бритую голову, поджидал гостей в центре комнаты.

– Испугалась? – задерживая Марью в прихожей, шепнул Роман.

– Немного, – чуть слышно ответила та.

– А я что тебе говорил? Это не кино с блондинкой в главной роли…

– Я рыжая, – певуче отозвалась Маша и, опережая боксера, первой вошла в гостиную и сразу к Сергею. – Простите, – пробормотала смущенно, – а где у вас тут можно… руки помыть?

– Назад. Вторая дверь сразу у лестницы, ведущей наверх, – четко обозначил путь пузан.

Марья еще немного поизображала неловкость, привередливо прикрыла дверь в гостиную и быстро, придерживаясь стены, подбежала к стеклянной двери на улицу.

Игнат сидел на заднем сиденье джипа, свесив ноги наружу. Возле машины прогуливался парень в серой рубашке и черных брюках, чуть далее, но пугающе близко к автомобилю сидела внимательная остроухая овчарка и смотрела на дом.

Марья отпрянула от двери. Вернулась в прихожую и, стараясь не попасть под желтоватый предзакатный свет, льющийся через стекло, на цыпочках подкралась к застекленной мутными квадратами двери в кабинет. Пригляделась сквозь узкую полоску изломанных стеклянных граней: Шефилов все так же сидел за столом и, кажется, судя по нечетко видимой, размытой позе, разговаривал с кем-то по телефону.

Если хорошо прислушаться, можно было даже разобрать отдельные слова, но…

Точно такое же стекло двери напротив прочертила крупная мужская тень.

Марья стремглав бросилась к лестнице, заскочила в совмещенный санузел и, захлопнув за собой дверь – включила воду. Прислушалась.

За дверью пробухали тяжелые шаги. Марья спустила воду, пригладила влажными руками волосы…

Сразу за дверью ее ждал Сергей.

Десять секунд назад зеркало в ванной комнате сказало Марии, что выглядит она куда как убедительно: щечки смущенно-розовые, глазки заискивающе блестят…

– Вы сюда? – спросила безмятежно.

Неразговорчивый подручный Шефа сделал шаг в сторону, и Маша, потряхивая влажными ладонями, прошла мимо.

На пороге гостиной оглянулась. Сергей, приоткрыв немного дверь кабинета, просовывал в щель крупную голову.

– Заходи, – послышался голос Тихона.

Роман, немного согнувшись и опираясь руками о подоконник, стоял у окна с видом на озеро. Племяш, снова с наполненным коньячным бокалом, развалился в кресле, положив одну ногу на подлокотник. Мария подошла к другу:

– Когда поедем? – шепнула, утыкаясь ему сзади в плечо.

– Попрощаемся с хозяином и поедем, – негромко ответил Савельев, не отрывая взгляда от черно-синей, очерченной высоким лесом водной глади. – Сейчас посидит, душой отойдет, попрощаемся и поедем.

– Об Игнате разговаривать будешь? – Мария глубоко втягивала ноздрями терпкий, мужской запах, идущий от рубашки. Такой надежный…

– Нет. Тихон умный человек – Захряпин приехал со мной, значит – он со мной.

– Понятно.

Роман не шевелился, не убирал теплое плечо, Марья прижалась к нему щекой и неожиданно поняла, что стоять вот так прижавшись, близко-близко, она может еще долго.