Доминик Сильвен - Грязная война Страница 23

– Это с тобой он его растеряет, – проворчала Лола.

–  What? [18]

– Было большой наглостью задавать ему личные вопросы. Я чуть со стыда не сгорела.

– Надо было определиться, чего ты хочешь! Когда ворошишь тайны прошлого, нет смысла делать это наполовину.

Лола с ворчанием спрятала фотографии в бардачок. Ингрид включила зажигание и поехала в сторону канала Сен-Мартен. На парковке Лола успокоилась.

– Извини. Просто меня потрясло, что Туссен от меня что-то скрывал.

– Да ладно. Я понимаю. Но ответь откровенно на мой вопрос.

– Давай, режь.

– Ты действительно уверена, что хочешь продолжать?

– Уверена. А что?

– А вдруг ты обнаружишь, что все куда хуже, чем ты можешь себе представить?

Таймер освещения закончил тикать. И избавил Лолу от необходимости отвечать. Стоянка погрузилась во тьму. Ингрид выключила фары.

– Ты чего?

– Применяю метод Туссена, Лола. Погружаю нас в коробку. Чтобы подумать. Разве ты не этого хотела?

– Не надо, включи. К черту эти коробки. Меняем метод. Нам нужен хороший прожектор. Даже если он осветит жуткую грязь. Поехали к тебе, обсудим при ярком свете.

– Почему ко мне?

– У тебя в холодильнике наверняка есть мексиканское пиво. Хватит уже портвейна.

– Еще нет и одиннадцати.

– Сама знаю.

Лола открыла дверцу, на потолке машины зажегся свет. Она решительно зашагала к световому таймеру. Ингрид почудилась чья-то мелькнувшая тень, она зажгла фары. Серая кошка, сидевшая на крыше внедорожника, дала деру так быстро, что Ингрид не поняла, правда ли она ее видела.

Подруги расположились на психоделических диванах друг против друга. Лола с пивом в руке, Ингрид со стаканом воды. Первая подводила краткие итоги, вторая слушала. Получалось, что незадолго до своей гибели Туссен Киджо вел расследование втайне от коллег. Он взялся за это по собственной инициативе после убийства друга детства, Норбера Конаты, политического журналиста из оппозиционной газеты. Жан Тексье чувствовал, что сын подбирается к темным делам Франсафрики. Плюс к этому, Эме Банголе признался, что Туссен расспрашивал его не только о Конате, но и о Грасьене.

– Надо разрабатывать линию Конаты.

– Если ты собираешься увезти меня в Африку, я не поеду Тимоти – самый отзывчивый из начальников, но он все-таки бизнесмен. Я не собираюсь терять работу в “Калипсо”.

– Кто тебе толкует про Африку? Туссен хоть и расспрашивал людей в Конго, но искал он в Париже. Мы должны пойти по его следам.

– И какой следующий этап?

– Аделина Эрно. Невеста Туссена. Ей он наверняка рассказывал про друга детства.

– Но если он оказал ей такое признаверие, она бы тебе рассказала, разве не так?

– Еоворят “оказал доверие”, или “доверился”, или “сделал признание”, а “признаверие” – это твоя выдумка, Ингрид. И, прости меня, звучит ужасно.

–  Whatever [19]. У нас в стране “признаться” означает “довериться”. Тут сам черт руку сломит.

– Не руку, а ногу.

– Это слишком сложно.

– Ничего подобного.

Глава 16

– Хозяин, у меня не осталось ни одной кисти. Ничего. Nada [20]. Эти парни просто варвары из диких степей, они перепутали вашу квартиру с городом, который решили разграбить. А ведь я обещал, что вовремя все закончу. Что вы теперь обо мне подумаете…

Саша говорил по телефону с Микеланджело из Маре, который только что сообщил ему пьяным голосом, что у него украли весь рабочий инструмент. Банки с краской, бутыли с растворителем, ведра и все кисточки. Лестницу воры любезно оставили. Кузен Менара отлучился в магазин на углу “купить сока” – понимай “пива “Кроненбург” в товарном количестве, – “а эти вандалы воспользовались его отсутствием, чтобы спереть у рабочего человека инструменты”. Теперь придется все покупать заново, но Артур был уверен, что страховая компания все оплатит, правда?

Саша выслушал спокойно и дал согласие на покупку новых материалов. Он сидел и размышлял, не выдумал ли Артур какую-нибудь махинацию с липовым ограблением, когда Менар и Карль вошли к нему в кабинет. Маниакальный блеск в глазах лейтенанта стал ярче на несколько тысяч ватт. Что до Карль, то она являла собой помесь далай-ламы с Бастером Китоном. Зачатки взаимопонимания, наметившиеся во время допроса Бернадетты Видаль, были отправлены в чулан для иллюзий.

