Ирина Комарова - Покойная жена бывшего мужа Страница 23

– Не уверен, что я уловил суть. Еще раз, пожалуйста, и поподробнее.

– А я объясню, – вновь напыжился Семен Евгеньевич. – Дело в том, что я решил наказать эту путану, разрушившую семью, которая была и для меня почти родной семьей, которая уничтожила единственное место, где я мог отдохнуть душой. Это я отравил женщину, на которую Олег променял Лизу, и теперь я пришел с повинной и хочу сдаться властям!

– Мы частная фирма и к властям отношения не имеем, – невозмутимо сообщил Баринов. – Вам в милицию надо. То есть в полицию.

– Неужели вы думаете, я этого не знаю? – обиделся Семен Евгеньевич. – Но к кому мне там обращаться? Пока я через всех дежурных пройду, неделя пройдет. А я человек пожилой, здоровье у меня не железное. К вам пришел, к знакомым, можно сказать, людям, к заинтересованным, и то уже второй час сижу и второй раз рассказываю! Думаете, мне легко все это?

– Если вы будете на своем настаивать, вам эту историю еще много раз придется рассказать, – без тени сочувствия проинформировал его шеф.

– Что значит – настаивать? – насторожился Семен Евгеньевич. – Вы мне не верите?

– Уж извините, – развел руками Сан Сергеич. – Если Наталью Перевозчикову отравили вы, то скажите, каким образом вам удалось это сделать? Вы ведь не были знакомы.

– А я познакомился, – быстро ответил Семен Евгеньевич. – Разве это так трудно – познакомиться с женщиной? Пригласил ее в кафе, потихоньку подсыпал мышьяк…

– Вот так сразу? Встретились, познакомились и сразу в кафе?

– А почему нет? – Теперь Семен Евгеньевич попытался улыбнуться – снисходительно и загадочно. – Не хочу хвастаться, сами понимаете, порядочные люди на эту тему не распространяются, но я имею успех у женщин.

– Не сомневаюсь, – поморщился шеф. Упрямый старик начал ему надоедать. – Где вы встретились? В какое время, желательно с точностью до минут? Во что она была одета? В какое кафе вы пошли? Чем угощали, кроме мышьяка, разумеется?

– Зачем вы так? – с тоской спросил Семен Евгеньевич. – Я же пришел, признался, разве этого не достаточно? Вызывайте милицию, пусть меня арестуют, и покончим с этим делом.

– Должен вас огорчить. Даже если я не стану задавать вам вопросы, это сделает следователь. И вопросов он задаст еще много, очень много.

– Но зачем?! – Семен Евгеньевич сорвался на визг. – Я же признаюсь, что отравил ее, зачем задавать мне какие-то нелепые вопросы? Какая разница, когда мы встретились и во что она была одета? Я признаюсь в убийстве, а вы меня словно не слышите!

– Слышим, – грустно заверил его Баринов. С присущей ему деликатностью, шеф не стал упоминать, что вопли артиста слышим не только мы, но и прохожие на улице. – Но такова процедура. Есть определенные правила, и отступать от них не станет ни один следователь. Картина преступления должна быть воссоздана полностью, с учетом всех мелочей.

Семен Евгеньевич ненадолго задумался, потом вздохнул так, что бумаги у Ниночки на столе зашевелились, и горестно признался:

Я не смогу. Я не сумею убедительно… – Он не договорил. Впрочем, необходимости в этом не было.

– Не сумеете, – согласился шеф. – А если бы даже и сумели, зачем это вам? Ну поверили бы, что это вы отравили Перевозчикову, ну осудили бы вас. Зачем вам это? Или вам в тюрьму хочется?

– Неужели непонятно? Сейчас милиция Лизу терзает, а если бы думали, что это я… все бы сразу поняли, что она ни в чем не виновата.

– Но Елизавета Петровна утверждает, что она не убивала Наталью Перевозчикову. Она и к нам обратилась, чтобы доказать это. Вы что, ей не верите?

– Разумеется, верю! Лиза чистейшей души женщина, она не способна на преступление!

– Зачем же тогда вы хотите взять на себя чужую вину?

– Неужели непонятно? – в который уже раз повторил Семен Евгеньевич. – Сейчас Лизе житья не дают – вызывают в милицию, допрашивают, обвиняют бог знает в чем! Уже пошли слухи по городу, сплетни, а ведь у нее серьезная должность, положение… ей репутацию надо беречь! Если же арестуют меня, то Лизу все оставят наконец в покое. По-моему, ради такого результата стоило попробовать. Разве не так?

– Не так, – жестко ответил шеф. – Если вас арестуют, то не вместо Елизаветы Петровны, а вместо того человека, который действительно отравил Наталью Денисовну. Вы пожертвуете собой не ради любимой женщины, а ради неизвестного вам преступника, понятно?

