Бич - Чернов Александр Викторович Страница 22

«АЛАДДИН»

Ночью Привольнов долго не мог уснуть. Жорика мучили вопросы: кто и зачем убил Загребнова Андрея. «Ну зачем, предположим, понятно, — размышлял он, ворочаясь у Тамары в лоджии на скрипучем диванчике. — Чтобы спрятать концы в воду. А вот кто?» Дело оказалось намного сложнее и запутаннее, чем Жорик предполагал, ввязываясь в авантюру с расследованием. «Выходит, в банде было не четыре человека, а пять, — пялясь в темноте в потолок, продолжал рассуждать Привольнов. — Кроме троих убитых в «Аладдине» бандитов и Загребнова, был еще кто-то, кто руководил преступной группировкой. Он-то и приказал Андрюхе расстрелять троих подельников, а потом подставить Ковалеву и Лысенко какого-нибудь пьянчугу из пивбара, фигурой смахивающего на Загребнова. Выбор пал на меня. А затем он узнал, что я сбежал от полицейских и начал вести собственное расследование. Опасаясь, как бы я через Загребнова не вышел на него, он убил Андрюху. Значит, нужно браться за поиски убийцы Загребнова. Отыскав его, я отыщу истинного руководителя банды, организовавшего ограбления в городе и погром в «Аладдине», а следовательно, тем самым смогу снять выдвигаемые против меня обвинения. И с чего начать?.. Наверное, с истоков — с «Аладдина».

Уснул Жорик далеко за полночь, встал в половине седьмого. Однако, несмотря на раннее утро, хозяйка была уже на ногах. Вчера Ситникова пришла домой поздно — в больнице была срочная операция — Жорик уже спал, вернее, делал вид, будто спит, и Тамаре поговорить с ним не удалось. Но сегодня за завтраком хозяйка принялась расспрашивать Привольнова.

— Как продвигаются твои дела? — Ситникова с интересом взглянула на Жорика.

Привольнов решил до поры до времени не рассказывать Тамаре об убийстве Загребнова и о своих дальнейших планах на будущее. Отделался общими фразами:

— Идут потихоньку. На днях, думаю, закончу. Ты не волнуйся, Тамара, я скоро уйду.

— Да я не гоню тебя, — просто ответила Ситникова. Тамара — женщина тактичная. Она, видя, что Жорик не расположен откровенничать, дальше расспрашивать не стала. — Дай-то бог, чтобы у тебя все вышло так, как ты задумал, — сказала она, затем привстала, взяла с холодильника сверток и протянула Привольнову. — Возьми. Я тебе джинсы и рубашку купила. Тепло уже стало, ты в своем костюме бросаешься людям в глаза.

А может, и лукавила Ситникова. Просто тяжело ей было видеть Привольнова в одежде мужа, вот и решила она приодеть своего постояльца. Но, как бы там ни было, Жорик испытывал неловкость, однако ломаться не стал и подарок от женщины принял.

— Спасибо, мне эти вещи сейчас позарез нужны, — избегая смотреть хозяйке в глаза, произнес он. — Я не альфонс. Все верну.

— Я верю, — улыбнулась Тамара. — Вчера не пил?

Привольнов покачал головой:

— Нет, я же обещал.

— Вот и отлично. А теперь давай завтракать! — и хозяйка стала разливать в чашки чай.

После завтрака Жорик примерил обновки. Они пришлись ему впору. Разглядывая себя в зеркало, посетовал:

— Мне постричься бы не мешало. Засветился я вчера в одном месте, внешность изменить требуется.

Наблюдавшая за Привольновым хозяйка предложила:

— Если хочешь, я тебя постригу. У меня машинка есть электрическая. Лежит вон без дела несколько лет.

— Серьезно? — обернулся Привольнов. — Ты умеешь стричь?

— А почему бы и нет? — Тамара встала с дивана и достала из мебельной стенки коробку с изображенной на ней электрической машинкой для стрижки волос. — Я мужу волосы постоянно стригла. Ему как офицеру все время приходилось носить короткую стрижку.

— Отлично! — Привольнов поставил на середину комнаты стул и уселся на него. — Стриги, и чем короче, тем лучше.

