Фридрих Незнанский - Кандидат на убийство Страница 22

— Гусар-то русский?

— Будем считать, что русский.

— Тогда много. Сначала, как водится, выпьет сколько хочет, затем сколько может и напоследок — сколько осталось. Вот если бы не вино было, а водка… — Гордеев на минуту призадумался. — Ну тогда наш гусар выпил бы еще больше.

— Известное дело, это только шампанское из туфельки пьют, — усмехнулся Варганов, — а водку — из кавалерийского сапога. Кстати, знаете, как водку до революции называли? «Хлебное вино». Слово «водка» только в простонародье использовалось, его в широкий обиход большевики ввели в двадцатые годы. Так что гусары из оперетты вполне могли и «хлебное вино» потреблять.

Варганов жестом пригласил Гордеева сесть в глубокое кресло возле камина. Сам Варганов подбросил пару сосновых поленьев в камин и устроился напротив Гордеева. Веселые язычки пламени быстро охватили новые дровишки. В кабинете уютно пахнуло сосновой смолой. Гордеев давно не испытывал такого умиротворения и спокойствия. От Варганова исходила твердая, непоколебимая уверенность, словно и не собирались над головой этого человека невесть откуда тучи.

— Все равно чаркой пьяным не напьешься, — продолжил разговор Гордеев.

— Ну это была московская норма разового приема «на грудь» на Руси. А где раз, там еще раз и еще много-много раз. А чарку чаще использовали не для выпивки. Это была мелкая мера водки.

— А самой крупной была бочка, что ли?

— Она самая. Когда на Руси ввели стандарт, то в бочку входило сорок ведер, в самом же ведре было десять стоп или сто чарок. Ну, по-нашему, чуть больше двенадцати литров. Основной мерой это самое ведро и было. Почти до конца девятнадцатого века водку продавали только на вес, ведрами.

— Это я понимаю, — усмехнулся Гордеев. — Бутылка не ведро, много из нее не нальешь!

— Все гораздо проще. До середины девятнадцатого века бутылок в России почти не было, вот и разливали по ведрам. Одно ведро с водкой должно было весить не больше тридцати фунтов. Если больше, то водка явно была разбавлена водой…

— Со всеми вытекающими для нерадивого продавца последствиями… Эх, если бы сейчас водку на вес продавали, — мечтательно произнес Гордеев.

— А литрами водку считать стали большевики. Кстати, они же и размер дореволюционных бутылок уменьшили до пол-литра. И денег больше в казну поступает, и на водке экономия.

— Я слышал, что московский мэр нашей злодейке, с наклейкой пятьсот лет отмечать собирается…

— Мэр — он мэр и есть. Его дело в кепке ходить, — усмехнулся Варганов. — Опоздал он как минимум на четверть века с этим юбилеем, а то и побольше промахнулся. Это как считать…

— А вы как считаете? — поинтересовался Гордеев, этот «водочный ликбез» увлекал его все больше.

— Если с питейного дела на Руси, то можно и с князя Владимира Красное Солнышко, он же Святой Владимир — Руси креститель. Владимир, когда решал, какую веру на Руси вводить, устроил в Киеве религиозный диспут. Иудеи и католики ему сразу не понравились, а вот ислам приглянулся. Владимир-то знатным бабником слыл, помимо официального десятка жен у него еще гарем из трехсот наложниц имелся. Так что ислам нашему князю очень даже нравился. Да и после смерти в раю гарем из обольстительных гурий обещан был праведникам пророком Аллаха.

— Я бы тоже от такого рая не отказался, — мечтательно произнес Гордеев. — Чего же Владимир-то закочевряжился?

— Ему не понравились две вещи. Обрезание и отказ от потребления алкоголя. Владимир прекрасно понимал, что покорный древнерусский мужик, может, и стерпел бы обрезание, но выпивку не трожь— это святое, это наше все. Вот и ответил Владимир послам мусульманским: «Веселие на Руси есть пити, не можем без оного жити».

— Не зря, видно, Владимира Святым прозвали, — заметил Гордеев.

— Да, не зря, — согласился Варганов. — Так что 987 год можно считать первым упоминанием пития на Руси. Правда, спирта наши предки в то время еще не знали. Только через четыреста лет, в 1386 году, через шесть лет после Куликовской битвы, спирт впервые привозят на Русь. Это генуэзские послы расстарались. Привезли виноградный спирт под видом лекарственного средства. Называли они его учено — aqua vitae.

— Живая вода, что ли? — решил блеснуть своими познаниями в латыни Гордеев.

— Она самая, — улыбнулся Варганов.

— Тогда понятно, почему сказочные герои так любили купаться в этой «живой воде».