Семен Евгеньевич окончательно сник:

– Я хотел как лучше…

– По-моему, Семен Евгеньевич, в вашем возрасте пора бы уже… – Шеф сдержался и махнул рукой: – В общем, идите домой и не мешайте нам искать настоящего убийцу.

Шеф дождался, пока закроется дверь за огорченным Ставровским, и только тогда устремил на Ниночку укоризненный взгляд.

– А что я? – Она виновато потупилась. – Пришел, сказал – по делу. Не выгонять же? Кто знал, что у него такая пурга в голове?

– В экстрасенсов кто верит? – брюзгливо напомнил шеф. – Колдунью кто нам сватал, для успешного завершения дела?

– То есть если снова явится, то не пускать?

– Ко мне не пускать, – поправил Баринов. – А самой проверить, мало ли… Петух, говорят, в навозной куче жемчужное зерно нашел.

Следующее утро я начала с того, что разложила на полу большую карту города. Когда на работу явился Гошка, я ползала по ней, сосредоточенно вглядываясь в путаницу тонких линий. Никогда не думала, что у нас в городе, да не на окраине, а в самом центре, так много мелких улиц и тупичков. И идут они все не прямо, как положено уважающей себя улице, а какими-то совершенно невнятными загогулинами. Вот эта, например, как ее… ага, улица Веселая. Хорошее название. А главное, точное – судя по тому, как она извивается. Попробуешь по такой улочке прогуляться – обхохочешься.

Поскольку я стояла на четвереньках, напарник, вместо приветствия, шлепнул меня по попе. Я дежурно взвизгнула и села. Предъявлять претензии не стала – сама виновата, нечего подставляться.

– Чем занимаешься? – Гошка смотрел на карту с умеренным любопытством.

– Пытаюсь разобраться с географией. – Я с отвращением покосилась на карту. – Не могу понять, где логика?

– Ее там нет и быть не может. География – наука целиком эмпирическая и вульгарной логикой не отягощенная. – Он присел рядом, ловко скрестив ноги, и слегка подтолкнул меня плечом: – Подвинься. Так что, говоришь, тебе не нравится? План застройки родного города?

Я послушно отползла в сторону и ответила:

– Да бог с ней, с застройкой. Хотя, конечно, когда на карту смотришь, такое ощущение, что улицы исключительно спьяну размечали. Но, главное, мне не нравится отсутствие логики в передвижениях Наташи Перевозчиковой. Вот смотри: здесь живет Елизавета Петровна, так?

Гоша наклонился вперед, всмотрелся в клубок нарисованных улиц, потом подтвердил:

– Так.

– А вот здесь, смотри, – продолжая придерживать пальцем точку на карте, левой рукой я дотянулась почти до колена напарника, – квартира, где Наташа жила с Олегом Борисовичем.

– Подожди. – Гошка пошарил в кармане и вытащил несколько монеток. Одну положил, обозначая квартиру нашей клиентки, второй пометил место жительства Перевозчиковых. – Так удобнее.

– Спасибо. А Алла живет вот здесь. – Третья монетка заняла свое место, и, полюбовавшись на получившийся треугольник, я продолжила: – Если бы Наташа от Елизаветы Петровны двинулась прямо домой, – я провела ногтем линию, соединяя две монетки, – то никак не попала бы к Алле. Алла живет недалеко, – теперь я постучала по третьей монетке, – но немного в стороне.

– А если она не улицей шла, а дворами?

– Все равно. Если она шла домой, то к Алле она могла повернуть не раньше чем на этом перекрестке. А отсюда ей до дома гораздо ближе, чем до Аллы. Значит, что? Значит, одно из двух: или Наташа заходила к кому-то, пока неизвестному, живущему неподалеку, или она от Елизаветы Петровны направилась не домой, а сразу к Алле.

– Есть еще вариант. Наташа чувствовала себя плохо, а дома никого нет – помнишь, был разговор, что Олег Борисович стал поздно с работы возвращаться. Вот она и повернула к подруге.

Хоть и дальше, но там все-таки живой человек, не даст пропасть.

– Она не могла быть уверена, что Алла дома, – возразила я. – Да ее и не было, вспомни, Алла говорила, что только успела домой вернуться, как Наташа пришла.

– И было это около девяти часов. – Гошка почесал за ухом. – Слушай, а почему Наташа сама не вызвала скорую, пока по улицам бродила?

– Она телефон на работе оставила, – напомнила я.

– И что? Наверняка на улице прохожие были – неужели отказались бы помочь? Не один, так другой – нашелся бы добрый человек.

– В голове помутилось от боли? – предположила я. – Зацепилась за одну мысль – добраться до подруги, вот и шла как зомби. Так бывает.

– Два часа? По-пластунски ползла?

– Если ей очень плохо было… Подожди! А может, все гораздо проще? Вот смотри: мы считаем, что Перевозчикова сказала правду и Наташа ушла от нее в семь часов.