Марина Серова - Поддавки с убийцей Страница 22

— Нормально. Что это ты, родимая, мной интересуешься? С чего мне такая честь выпала?

В ответ я шмыгнула носом и услышала, как он сказал кому-то:

— Подождите, ребята, дайте поговорить. Сейчас я вами займусь. Переодевайтесь пока. Да, Татьянка, слушаю! — опять обратился он ко мне.

Нет, не могла я представить другую женщину на диване в его кладовке. Мой это был диван, весь мой, вдоль и поперек!

— Костя!.. — начала было я, но продолжить не смогла и сказала свосем другое: — А меня вчера рокеры на дачу приглашали, с ночевкой.

— Когда это? — удивился он.

— Ближе к вечеру. Я на рынке усатого встретила. Ну того, что в ковбойских сапогах был.

— В ковбойских? — спросил он в задумчивости. — Как это на ночь? Без меня? Я покажу тебе — на ночь! — пригрозил со смехом. — Картонными нунчаками выпорю!

— Костя, что за девица в твоем кабинете? — наконец решилась я и почувствовала, что начинаю безудержно краснеть и злиться на всех — на девушку, на него да и на себя тоже.

— Где? — он будто не понял. — Кто? Ха! Эй, девица! — крикнул он опять в сторону. — Кто мне звонил-то, не разобрал я. Любовница?

Косте стало смешно, и мне пришлось ждать, пока у него закончится приступ веселья, сгорая со стыда за свою глупость. Хотелось проглотить свой язык и, аккуратно положив трубку, бежать на все четыре стороны.

— Татьянка, милая, — проговорил он так нежно, как умеет только он. — Этой девице тринадцать лет. Я ее специально у себя посадил, чтобы во время тренировки у телефона подежурила — вдруг ты позвонишь…

Трубку я положила, умирая от счастья…

Я должна была подобрать Ивана неподалеку от входа в городской парк, так мы условились с Кириллом Федоровичем. Приехала я вовремя. Пришлось, правда, поторопиться и гнать на всех парах по лужам и мокрому асфальту. Но все было напрасно — Ивана на месте не оказалось. Не появился он и через пять минут. Я отогнала машину в более удобное место, откуда арка парковых ворот была видна как на ладони, а брызги, летящие из-под колес проезжающих мимо машин, не попадали в открытое окно. Я решила ждать до последнего.

Включив приемник, я занялась путешествием по диапазонам. Услышав великолепного Армстронга, я прибавила громкость до уровня, когда басы мягкой колотушкой бьют в уши и воздух дрожит, будто оживая.

Ей-богу, как только в машине зазвучал блюз, на сером небе появились голубые проплешины.

Переложив фотоаппарат, я достала из «бардачка» мешочек с гадальными костями. Утро требовало от меня традиционного ритуала.

9+17+26. «Ложь во спасение. Зло во благо. Справедливая жестокость и жестокая справедливость. Много найдено людьми оправданий своим бесчинствам. Их кажущаяся справедливость давно уничтожена словами Христа: „Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом — закон“. Соразмеряйте свои поступки со словами Учителя человечества».

Я в задумчивости смотрела на кости, перекатывая их на ладони. Луи рычал про улицу Бэсин, а на небе ширились голубые просветы, в которые то и дело проглядывало солнце.

Что же мне сегодня предстоит? Слова Христа торжественно-предостерегающи и полны высшей справедливости. А то, что я задумала вчера вечером и намерена проделать сегодня, не соответствует их смыслу. Хотя с какой стороны на это посмотреть… Ну да! Зло во благо, так это называется, если не врать самой себе. Но от задуманного я не отступлю, иначе события могут обернуться злом без блага, а из двух зол, как известно, выбирают меньшее.

Пора, однако, прекращать философствовать… Пора выключать Армстронга, заводить машину и двигать потихоньку к сегодняшнему благому злу. Уже с минуту, не меньше, у ворот парка стоял Иван и вертел головой, высматривая меня.

— Здравствуй, Таня, извини за опоздание.

Он уселся рядом, улыбнулся, и я ответила, неприязненно посматривая на его башмаки с ошметками грязи на подошвах. Придется после Ивана машину мыть…

— На работу пришлось съездить, чтобы отпроситься, — оправдывался он, хотя я и ни о чем не спрашивала. — А там без подмены отпускать не хотели. Словом, пока то да се… — он махнул рукой. — Едем к очистным сооружениям.

— К каким? — не поняла я.

— К городским, — уточнил он. — К городским очистным сооружениям. Там Кирилл Федорович работает. Ждать он нас там будет.

— Он еще и работает? — фыркнула я пренебрежительно. — Тоже мне, вор в законе!

— А как же! — Иван опять оправдывался. — Жить-то надо на что-то, а пенсии, ты сама понимаешь, он не заработал. Трудового стажа маловато.