— Сказочным героям, может, и нравилось, но на московского князя это не произвело никакого впечатления. Через полвека те же генуэзцы попытались завезти на Русь большое количество этой самой «аквы виты», но на этот раз заморское зелье было признано вредным и его запретили ввозить в Московское княжество.

— Да, долог был путь живительною напитка к благодарному потребителю, — вздохнул Гордеев:

— Не так уж и долог, не пройдет и двадцати лет, как во второй половине пятнадцатого века русские научатся гнать хлебный спирт из местного сырья. Я думаю, официальной датой рождения русской водки надо считать 1474 год, когда Иван III — государь всея Руси — ввел монополию на производство и продажу «горящего вина» — водки.

— Пожалуй, вы правы, и московский мэр несколько припозднился с юбилеем, — сочувственно произнес Гордеев.

— Ну, может, для мэра еще не все потеряно, — возразил Варганов. — Он еще может отметить пятьсот лет начала экспорта русской водки. В 1506 году шведы вывезли из московских земель «горящее вино». Правда, этот экспорт не получил широкого распространения. Зато при Иване Грозном открыли «царевы кабаки».

Иностранцы с ужасом описывали, как русские мужики и бабы, пропившие все что можно, голыми валялись на улицах и возле кабаков, попадались и пьяные дети. Зато православные кресты оставались единственным элементом их одежды. — Варганов на мгновение замолчал и добавил: — Грудь в крестах, голова в кустах. Это тоже из тех времен…

— «И Родина щедро поила меня…» — слегка ерничая, напел Гордеев. — Похоже, наше любимое государство так все время народ и спаивало.

Дверь в кабинет Варганова бесшумно открылась, и в проеме показалась тонкая фигурка Лизы. Она подошла к креслу Варганова и пристроилась на подлокотнике, прижавшись к отцу.

— Привет, па! Я и не видела, когда ты приехал Давно сидите? Всю свою коллекцию гостю показал? — Вопросы Лизы звучали скорее как утверждения. Лиза указала в сторону стенного бара: — Ты вон сколько бутылок собрал, а сам не пьешь.

— Ты же знаешь, что я принципиальный трезвенник. — Варганов взглянул на дочь.

— Разве? — Лиза лукаво приподняла бровь. — В таком случае, у меня сегодня вечер открытий…

— Ну почти… — вздохнул Варганов. — Да и хорошая водка от хранения испортиться не может.

— Но все-таки лучше не рисковать… — неожиданно для себя ляпнул Гордеев и тут же прикусил язык. Дегустировать варгановскую коллекцию ему вовсе не хотелось. Но было уже поздно.

Варганов легко поднялся и подошел к коллекционной стойке. Он пробежался взглядом по рядам бутылок и выхватил одну — желтую, с яркой наклейкой и мешочком, подвязанным к горлышку.

— Вот разрешите презентовать. — Варганов протянул бутылку Гордееву. — Из Мексики привез. И не отказывайтесь, обижусь.

— Спасибо за пол-литра хорошего настроения… — Гордееву ничего не оставалось, как принять подарок. С благодарностью на лице он принялся рассматривать бутылку мескаля.

На мгновение в комнате повисла неловкая пауза.

— Ну и как вам папина коллекция? — первой нарушила молчание Лиза.

— Впечатляет, — честно признался Гордеев.

— У меня есть идея, — мечтательно произнес Варганов, — открыть отраслевой музей русской водки… Туда бы я и передал всю эту коллекцию…

— Можно и музей, — согласно кивнул Гордеев. — И давно собираете?

— Очень. Да и от предков много чего осталось. Они еще в девятнадцатом веке создали целую сеть водочных заводов в Заволжье и Приуралье. Их водка была знаменита на всю Россию. Можно сказать, они тоже были своего рода «водочными королями», так, кажется, меня окрестил Баилов? — При упоминании журналиста Варганов заметно помрачнел.

— Брось, пап, — Лиза сразу заметила перемену в отцовском настроении, — пусть гавкает себе на здоровье. Собака лает — ветер носит…

— Я не слон, а Баилов не моська, чтобы просто так тявкать, — возразил Варганов. — Он цепной пес, бультерьер. По приказу хозяина вцепится в горло и не отпустит, пока его не убьешь или не загрызет насмерть.

— Вы о вчерашней передаче? — поинтересовался Гордеев.

— Да, — ответила Лиза, — папа после нее сильно переживает. Ну и козел же этот Баилов!

— Может, и козел, — процедил Варганов, — но профессиональный козел.

— В программе Баилов ничего конкретного не сказал, — заметил Гордеев. — Ни одного обвинения, сплошные намеки и полунамеки. Так, словесные виньетки и розочки…