Двадцать минут спустя с короткой солдатской стрижкой Привольнов отправился в ванную бриться. На полочке под зеркалом вместо женской бритвы он обнаружил мужскую и усмехнулся. Жорик сбрил бороду, а усы брить не стал, решил отращивать. Теперь с солдатской стрижкой, с проступившей полоской усов, в новеньких черных джинсах, темной клетчатой рубашке с коротким рукавом он разительно отличался от вчерашнего мужчины в костюме, вырубившего в вагончике троих полицейских, а на Привольнова-бича и вовсе не был похож.

Попрощавшись с хозяйкой, Жорик выскользнул на улицу. Рука почти не болела. На Привольнове вообще все заживало, как на собаке. Жена Жорика все время удивлялась способности его организма к быстрому заживлению. «Если ты, не дай бог, когда-нибудь палец потеряешь, — пошутила как-то она, — то он, скорее всего, у тебя вновь отрастет, как отрастает у ящерицы хвост». И правда, приносили пару раз Жорика домой избитым до такой степени, что даже сын родной не узнавал и, обнаружив утром отца, бежал к маме с вопросом, что за дядька спит у них в коридоре на полу. Однако через несколько дней на Привольнове от побоев не оставалось и следа.

Город, в котором жил Привольнов, был большим. Ну не Мехико, конечно, однако проживает в нем людей тоже прилично — свыше миллиона человек. Затеряться в таком городе запросто можно. Подбадривая себя тем, что его не так-то легко узнать, Жорик направился к трамвайной остановке. Вести себя он старался естественно. Было будничное утро, пассажиров, спешащих на работу, много, трамваи ходили часто, ездили быстро. Десять минут спустя Жорик сошел на остановке неподалеку от «Аладдина». В кафе заходить не стал, не хотел рисковать, а сел на скамеечке у подъезда ближнего дома. Ждать пришлось часа полтора. Наконец терпение Жорика было вознаграждено. Часов около одиннадцати с автобуса сошел знакомый Привольнову официант из «Аладдина». Привольнов все рассчитал верно. Рабочий день у служащих кафе начинался поздно, и именно к этому часу они съезжались к месту работы. Привольнов дождался, когда парень минует его наблюдательный пункт, выскользнул из прохода к подъезду, догнал официанта и пристроился рядом. Парень удивленно взглянул на странного попутчика. Несмотря на измененную Жориком внешность, тотчас узнал его и шарахнулся в сторону.

Привольнов цепко схватил официанта за локоть. Он отлично помнил, как зовут паренька, и негромко, требовательно произнес:

— Тихо, Дима, тихо! Мне с тобой нужно поговорить! — и Привольнов подтолкнул его к следующему подъезду, в проход, густо заросший с обеих сторон живой изгородью.

Дмитрий был трусоват. Это Жорик понял еще в ГУВД, во время опознания. И он не ошибся — один только вид Привольнова привел официанта в ужас, парализовал волю. Он шел, еле передвигая ноги, будто вели его на эшафот. Разговаривать с таким рохлей будет просто. Привольнов усадил парня на скамейку, сел рядом и заявил:

— Если ты хоть одной живой душе проговоришься о том, что видел меня, не говоря уже о том, что разговаривал со мной, я тебя из-под земли достану и перережу глотку. Понял, да?

Диму Томилина бил озноб. Вместо ответа парень несколько раз кивнул.

Жорик сделал хамское лицо, какое, по его разумению, должно быть у бывалого зэка, и подмигнул:

— Говорить только правду, и ничего, кроме правды. Кто были те трое людей, которых убили в воскресенье вечером в «Аладдине»?

Парень наконец-то обрел дар речи.

— Я не знаю, — выдавил он. — Мужчин этих я видел у нас пару раз в кафе, но кто они такие, понятия не имею.

Жорик решил, что уже достаточно напугал официанта, и поменял на физиономии зверское выражение на «человеческое».

— Мне этой информации мало, братишка, — проговорил он потеплевшим голосом. — Давай-ка шевели мозгами, вспоминай все, что с ними связано. В тот вечер ты же их обслуживал?

— Я, — признался Дима.

— Ну вот и вспоминай… Когда они пришли? Что делали?

Парень немного успокоился, перестал дрожать. В глазах появилось осмысленное выражение. Он сосредоточился.

— В половине девятого вечера примерно, — начал он медленно, — на закрытую территорию кафе не так-то просто попасть. Только через хозяина. Он ко мне их и подвел. Приказал проводить в кабинет и обслужить. Я так и сделал. Отвел компанию в пятнадцатый кабинет, подал меню.