Марина Константинова - Тридцать три несчастья Страница 22

— Дима, но она же врет! — вскрикнула Рано. — Это как-то связано с вашим моральным обликом?

— Светлая, чудная! Здесь темно, но я вижу блеск ваших глаз! Мать после второго инфаркта, неделю назад из больницы выписалась. Можно я вам позвоню?

Кирилл почти рыдал. Ошеломленная Рано протянула ему визитку, Кирилл схватил ее, на прощание поцеловал смуглую ладонь и смылся.

На улице их уже ждали. Четверо крепких мужчин окружили парочку плотным кольцом и оттеснили к близстоящему джипу. Дверца открылась, и Кирилла запихнули в машину на заднее сиденье. Трясущуюся, мгновенно описавшуюся от страха Любаню удерживали на улице.

— Ну что, Кирюша, допрыгался ты… — раздался низкий мужской голос с переднего сиденья.

Кирилл затравленно молчал.

— Для начала давай сюда бронзулетку. — Перед носом у Кирилла возникла широкая ладонь в лайковой перчатке.

Кирилл безропотно отдал браслет.

— На эти твои финты в «Космосе» и «Метрополе» мы смотрели сквозь пальцы. Смешно даже было. Кхе-кхе… — закашлял бас. — Ловкость рук, конечно, отменная, а вот соображалки-то нету…

— Да что я сделал-то? — взъерепенился Кирилл. — Чего вы, а?

— Ты, мальчик, совсем глупый. То, что твоя жена Гасана обчистила, так это она молодец, честно отработала. От него не убудет. Считай, он за сиськи ее заплатил. А вот куда ты сунулся, хрен на льдине…

— Я понял. Я больше не буду, — просто сказал Кирилл.

— Конечно, не будешь, — тоже просто ответили ему.

— Ну, так я пойду? — наивно поинтересовался Кирилл.

— Конечно, иди.

Кирилл дернулся к дверце, но замки щелкнули, похоронив его надежды.

— Через неделю принесешь пять тысяч баксов. Это тебе в назидание. А теперь иди.

Замки открылись.

— Да вы что?! — Кирилл не сдвинулся с места. — Где же я возьму? Да мне же за всю жизнь столько не заработать!

— Тебе — да. А вот жена…

— Да что она может-то в своем ларьке?

Рука в перчатке стукнула согнутым пальцем в окошко, и через секунду полуобморочная Любанька уже сидела рядом с мужем.

— Значит, так, голуби. Есть три пути. Первый — через неделю пять тысяч баксов. Второй — опять же через неделю все пять ларьков мадам Галдиной должны быть выкуплены на твое имя. — Жирный палец ткнул Любаньку в грудь.

— Как выкуплены? На какие шиши? — вступился за жену Кирилл.

— Последняя цена — восемь тысяч долларов.

— Ой… — Любанька тихо заскулила.

— Не дергайтесь. Бабки подвезут.

— То есть нам платить не надо? — уточнил Кирилл.

— За эту операцию не надо. Вот если она сорвется, то с вас, голуби, пять тысяч баксов. Или третий путь.

— А он какой? — заикаясь, вымолвила Любка.

— Ногами вперед. Причем всей семьей. Расходы на панихиду берем на себя. До скорого.

Дверцы распахнулись, и Любаньку с Кириллом выбросили на снег.

Пукнув им в лицо выхлопными газами, джип растаял в снежной поземке. Васильевская улица была пуста, по счастью, свидетелей позора не оказалось.

Утирая рукавом пальто мокрое от снега и грязи лицо, Кирилл попробовал встать, но ноги в лаковых туфлях разъехались по скользкому насту, и он плюхнулся на насиженное место. Любанька потирала разбитую коленку, тихонько охала, карабкалась, пытаясь подняться, но никак не могла справиться с описанной юбкой, вставшей на морозе колом. Любка уцепилась за мужа, но тот, брезгливо морщась, оттолкнул ее и отполз в сторону. Ему удалось встать на ноги. Громко матерясь, он стряхивал комья грязи с длинного черного пальто.

— Кирюша! Ну помоги же… — Любка сумела встать на четвереньки и пыталась ухватить мужа за брючину.

— Да пошла ты! — Кирилл дрыгнул ногой, Любка не удержала равновесия и опять упала, ободрав до крови руку о снежную корку. Ей хотелось умереть от горя и стыда, и она перестала бороться за жизнь.

Любанька завалилась на бок, закрыла глаза и затихла.

— О черт! Еще этого не хватало! — Кирилл схватил ее за воротник, натужно сопя, поставил на ноги и волоком потащил к метро.

Глава 18

Утром Любанька позвонила Галдиной.

Звонку предшествовал мучительный ночной скандал с мужем.

В провале всей операции Кирилл винил исключительно Любаньку. Он метался по квартире и швырял в нее чем попало — книгами, цветочными горшками, обувными щетками. Заспанный, перепуганный Колян выглянул из своей комнаты, но моментально получил от отчима в лоб. На рев сына Любка не обратила внимания. Она машинально уклонялась от ударов и, как сомнамбула, бродила за Кириллом с веником и совком, собирая рассыпавшуюся землю и керамические осколки.

