Андрей Троицкий - Суд Линча Страница 22

– Твое логическое построение можно завершить совершенно по-другому, – Мельников зевнул. – Лучников тяготится этой связью. И он поступает, как настоящий мужчина, мужчина с большой буквы: укол в вену – и никакого кипеша. А заодно прихватывает с дачи крупную сумму денег. По утверждению близкой подруги Ледневой, некой Бовт, у Елены Викторовны незадолго до смерти появилась большая сумма денег. При осмотре дачи и квартиры Ледневой там и копейки не нашлось. Откуда появились и куда исчезли эти деньги – неизвестно. Может, на эти вопросы ответит Лучников.

– Пусть этими вопросами занимается прокуратура, а ты лучше не лезь, – сказал Шатров. – А Лучников пусть живет пока, влипнет, тогда посадим.

– Ладно, спасибо за информацию.

– Не за что. Возможно, концы придется искать в её прошлом. Кстати, ты когда-нибудь видел её на сцене или в кино?

– Фильмы неудачные, – сказал Мельников.

После похорон Елены Викторовны он взял у Леднева видеокассету с фильмом, так и не увидевшим широкого проката. Накануне вечером Мельников посмотрел оба фильма и решил, что только попусту потерял время. В первой картине главный герой только и делал, что курил длинные сигаретки и бродил со скучающим видом по улицам захудалого городка. Где-то ближе к концу ленты герой ворвался в местный пивной бар с пистолетом в руке, пристрелил без всякого повода хозяина заведения, потом уложил с полдюжины мирных обывателей и пустился в бега.

Он ненавидел всех людей в своем городке и в первую очередь ненавидел самого себя. Леднева играла мать этого парня, которую таскали в прокуратуру и заставляли отвечать на вопрос, почему её сын это сделал, почему совершил тяжкое и бессмысленное преступление. Она не знала почему. Только пожимала плечами и отвечала: «Я не знаю.» На экране Леднева выглядела очень уставшей и опустошенной. Но возможно, такова была режиссерская установка, в этом и состояла роль.

– Ну, пока, – Шатров протянул руку Мельникову.

Мельников вышел из машины, насухо протер лобовое стекло, насвистывая себе под нос импровизированную мелодию, поднял голову к небу, где неслись, перегоняя друг друга клочковатые серые облака. Показалось: небо готовилось обрушить на землю новые водяные потоки. Уже собравшись лезть обратно в машину, Мельников на секунду остановился на асфальтовой бровке тротуара. По пустому тротуару шел сосед по подъезду Сергей Денисов.

– Эй, – окликнул Денисова Мельников. Тот поднял глаза. На секунду Мельникову показалось, что в этих глазах блеснула искорка испуга, выражение лица сделалось напряженным. – Мир, конечно, тесен. Но не настолько же он тесен, чтобы встретить соседа в двух шагах от Петровки, 38.

Мельников улыбнулся, внутренне удивляясь, откуда на лице Денисова взялось это странное напряженное выражение.

– Приветствую вас, – Денисов тоже улыбнулся, но тяжело, с усилием. Протянул Мельникову руку. – Не вовремя стекла протираете, сейчас опять дождь пойдет.

– Пожалуй, – согласился Мельников. Он стоял перед Денисовым, держа в левой руке тряпку и глядя в лицо соседа, какое-то растерянное, слишком бледное. – Вы тут как, по делам или просто гуляете, воздухом дышите? – поинтересовался он, догадываясь, откуда возвращается Денисов.

Вместо ответа тот лишь глубоко вздохнул, широко раздул ноздри.

– Меня сейчас вызывали туда, – многозначительно сказал Денисов и большим пальцем показал себе за спину. – На допрос вызывали.

– Надеюсь, ничего серьезного? И садитесь в машину. Подвезу.

На лице Денисова отразилось секундное колебание.

– Спасибо, а то я сегодня весь день на своих двоих бегаю.

Он залез в машину и, не спрашивая разрешения, закурил. Дождавшись, когда Мельников сядет за руль, Денисов заявил, что у него, кажется, отклеивается подметка у ботинка.

– Мать их, покупаешь дорогую обувь, а подметка отклеивается в первый же дождь, – Денисов сплюнул за окно, наклонился и поковырял пальцем дефектную подметку.

– Отнесите ботинки обратно в магазин, их должны поменять, – посоветовал Мельников, делая правый поворот на Тверскую. – А по какому поводу вас вызывали на Петровку?

– Да, Господи, каждый день что-то случается, просто сумасшедший дом, – Денисов чуть не заскрипел зубами. – Сам скоро с ума сойду. А тут ещё эти долбанные ботинки. Моего коллегу убили, начальника моего. Громкое дело. Даже в сегодняшних газетах, спустя пять дней после убийства, о нем писали.