Он осклабился, а когда я неожиданно свернула вправо, удивился:

— Э, нам не сюда! Нам в другую сторону!

— Знаю я, куда нам надо. Не хуже тебя.

Только теперь удостоила я его взглядом, и то мимолетным, с едва заметной улыбкой.

— Ну, ну. Давай, — согласился он, заметно нервничая.

Мы свернули еще раз, выбрались на заваленные мусором задворки строящегося многоэтажного дома и остановились.

— Успокойся, — посоветовала я ему. — Сейчас мы поедем к твоему дядьке. Поедем вместе, если ты убедишь меня, что будешь тихо сидеть в машине во время нашей встречи, если расскажешь, какую подлость заготовил твой старый бес, и вообще, будешь со мной откровенен. И постарайся, Иван Семиродов, чтоб я тебе поверила, иначе придется поступить с тобой жестоко.

Испугался он отчаянно. Струсил так, что губы побелели и затряслись руки.

— Ива-ан! — окликнула я его, пока он дергал негнущимися пальцами защелку дверцы. — Одумайся! Возьми себя в руки, мужик!

Это на него слабо, но подействовало.

— Ты же не такая! — пробормотал он, и дернувшаяся щека перекосила его физиономию. — Ты же не та… не эта… мне Кирилл сказал, что ты простая…

— А если та, ты меня послушаешься? Оставь в покое защелку и сядь прямо. Оставь защелку, я говорю!

Он выпрямился, глядя вперед. Было видно, как его колотит. Наверное, вообразил бог знает что, если так перепугался. С таким воображением лечиться надо, а не работать подручным у вурдалака. Убить я бы его не смогла, но и жалости никакой к нему не испытывала.

— Как ты, Ванька, дядьке своему веришь? А ведь он старый, мозги уже не те. В этом возрасте мозги уже набекрень… Радовался вчера Керя, когда на ерунде меня поймал. Я тоже была рада, что лопухнулась и нашла-таки ему повод для сомнений.

— Зачем? — спросил он быстро. — Зачем ты это сделала?

— Кто из нас кому мозги запудрил, ты сам сообразишь, я дам тебе для этого время. Да не бойся ты! — пришлось прикрикнуть, а то у него опять глаза забегали. — Давай успокаивайся и подробненько все расскажи. О каплях, о собаке, из-за которой Керя Аладушкина задушил. Я действительно об этом почти ничего не знаю. А надо!

— Надо? — переспросил он, и я подумала, что мужество вернулось к нему. Или, на худой конец, благоразумие.

До него дошло, что калечить, а тем более убивать его никто не собирается, и что завезла я его в безлюдное место, чтоб нашей беседе, а возможно, и допросу с пристрастием, не помешали посторонние. Но получилось все иначе.

Иван рванул защелку с такой силой, что едва не оторвал ее, и вывалился в распахнувшуюся дверцу. Вздохнув с сожалением, я вылезла из машины и рванула вдогонку.

Бежал он неловко, петляя и спотыкаясь на обломках кирпичей. Размахивая верхними конечностями, он был похож на четвероногое животное, неожиданно вставшее на задние лапы. Догнала я его быстро, но останавливать не стала, отпустила от себя еще на несколько метров, на более удобное место. Бежит-то, то и дело в грязь попадая. Вываляется весь, а мне везти его в своей машине.

Далеко он не ушел, видно, силы кончились или решил, что я отстала. Остановился у дощатых мостков, выложенных по краю здоровенной лужи, по другую сторону от которой виднелся какой-то навес. Я решила взять его именно под навесом. Там было посуше.

Иван обернулся, а я, вытянув в его сторону руку, гаркнула во все горло:

— Стой, сволочь, стрелять буду!

К нему вернулась былая прыть, и, спотыкаясь, он изо всех сил бросился бежать по ровным доскам. Я сопровождала его в некотором отдалении и, когда он едва не свалился в лужу, крикнула:

— Осторожнее!

Останавливать Ивана более убедительными методами не потребовалось, потому что он остановился. С трудом переведя дух, он привалился плечом к какой-то ржавой трубе.

— Ух! Переволновался! — сообщил он, когда я оказалась рядом, и добавил: — Это я от дурости… Пошли обратно.

А что ему еще оставалось?

— Не бунтуй больше, — попросила я, подведя его к машине. — И не заставляй меня поступать с тобой грубо.

— А сможешь? — спросил он с наглой улыбкой, усаживаясь на сиденье.

Смотри-ка, как быстро он пришел в себя!

Для острастки я ткнула его пальцами в солнечное сплетение, и он, обмякнув, ткнулся лбом в колени, хрипя от безуспешных попыток вздохнуть. Мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы сковать его руки под коленями наручниками.