Кровавый пасьянс - Алексей Николаевич Наст Страница 22

— Проходите, — вежливо улыбаясь, просипел вьетнамец. Увидев Джеки Чечена, удивленно обрадовался: — Джеки! Старина! Хэн Хан будет очень рад тебя видеть.

Точно, здесь был Хэн Хан.

Войдя в отдельный обеденный кабинет, Сергей увидел многолюдное сборище — китайские и вьетнамские боевики курили и смеялись за длинным столом с яствами восточной кухни. Во главе стола восседал Хэн Хан. Сергей пытался определить, кто из китайцев является руководителем общины, ставшей союзной Хэн Хану в войне с группировкой Кима.

— Не стойте в дверях. Садитесь. Будем обедать, — велел Хэн Хан, весело и немного развязно.

Боевики отодвинули три свободных стула, и «гостей» усадили за стол, напротив главаря вьетнамцев. Хэн Хан тонкими пальцами извлек толстую длинную сигару из внутреннего кармана пиджака — он был в дорогом двубортном костюме, — прикурил от возникшей из-за его плеча зажигалки в руке одного из шестерок, выдохнул дым, хмыкнул.

— Я рад, что вижу вас за моим столом.

— Мы уже беседовали, — рискнул подать голос Сергей. Что еще нужно было Хэн Хану?

Хэн Хан затянулся, но коротко, пыхнул дымом.

— Я помню. А ты не забудь — Хо Цун твой отец. Хочешь, я привезу его из Вьетнама, ты заглянешь ему в глаза. Ты вылитая копия его в молодости.

Сергей ощутил прилив досады и злости — к чему Хэн Хану эти напоминания? Желает досадить? Вывести из равновесия? Пожалуй. И ему это неплохо удается.

— Ким хотел уничтожить меня, а я его опередил, — сказал вдруг Хэн Хан. — Я только защищался… Корейцы всегда мешали мне делать бизнес на Дальнем Востоке.

— Ты взял в союзники китайцев? — спросил Сергей, намеренно обращаясь к Хэн Хану на равной ноте, чтобы он не вздумал себя почувствовать умудренным опытом наставником, взирающим свысока на молодого подопечного.

— Они не союзники. Они — мои слуги. Все они — мои люди. — Хэн Хан усмехнулся, обведя сигарой сидящих за длинным столом. — И китайцы, и вьетнамцы. Есть и русские. Моя братва, как вы любите называть такие организации. Преступность, Серёжа, интернациональна. Разве вас этому не учат на спецкурсах? А?! Ха-ха-ха.

— Для чего это выступление? — вдруг подал голос Арахов. Он успел сориентироваться в происходящем и теперь держался уверенно. Он понял, что Хэн Хан не собирался уничтожать приведенных «в гости». А раз так, можно поразглагольствовать, дать время прийти в себя напарнику. — К чему декларации? Хочешь запугать?

— Помолчи. Ты никто. Пришел — сиди.

— Могу и уйти.

— Бросишь друзей в беде?

— Пообедать за твоим столом — беда?

— Ха-ха-ха-ха-ха. — Хэн Хан откинулся на спинку стула, тыча в соседа сигарой, обращаясь к нему, сказал: — Он забавный. Логично излагает. Хорошо, что ты не убил его… Да, я пригласил вас всех на обед. Наш скромный вьетнамский обед. И это, конечно, не беда. Может пожилой человек оговориться? Я сам из Северного Вьетнама, у нас специфическая кухня… Хочу вас угостить.

Перед Сергеем и Араховым поставили пустые тарелки и на них водрузили стальные фужеры на длинной ножке, в каких обычно подают мороженое. Но в них было не мороженое, а головы мартышек, оскаленные в предсмертных судорогах.

Сергей сморщился: что за день такой — сплошные мерзости. Вспомнился похожий эпизод из фильма про Индиану Джонса. Не исключено, что гнусный мафиози там же почерпнул идею своего гадкого угощения.