– В газете ничего такого не нашел. Прочитал только о том, как зять теще палец откусил. Наверное, я читаю не те газеты.

– Начальник мой справлял день рождения, наверное, хорошо гульнул, – сказал Денисов. – На следующий день он не вышел на работу, хотя назначил несколько деловых встреч. Забеспокоились: звонят ему на квартиру, никто не отвечает. На следующий день тоже не вышел, телефон опять обрывали – ни ответа, ни привета. Еще через день связались с его бывшей женой, у той ключи были от его квартиры. Она одна, дура, к нему поехала. Открывает дверь, заходите комнату – и сразу в обморок. Такое там увидела. Убили человека, потом над ним надругались. А может, наоборот все происходило, черт его знает. Глаза выкололи, это дело, – Денисов ткнул указательным пальцем себе между ног, – отрезали, зачем-то вырезали бритвой нижнюю челюсть… И кому понадобилось его трогать? Теперь вот нас вызывают, сослуживцев, допрашивают. Обыск в нашем офисе проводили. А фамилия следователя Назаров, вам не знакома? Это он вызывал меня сегодня.

– Знаю такого, – кивнул Мельников. – Хороший следователь. Если вас интересует это.

– Странные он вопросы задает, – Денисов снова плюнул на дорогу. – Мы ведь с убитым работали вместе, не более того. Никаких там товарищеских отношений, никаких пьянок. Откуда мне могут быть известны подробности о личной жизни начальника? Знаю только, что он недавно с женой разошелся. Но ведь это не государственная тайна, это все знают. Громкий развод с битьем горшков и недорогой посуды. Были, конечно, кое-какие интриги с женщинами на работе. Это тоже всем известно. Но посчитал, что не вправе сообщать об этих интригах следствию.

– Все правильно, – одобрил Мельников. – Пусть предположения строит следователь. А квартиру убитого обворовали, не знаете?

– Не знаю, – Денисов помотал головой. – Я не могу задавать вопросы следователю. А у нас на работе говорят разное. Одни говорят, деньги, вроде, пропали. Другие говорят, все цело. Мне кажется, кавказцы действовали. Только они способны убивать с такой жестокостью.

– Женщины тоже способны на такую жестокость.

– За такие преступления, будь моя воля, я бы расстреливал на месте, без суда и следствия, – Денисов чмокнул губами. – Разрезать человека на куски в собственной квартире. Варварство.

– Точно, варварство, – согласился Мельников.

Рассуждения Денисова он слушал вполуха. Мельников прислушивался к своему сердцу и ругал себя за то, что в гостях у Бовт выпил слишком много кофе.

Глава девятая

Денисов второй час подряд делал вид, что занят служебными делами. Сидя перед включенным компьютером, он пустыми глазами смотрел в бледно-голубой монитор на прошлогоднюю таблицу сделок купли-продажи квартир, совершенных фирмой «Русь-Люкс». Денисов смотрел на экран, занятый своими мыслями, иногда передвигал с места на место курсор, нажимал кнопки клавиатуры и громко вздыхал, вслух выражая этими вздохами свое умственное напряжение.

Собственно, ломать этот спектакль было не перед кем. Иногда за спиной Денисова возникал Игорь Михайлов, сорокалетний дядька, числившийся агентом, но исполнявший в агентстве «Русь-Люкс» обязанности мальчика на побегушках, поди-принеси, нисколько не тяготившийся своим унизительным положением. Михайлов брал с соседнего стола очередную сигарету, бесцельно топтался на месте, пускал клубы зловонного дыма и пытался завязать разговор с Денисовым.

Но тот отвечал односложно, беседы не получалось, и Михайлов исчезал в коридоре или уходил в курилку на лестнице. Тему трагической гибели генерального директора «Русь-Люкс» Кудрявцева Михайлов был готов обсуждать бесконечно долго, выстраивая и тут же ломая собственные версии происшествия, обогащая собственные скудные сведения столь же скудными сообщениями сослуживцев. Михайлову очень хотелось знать, что думает по поводу происшедшего Денисов, не последний человек в агентстве, по слухам, земляк покойного. Но Денисов, к разочарованию Михайлова, был неприступен. Михайлов топтался за его спиной и вопрошал: «Боже, что же станет теперь с конторой, со всеми нами?» И этот вопрос остался без ответа. Тогда Михайлов, воняя дешевой сигаретой, предпринял новую попытку разговорить Денисова.

– Это просто безумие какое-то – убивать ни в чем не повинного человека, такого классного специалиста, – воскликнул он. – Вы не находите, Сергей Сергеевич, что это безумие?

Денисов, внутренне посмеиваясь над Михайловым и его безграмотными тупыми вопросами, неопределенно пожал плечами: