Наталия Володина - Логово ведьмы Страница 23

– Вы хорошо проверяли: там точно больше никого не было?

– Не было. Во-первых, есть свидетель – девочка, во-вторых, соседи видели, как она вошла в квартиру. Сразу после убийства Марина открыла дверь на площадку и стала звать на помощь. На ноже отпечатки пальцев Ивановой, она вся была в крови мужа. В общем, тут все точно.

– Тем не менее тут что-то не так. Хотя в такой ситуации сила может появиться даже у немощного. Спасибо тебе, старик. Я буду забегать, если ты не против.

Дина вошла в кухню и требовательно посмотрела на Анну Ивановну.

– Говорите, что с Аленой случилось? Я заметила, как вы от меня что-то скрываете. При этом она мрачная, как колумбарий. Она не заболела?

– Ох, Диночка, я тебе скажу, потому что ты все равно узнаешь. Глупость большую она совершила.

– Алена? Глупость?

– Девчонка, она и есть девчонка. Если ее не обидят, она сама себя обидит.

– Неужели…

– Ты даже себе не представляешь, насколько «неужели». В Игоря Катиного она влюбилась без памяти, да еще переспала с ним. А он среди ночи стал Катю звать и плакать. Она теперь себя заживо съедает. Ой, в дверь звонят. Наряды привезли.

Дмитрий пришел с работы раньше, чем обычно. С гордым видом показал Вале пакет с продуктами. Около часа пробыл на кухне, после чего поставил на столик перед диваном тарелку горячего бульона с кусочками белого куриного мяса и блюдце с разрезанными пополам свежими помидорами и огурцами.

– Поешь, – нерешительно попросил он. – Конечно, это не так вкусно, как у тебя, получилось, но ничего, есть можно. Я сам почти полкастрюли слопал. Правда, за целый день даже перехватить ничего не удалось.

Дмитрий и сам не знал, почему он все время чувствовал неловкость в присутствии так неожиданно и непонятно заболевшей жены. Что-то вроде вины. Хотя с какой стати? Но этот ее взгляд… Валя приподнялась на одном локте, глотнула пару ложек ароматного бульона, съела кусочек мяса. Кровь как будто быстрее потекла по венам. Да, нужно есть, набираться сил. Но нервический спазм вновь перехватил ее горло.

– Спасибо, очень вкусно, – устало откинулась она на подушку. – Только я не могу больше. Извини. Я потом доем. Можешь даже не уносить.

– Да ты что! Я потом разогрею и опять принесу. Ты лежи, отдыхай. Слушай, а давай диван раздвинем? Я с тобой лягу. Будем так телевизор смотреть. Если я тебе, конечно, не помешаю. А то мне лежать там, в спальне, одному как-то… Как будто тебя дома нет.

– Да я только рада. Как ты мне помешаешь? Я сама себе очень мешаю. Целый день в такой неприятной компании… – Валя говорила шутливо, но в то же время тревожно думала, не похоже ли это на жалобу, нытье больной, заброшенной жены.

Дима уже помогал ей пересесть на кресло, ловко раскладывал диван, стелил свежее белье, принес из спальни еще подушку, одеяло, помог Вале лечь. Она пристально следила за выражением его лица всякий раз, когда он до нее дотрагивался. Она еще не вызывает у него отвращения? Он не преодолевает себя? Если бы он только знал, каких невероятных усилий стоит ей уход за собой. Тот уход, который она бы ни одному человеку не доверила. Особенно этому, единственному… Он никогда не будет ухаживать за ней, как за калекой. Если дело дойдет до этого, она убьет себя. А пока у нее есть изнурительная работа на весь день. Добраться до туалета, привести себя в идеальный порядок в ванной, надеть чистую сорочку, сполоснуть грязную. Она даже голову каждый день моет. Возвращается к своему дивану, как из дальнего похода. Долго лежит, прислушиваясь, как запинается, замирает от усталости сердце, чувствует, какой холодной стала кожа на лице, руках и ногах. Ждет, пока кровь наладит свое течение и ее тело станет живым. Почти живым.

За все дни болезни Вале впервые было хорошо. Дима лежал рядом, Валя вдыхала запах его тела и сигарет, умилялась тому, с какой непосредственностью он реагирует на бокс, который смотрит по телевизору.

– Ты представляешь? Нет, ну ты подумай! – обращался он к ней время от времени, и она понимающе кивала.

После бокса они смотрели новости. Потом Дмитрий покурил на кухне, вернулся, зевнул со вкусом, лег и погасил свет. Он повернулся на живот, обнял ее одной рукой, и его дыхание сразу стало ровным.

– Дима, – срывающимся голосом позвала Валентина, – подожди минуту, не засыпай. Я все хотела спросить, как ты относишься к тому, что мы сейчас не можем быть вместе? Тебе тяжело или ты уже привык?

– Ну, о чем ты думаешь, – сонно и ласково пробормотал он, прижимая ее голову к своей груди. – Не тяжело и не привык. Мне главное, чтоб ты опять была здоровой, а между нами все как было, так и будет. Все хорошо.