— Кретинка! Тупая кретинка! Сука! — Кирилл почти охрип, но продолжал орать: — Ну что ты молчишь, а? Нечего сказать?!

Любка повернулась к нему спиной и высморкалась в подол халата.

— Ах, морду воротишь?! Ты бы лучше в кабаке на меня не пялилась! Это из-за твоей свинячьей ревности нас вычислили! Эта черножопая сразу поняла, что ты моя баба! Сука!

Кирилл сплюнул на пол. Непонятно было, кого он имел в виду, но Любка не выдержала:

— Черножопая?! Ах, так теперь она, оказывается, черножопая?! Да ты ее там прилюдно чуть не трахнул!

— А если бы и трахнул? Я действовал в интересах дела, понятно? И ты, дура, это знаешь! А вот какого черта ты таращилась на нас?!

— Сам же сказал — глаз не спускай и жди сигнала.

— Но я не велел тебе рожи кривить!

— Я не кривила!

— Нет, кривила!

Так продолжалось до четырех утра. Измотанные, вконец обессилевшие, они легли спать под разными одеялами, отвернувшись друг от друга.

Проснувшись, Любка оделась, накрасилась, разбудила Коляна, накормила его завтраком и отправила в школу. К счастью, Кирилл уже уехал в банк, и она могла сосредоточиться, прежде чем звонить Лерке.

Любанька еще раз продумала все детали рискованного плана, изобретенного Кириллом в пылу ссоры. Имелись в нем, конечно, сомнительные пункты, но отступать было некуда — впереди маячил третий путь, ибо пять тысяч взять было решительно негде.

Лерка назначила встречу на четыре часа у себя дома. Она куда-то очень торопилась, и Любка так и не поняла, удивилась ли она ее просьбе о встрече.

Ровно в четыре часа Любаня звонила в дверь Леркиной квартиры. Никто не открывал. Промаявшись минут пять на лестнице, Любка спустилась во двор, протопала к детской песочнице и уселась там на скамеечку.

Накрапывал дождь со снегом, промозглый ветер забирался под ее демисезонное пальто, но Любка не чувствовала холода. Она боялась, что Лерка ее обманет и не приедет, а потом целая неделя уйдет на то, чтобы выловить ее и назначить новую встречу. Вот только на эту встречу не придет уже сама Любаня.

Наконец показалась знакомая красная «девятка», Лерка посигналила, и Любаня подошла к машине.

— Привет, кисуля. Извини, задержалась. — Кутаясь в норковую шубку, Лерка торопливо запирала дверцу. — Побежали, а то вымокнем.

Лерка выглядела очень довольной, она порхала по кухне, чашки мелькали в ее изящных ручках, аромат дорогого кофе приятно щекотал ноздри, Лерка весело щебетала:

— И ты представляешь? Бобасенька мне отвечает: «Тогда, мамочка, я совсем не смогу делать уроки, потому что у меня в голове будет одна сплошная скорбь!» Ну, что ты будешь делать? Пришлось купить. Твой Коляшка такой же приставучий?

— А?.. Нет… Мой поспокойнее. — Любка никак не могла приступить к делу, она нервничала и отвечала рассеянно.

— Слушай, прекрати, пожалуйста. — Лерка наконец-то села за стол.

— Что? — не поняла Любка.

— Грызть ноготь. Смотри, уже кровь пошла.

— Да, действительно… Идиотская привычка. — Любка вытащила из кармана носовой платок и обмотала им большой палец.

— Любань, да ладно тебе… Выкладывай. Что там у тебя? А то скоро мои вернутся, не дадут поговорить.

— Ну, короче, я к тебе с предложением.

— От которого я не смогу отказаться? — засмеялась Лерка.

— Ну, вроде того, — улыбнулась Любаня.

— Ага, давай.

— Помнишь, ты тогда, еще давно, говорила, что со временем я смогу выкупить ларек?

— Да, помню. И что? — Лерка разлила по чашкам кофе.

— Ну вот, я и хочу выкупить, — вымученно произнесла Любаня.

— Так-так… — Лерка закурила и с интересом взглянула на подругу. — Продолжай.

— Только не один, а все пять.

— Ого! — Лерка даже присвистнула. — Кисуля, а ты хотя бы представляешь, во что это тебе обойдется?

— Да, — ответила Любка. — Я все подсчитала. Смотри, что получается — за каждый киоск ты платишь аренду, это примерно триста баксов в месяц, итого — полторы тысячи. Плюс двадцать процентов с оборота — «крыше», учитывая чистую прибыль. Я готова заплатить тебе семь тысяч баксов.

Лерка оторопела от такого практического подхода.

— То есть как готова? Да у тебя, поди, и штуки-то не наберется? Любань, ты в своем уме? На рассрочку не рассчитывай.