— Ложечки, — один из шестерок рядом с тарелками опустил десертные ложки. — Ап! — Он ловко ухватился за всклокоченные чубики мартышек и сорвал спиленные черепные коробки — обнажились испещренные извилинами мозги.

Хэн Хан забавлялся: он смотрел на фээсбэшников и курил.

— Ешьте, не обижайте меня отказом. Если блюдо окажется пресным, есть бамбуковый соус. А-а, про Джеки Чечена забыли… Дайте ему фирменное блюдо. А то, я слышал, он предпочитает собачьи яйца и даже обманом потчует ими своих друзей…

Перед Чеченом поставили тарелку с кровавыми мозгами, но без мартышечьей головы.

— Ешь, Джеки.

Джеки дернулся, но его вдруг скрутили стоявшие сзади боевики и стали насильно пихать ложкой в рот прихваченные с тарелки мозги.

— Жри. Глотай. Для убедительности ему врезали пару раз по физиономии, пропихнули-таки в рот несколько ложек, хотя Чечен яростно отплевывался, измарав блевотиной своих мучителей. Те, матерясь по-русски, отряхиваясь, оттолкнули его, отошли. Хэн Хан хлопнул в ладоши.

— Забыли подать голову.

На стол водрузили на подносе отрезанную голову главаря корейцев Кима с опущенными веками — его черепная коробка тоже была спилена, и виднелись порушенные мозги. Один из вьетнамцев полез ложкой в это месиво и, подцепив, улыбнулся Чечену.

— Еще ложечку мозгов?

Чечена оглушительно вырвало. Все бандитское застолье грохнуло хохотом. Хэн Хан, отсмеявшись до слез, вдруг серьезно сказал, отирая глаза:

— Я убью тебя, Джеки. Это ты предложил Киму убрать меня руками вот их… А чтобы ты еще помучился душевными терзаниями перед уходом в лучший мир, спрошу: за что убили твоего отца?

Джеки, тяжело дыша, ненавидяще уставился в простецкое лицо Хэн Хана:

— Ни за хрен собачий убили, просто так.

— Ошибаешься. Именно, за собачий хрен. Я обедал в ресторане, где служил твой отец, и он, подонок, по приказу Сашки Кима подложил мне в блюдо вареный собачий хрен. Мои люди порезали твоего отца в тот же вечер… Виноват я в смерти твоего отца? Нет. Виноват Сашка Ким. Он знал, что ждало твоего отца, и пожертвовал им. Ради чего? Чтобы оскорбить меня. Всего-то. А ты был ему верен. Иди и думай, а потом ты умрешь. Уведите его.

Джеки Чечена вздернули за шиворот из-за стола и, невзирая на его сопротивление, выволокли из кабинета.

— Что же вы не едите? — обратился к фээсбэшникам Хэн Хан. — Это прямое оскорбление хозяину застолья. Я оскорблений не прощаю.

— Нельзя так себя вести в нашей стране, Хэн Хан, — хрипло отозвался Арахов.

— Кто тебе это сказал? — удивился с издевкой Хэн Хан.

Арахов вдруг вскочил на ноги, и у него в руках оказались два пистолета — идиоты-конвоиры не обыскали его, когда запихивали в машину и везли сюда.

Бах! Бах!

Телохранители по бокам от Хэн Хана повалились, сраженные точными выстрелами.

— Следующая пуля твоя, — пистолеты смотрели в лицо Хэн Хану. — Тихо-о-о!!! — заорал Арахов, и в кабинете повисла гнетущая тишина. — Сергей, уходим.

Они медленно попятились к двери, и тут она распахнулась.

— Босс…

Бах! Бах!

Арахов, не глядя, пальнул раз, другой, толкнул входившего, и они с Сергеем оказались в общем зале, за спиной в кабинете поднялся гвалт