Лейтенант рассказал про утренний визит к Жану Тексье. К счастью, “старикан на пенсии встает так же рано, как на работу”. Киджо ездил в Киншасу на похороны своего друга Конаты. Неизвестно, пытался ли он встретиться с Видалем или Грасьеном. Но у Конаты есть сестра, художница по имени Мириам.

– У старика нет ее телефона, но я придумал другой план сражения, шеф.

– Выкладывай.

– Художники ведь редко живут своим творчеством, вы согласны?

А некоторые заказчики тяжело переживают творчество некоторых художников, подумал Саша, кивая головой (разговор о кузене Артуре подождет более удобного случая).

– Так вот, мне пришла в голову мысль. Что, если Мириам Коната зарабатывает уроками. Где-нибудь в школе или частным образом, или тем и другим. И я предлагаю для начала обзвонить все школы Киншасы. А затем уж и всего Конго, если в столице не повезет.

Саша одобрил план действий и заявил, что они возьмутся за это втроем. Скорость – залог успеха в бою.

– Это Сунь-цзы сказал?

– Нет, всего лишь я.

– Я так и подумал. У Сунь-цзы обычно высказывания более эффектные. Правда? Не обижайтесь, шеф. Кстати, о скорости. Когда я уходил, к Тексье заявилась бывшая начальница Киджо. Для бывшей мамаша Жост невероятно самоуверенна. Неприятная тетка. Недовольна была, когда увидела полицейского – меня то есть – при исполнении. Я просто обалдел.

Саша подавил желание с воплем опрокинуть стол. Граната, начиненная неприятностями, вот что такое эта Лола. Да к тому же с вынутой чекой.

– Потрясающее упрямство, – вздохнул он, размышляя о том, каким способом нейтрализовать ее раз и навсегда.

– Слово “потрясающая” больше подходит ее подружке Ингрид, – заметил Менар неожиданно мечтательным голосом. – Это просто бомба! Бу-бум! К тому же совсем не ломака и у нее огромные невинные глаза. Арестую ее, когда захотите, шеф.

Саша несколько секунд смотрел на него, потом объявил, что, пока нет саперов, им надо срочно сосредоточиться на Мириам Конате. Он поймал взгляд Карль. Почти такой же невозмутимый, как поверхность горного озера, если не заметить иронический блеск.

В начале двенадцатого Менар вызвал общее раздражение своей обычной скромностью.

– Ееесть! Какой же я молодец! Мой план был безупречен. Мириам Коната – преподаватель в досуговом центре в Киншасе. Начальник дал мне ее мобильный.

Саша позвонил девушке, включив громкую связь. В ее голосе чувствовалось напряжение, она готова была бросить трубку. Понятно, что убийство брата не прибавило ей доверия к человечеству. Майору удалось убедить ее в том, что он из полиции, действует исключительно в интересах закона, и объяснить, что дело Киджо имеет шанс быть раскрытым благодаря расследованию убийства адвоката Видаля. К сожалению, Мириам Конате почти нечего было ему рассказать. Туссен Киджо тяжело переживал смерть ее брата и расспрашивал массу народа, но безуспешно.

– Знали ли ваш брат и Туссен Киджо некоего Ришара Грасьена?

– Нет, впервые о таком слышу.

– Видаль работал на него.

– Мне жаль, что не могу вам помочь. Норбер писал о политике. Это было опасно. Он считал, что лучше мне не знать о его делах, так спокойнее.

– Кто был на похоронах вашего брата, кроме Киджо?

– Жители деревни, родственники, музыкант Бонда и его мать, знаменитая плакальщица.

Менар изобразил немые рыдания, сопровождая их исполнением танца бегин. Саша подавил желание врезать ему телефонной трубкой.

– Никого необычного не запомнили?

– Нет, пожалуй, нет.

Саша потер переносицу, соображая, как продолжить разговор. Доведенный до исступления Артуром, Менаром, Лолой, не говоря обо всех прочих, лишенный уже давно спасительных тренировок по боксу, измученный бессонницей в квартире, благоухающей растворителем, он никак не мог сосредоточиться.

– Спросите ее, может, кто-то важный отсутствовал? – подсказала Карль.

Саша задал вопрос Мириам.

– Я была очень удивлена, что не приехала Исида. Даже шокирована.

– Исида?

Менар молча изобразил египетскую танцовщицу в профиль. Саша мечтал утопить лейтенанта в саркофаге с жидким гудроном.

– Исида Рента. Она конголезка из Киншасы, бывшая невеста моего брата. Они разошлись, но все равно очень дружили. Потом она придумала какие-то идиотские оправдания своему отсутствию на похоронах.