– Действительно хорошо? – напряженно спросила Валя, с отчаянием понимая, что остановить себя она уже не может. – Тебе хватает Анжелы?

Темная комната как будто взорвалась для обоих. Дмитрий резко сел и включил лампу.

– Что ты сказала? Что это значит: хватает ли мне Анжелы? Ты сошла с ума?

– Нет. Я просто все знаю! – Валя почувствовала, как знакомая волна гнева заполнила, ослепила ее мозг. Она даже почувствовала прилив физических сил. Она сейчас встанет. Она бросит ему в лицо эту тяжелую лампу, разобьет окно, выбросится на улицу. Нет, она не подарит ему свободу так легко. Она сейчас куда-то уедет, а утром ворвется в офис, увидит его с этой шлюхой, выцарапает ей глаза и будет кричать, кричать, кричать… Валя вдруг услышала свой голос – хриплый, страшный. Оказывается, она уже кричит. Она бросает ему в лицо угрозы.

– Ты не боишься, что я убью себя, тебя, ее? Или ты надеешься, что я тут безмолвно подохну сама собой? Пусти меня! Не смей меня держать! Ты убил меня, но я в этот ад полечу вместе с тобой. Если я вцеплюсь тебе в горло, никто не разожмет моих рук. Ты не знаешь. Мне нечего терять. Я единственную подругу загубила из-за тебя.

Она видела его бледное лицо, глаза с расширенными от ужаса зрачками и понимала, что эту минуту пережить нельзя. И вдруг откинулась на подушки, раздавленная страшной слабостью. Погас свет. Нет, это она теряла сознание. Дима стоит над ней с мокрым полотенцем и рюмкой, от которой пахнет валокордином. Она послушно пьет капли, жестом показывает, чтоб он положил ей полотенце на грудь. Затем еле заметным движением головы просит его лечь рядом. Она чувствует, как он дрожит под своим одеялом, как бешено бьется его сердце. Она не может шевельнуть даже пальцем руки. Может, ее разбил паралич? Они лежали так и не спали до рассвета. А потом она как будто услышала спокойный голос: «Ты пережила эту ночь». Валя повернулась лицом к мужу и сказала:

– Я живу для того, чтобы любить тебя. Если тебе это не нужно, дай мне, пожалуйста, знать. Только подумай. Если не нужно, не добивай меня жалостью. Я справлюсь. Я хочу, чтобы мы остались людьми.

Дмитрий прерывисто вздохнул и уткнулся лицом в подушку.

– Господи, как же это все! Я разбит. Я не знаю, что мне делать. Ну, конечно, мне нужно. Я не умею жить без твоей любви. Но что ты сказала насчет загубленной подруги? О ком это? О Кате? Но при чем тут ты и я?

– Не знаю, о чем ты говоришь. Ты разве не понял? Я была не в себе.

Ирина утром не смогла дойти до своей кровати. Она уснула прямо на диванчике в кухне. Женя проснулась рано и вошла попить воды. Увидела спящую маму, вернулась в комнату за пледом и накрыла ее. Потом заметила на столе две фотографии. Посмотрела на них удивленно. Совершенно незнакомые люди. Женщина с широким, волевым лицом и мужчина с улыбчивыми красивыми глазами.

ГЛАВА 11

Дина выбрала ярко-зеленое шифоновое платье от Эммануэля Унгаро с пышной многослойной юбкой, объемными рукавами и простым полупрозрачным лифом, вышитым мелким жемчугом и бисером. Стилист Саша затянул на ее талии широкий атласный пояс, задумчиво подержал в ладонях копну золотых волос, а затем решительно пригладил волосы с помощью легкого мусса и разделил их прямым пробором. «Косметики не нужно», – веско заявил он и лишь провел кисточкой золотистого блеска по губам.

– Просто цветок, – подвел он Дину к зеркалу. – Просто другого такого быть не может.

В комнату вошла Алена в диковинном наряде от Жана-Поля Готье. Кантри, цыганские мотивы, длинная полосатая юбка с оборками, блузка в горошек, корсет с простым узором, грубое полотно и плотный шелк.

– Хорошо! – восхищенно выдохнула Дина.

– Да, – согласился Саша. – Слушай, Алена, у тебя уже волосы немного отросли. Давай я тебя причешу как следует.

– Ради бога, не надо! Только без рук!

– Она не выносит, когда к ее голове кто-то прикасается, – объяснила Дина.

– Давай причешу под наркозом, – не обиделся Саша.

Алена молча подошла к зеркалу и плотно повязала голову платком в неярких бежево-коричневых цветах, туго стянув концы на затылке.

– А что! – одобрительно кивнул Саша. – Это стиль! Пастушка на миллион долларов.

Анна Ивановна, растревоженная, смущенная и склоняющаяся к мысли о побеге, предстала перед зеркалом в костюме из тонкого шелка, комбинированного с кружевами. На черном фоне – алые маки на высоких зеленых стеблях. Всего три цветка, которые шевелились, как живые при каждом движении.