Светлана Алешина - Не люблю поддавки Страница 22

Не вру, честно, я чувствовала себя немножко иностранкой. Маринка, как я заметила, тоже, но еще я заметила, что эта швабра тихо шевелит губами, как бы стараясь запомнить получше самые залихватские из оборотов.

Сам Крамер на этом вербальном фоне выглядел беднее своей супруги. Он упорно и монотонно посылал ее по одному и тому же адресу, но она совершенно не обращала внимания на такую ерунду.

Словно это и не муж ее посылал, а так, птичка на веточке чирикала что-то неразборчивое.

Короче говоря, дама просто немного понервничала и сейчас рассказывала о своих переживаниях в изысканной форме.

Как только мы уложили Крамера на заднее сиденье «БМВ», тут же Ларису затрясло, она швырнула наземь свои очки, моментально разбившиеся, и закричала:

— А если бы я не поехала сюда? А если бы не поехала, и что было бы?! Да ты бы сдох, урод жирный, сдох бы, не доползя до дороги! А если бы дополз, то упал бы, как гвоздь беременный, разлегся бы здесь глистой вонючей и сознание бы потерял, и тебя какой-нибудь твой бы недоебок и переехал бы! И правильно бы сделал! Господи, за что мне все это! У всех мужья как мужья, только у меня одной, несчастной, такой мешок дерьма, как ты, морда очкастая!

Маринка, повернувшись ко мне и шевеля только уголком рта, пробормотала:

— А у некоторых и вообще никаких мужей нету.

Лариса же без передыху продолжала:

— А ведь обещал, обещал же, клялся, что никогда! Никогда! И сегодня что ты мне сказал? Что ты мне сказал, я спрашиваю, бублик сраный? Не молчи! Ты еще не сдох? Не сдох еще, будка ты понтовая, лысый гад!

Крамер, запрокинув голову на подголовник сиденья, закрыл глаза и приоткрыл рот. Ему было тяжело дышать, он захрипел и закашлялся.

— Господи, Гена, пупсик, пупсик, что с тобой?! — Лариса наклонилась над Крамером и начала его целовать. — Пупсик, мальчик мой бедненький, тебе очень плохо? Да? Плохо тебе, сука, я спрашиваю?! Ты почему рожу от меня отворачиваешь?! Видеть меня не хочешь?! Да я сама век бы тебя не видела!..

— Его нужно отвезти в больницу! — сказал Маринка. — Вы же видите, у него что-то с ногой. Кровь течет!

Лариса не слышала, она то целовала Крамера, то била его ладонями по щекам и кулаками по груди, крича:

— Гена! Гена, ты меня слышишь? Что с тобою?

Господи, что с ним? Только не умирай, пожалуйста, что я буду без тебя делать?!

Мы с Маринкой переглянулись.

— А что мы делать будем? — тихо спросила у меня Маринка.

— А что делать? — ответила я. — Нужно везти их обоих в больницу. Его — к хирургу, а ее — к невропатологу.

— Лариса, — я дотронулась до плеча беснующейся жены Крамера, — ехать нужно, а то Геннадию Петровичу, кажется, становится хуже.

— Да, да, да, — вздрагивая всем телом, пробормотала она и дрожащими руками поправила на себе юбку, — надо, надо ехать.

Она вылезла из салона, распрямилась, провела рукой по лицу и недоуменно уставилась на растоптанные остатки своих очков.

— Ну вот, — проговорила она и повернулась к Крамеру, — ты во всем виноват, сучара бацильная!

Из-за тебя вон и очки разбились! Как я теперь машину поведу?! Ты же знаешь, что я не вижу без очков!

Лариса гневно топнула ногой и заплакала, всхлипывая, как маленькая девочка.

— Послушайте, Лариса, — сказала я, — может быть, вы позволите мне сесть за руль, кажется, вы сейчас не в форме.

— Я не в форме, как замуж вышла за тварь эту жирную, — всхлипнула Лариса, подняла голову и сказала:

— Садись.

Делать было нечего, как говорится, назвался груздем, полезай, куда назвался.

Я села за руль, Маринка рядом со мною, Виктор устроился на заднем сиденье вместе с Крамером и Ларисой. С мгновенье поколебавшись, я нажала на педаль.

Ну что сказать, «БМВ» — это, конечно же, не «Лада», хотя я и честная патриотка родного Отечества. Впечатление от разницы было сильным, и только через несколько минут я вспомнила, что нужно, наверное, стыдиться — вон моя «ладушка» стоит одна-одинешенька впереди на дороге, а я так легко променяла ее на импортное чудовище.

Я проехала «Ладу» и остановилась.

— Зачем вы остановились? — истерично закричала сзади Лариса. — Зачем вы остановились?

— Это моя машина, Лариса, — стараясь говорить четко и спокойно, сказала я, — Виктор ее поведет за нами. Все нормально.

— Ваша машина?! Все нормально?! — закричала Лариса, стуча ногами в спинку моего сиденья. — У меня муж умирает, а вы тут какие-то свои вопросы решаете!

Я промолчала и повернулась к Виктору. Он кивком показал мне на дорогу. Я обернулась. Навстречу нам ехали две милицейские машины. Одна из них, первая, промчалась мимо, а вторая остановилась рядом с «БМВ». Лариса замолчала и затаилась. Затаился, как мне показалось, и Крамер, он даже стал тише хрипеть.

Из машины вышли два милиционера в форме омоновцев и сперва внимательно посмотрели на мою «Ладу», затем подошли к нам.

Первый из них приложил руку к кепи, что-то пробормотал скороговоркой и попросил документы.

— А в чем дело? — возмутилась Маринка.

— Товарищи просят, нужно, значит, показать, — миролюбиво сказала я и вынула из сумки свое редакционное удостоверение.

— А ты откуда знаешь, что это милиция?! — закричала Маринка. — А даже пусть и милиция, мы что же, похожи на чикатил каких-то там?

Я передала удостоверение ближайшему омоновцу, тот его полистал, сравнил оригинал с фотографией и вернул мне удостоверение.

— А что произошло? — по-доброму спросила я, доставая из сумки диктофон. — Вы ехали на задание и вас вызвали по рации или же сразу дали команду в отделе? А какая ориентировка?

— Подожди! — остановила меня Маринка и, высунувшись из машины, оглядела обоих омоновцев. — Значит, давай так, диктую: рядом с нашей машиной остановилась машина милиции с номером 285. Из нее вышли двое сотрудников ОМОНа и подошли. Они вежливо представились, эти молодые спортивные ребята с хорошими простыми лицами настоящих боевых мужчин, и ближайший из них… — Маринка замолчала, махнула мне рукой, я выключила диктофон, и она быстро и требовательно спросила:

— Как ваша фамилия? Еще раз назовитесь, пожалуйста! Ну скорее!

Омоновцы переглянулись, молча повернулись и направились к своей машине.

— Подождите! — крикнула Маринка, выхватила у меня диктофон и полезла из «БМВ», размахивая руками. — Подождите! Я же делаю материал!

Омоновцы даже не обернулись, они запрыгнули в свою тачку и уехали.

— Вот тебе и простые лица у боевых мужчин, — проворчала я, — как ты там сказала?

— Да хамы! — крикнула Маринка. — Хамы и все!

Она обиженно засопела и вдруг просветлела лицом.

— Виктор! — сказала она. — А ты почему все еще здесь? Пошли, пошли, Оля отдает нам свою машину!

Маринка выскочила из «БМВ» и запрыгала в нетерпении, ожидая выходящего из машины Виктора. Вцепившись ему в руку и повиснув на ней, Маринка повлеклась с Виктором к моей «Ладе».

Вот уже в который раз собственными очами, прошу прощения за выражение, вижу, как моя собственная порядочность и отзывчивость сажают меня в лужу.

Есть в мире справедливость? Ни фига! Даже не ночевала!

Не дожидаясь, пока Виктор заведет «Ладу», я пустила вперед своего — пока! — черного мустанга и, покусывая губы, спросила у Ларисы, поймав ее взгляд в зеркале заднего вида:

— Вы выбрали больницу, в которую едем, или вам все равно?

— Не все равно! — сказала Лариса. — У нас есть свой домашний врач, я сейчас скажу вам адрес.

Сейчас вспомню. — Лариса закрыла лицо руками и тут же отняла руки. — Нет, не вспомню. Езжайте, я вам покажу, это просто. Это недалеко от… — Она задумалась и защелкала пальцами, стараясь вспомнить.

Я через зеркало заднего обзора видела, как моя «Лада», управляемая Виктором, плотно села мне на хвост, как ведомый истребитель за ведущим асом.

Маринка, сидя на переднем сиденье рядом с Виктором, что-то рассказывала ему, я видела это по жестикуляции, но нужно знать Виктора так, как знаю его я. Ему можно рассказывать все что угодно, да и показывать тоже, и никогда не будешь в полной уверенности, что он слышал и видел. Уникум. Да и что интересного может рассказать Маринка? Опять про какие-то свои переживания или вещие сны. Я еще не рассказывала, как она однажды ухайдокала всех нас своими пророческими сновидениями? Так это целая песня…

Лариса продолжала щелкать пальцами, а адрес врача все никак не вспоминался.

— Городской парк, — прохрипел Крамер, приоткрывая глаза.

— Заткнись, идиот! — рявкнула на него Лариса. — Ты не видишь, что ли, скотина, что я думаю, тварь безмозглая? Значит, так, Оль, подкатывай к городскому парку, а там я тебе покажу. Там стоят два новых дома, мажорные такие, как жопа страуса, он во втором живет, рядом с прудом.

Лариса вдруг весело рассмеялась, снова ударив ногой в спинку моего сиденья, извинилась и сказала: