Марина Серова - Вранье высшей пробы Страница 23

Клятвенно пообещав этого не делать, я принялась выспрашивать дальше.

— И что? — загорелась я. — Она выигрывает?

— Сегодня проиграла. Сама виновата. Надо было ставить на моего Блонда, а не на этого пугливого Зверя. Мой Блонд победил, — кривоногий сверкал от удовольствия, словно начищенный медный тазик. Его распирала такая гордость за своего питомца, что он готов был делиться ею со всеми, даже с первым встречным вроде меня.

— Как жаль, что Инессе не удалось выиграть, — искренне огорчилась я за «подругу своей матери».

Мужичок был незлобивый, поэтому великодушно сказал:

— Зато Инесса получила выигрыш в этот понедельник. Она так была уверена в Баксе и так хотела на него поставить, что прибежала раньше всех. Я из окна смотрю — чешет по улице быстрее своего Рофа. А я еще даже чаю не выпил… А несколько удач подряд бывает лишь у тех, кто очень хорошо разбирается в собаках, умеет к ним приглядываться, анализировать их поведение. У подружки твоей матери чутья на собак нет.

Находись я на его месте, давно бы уже просекла, что вопросы задавались слишком уж целенаправленно и с подтекстом, но мужичку было невдомек. Он искренне проникся заинтересованностью, которую я старательно изображала, поэтому совершенно ни о чем не подозревал. Или на него эйфория от победы подействовала. Да ведь к тому же я — неплохая актриса. Глядя на мое расстроенное лицо, можно было подумать, будто это не Инесса потеряла свои деньги, а я.

Получив необходимые мне сведения, я поблагодарила мужичка и попрощалась. Наверное, я сделала это слишком резко и невпопад, потому что его лицо стало очень уж недоуменным. Но мне было уже не до него, я в раздумье направилась по дороге вслед за недавно прошедшей здесь Инессой.

Моя версия рухнула. Нет сомнений, что Инесса во время нападения собаки на Ксению Даниловну вместе с Рофом находилась от дома свекрови на расстоянии сорока минут ходьбы. Учитывая, что, по свидетельству хозяина Блонда, она пришла «на ринг» раньше времени, то ее участие в убийстве свекрови, произошедшем в девять часов утра, просто невозможно. Автоматически отпадает и ее муж, полковник Делун, раз Роф в это время был вместе с хозяйкой. Даже если бы полковник и захотел воспользоваться услугами какой-нибудь чужой собачки для убийства матери, то, разумеется, не стал бы подбирать точную копию своего домашнего питомца, а выбрал бы что-нибудь кардинально противоположное. Например, белого бультерьера, которого я сегодня видела. Белый цвет на фоне осенней грязи хорошо запомнился бы свидетелям. В этом случае на семью полковника не упало бы подозрение в совершенном преступлении.

Но почему перед смертью Ксения Даниловна произнесла именно это слово — Роф? На это у меня имелся лишь один ответ: преступник, дабы отвести от себя подозрения, сделал все возможное, чтобы они пали на семью полковника. Для этого продуманного шага — а я теперь не сомневалась, что шаг был тщательно продуман задолго до совершения преступления — злоумышленник и воспользовался похожей на Рофа собакой. Но кто являлся злоумышленником и каков его мотив убийства? Сие пока является для меня тайной за семью печатями. Как ни грустно признать, в расследовании я пришла к тому, с чего начала, — к загадке.

Выходит, полковник зря так волновался. В расследовании всякое, конечно, может быть. Иногда, казалось бы, самое прочное алиби разлетается на куски, подобно фрегату, натолкнувшемуся на морские рифы. Но пока к алиби всех подозреваемых из семьи Евгения Делуна у меня претензий не было. Хочу я или нет, но мне придется заняться другими подозреваемыми.

Я задумалась. Людей, у которых явно бы наличествовал повод для убийства Ксении Даниловны, если из их числа исключить семью полковника, я сейчас не видела. Придется «чесать» и проверять всех, кто имел хоть какое-то отношение к старушке. Теперь пришел черед вспомнить про Зуйко Светлану. Я уж думала, она мне не пригодится, но ведь в жизни, как известно, ничего наверняка предугадать нельзя.

Глава 7

На следующий день я разузнала в ректорате ветеринарного института, на каком факультете учится интересующая меня девица и где она может находиться в данный момент. Мне не очень вежливо ответили, даже, можно сказать, послали. Правда, к счастью, не очень далеко.

Со свежим номером «Тарасовских новостей» я провела у окошка целых полчаса, дожидаясь окончания первой «пары». По сигналу надрывного и неприятного для слуха звонка, совсем как у Павлова в его эксперименте над собаками, толпа студентов высыпала из аудитории. А я тут же поймала себя на мысли, что теперь все мои думы вращаются исключительно вокруг собачьей тематики. Даже академика Павлова не преминула вспомнить.

Выбрав наиболее симпатичную девушку с открытым, доброжелательным лицом, я спросила у нее, где мне найти Светлану Зуйко.

— Да вон же она идет, — не очень приветливо, слегка сморщившись, когда я произнесла имя, ответила девушка. Видно, Зуйко однокурсницы не очень жалуют.

— Это та, в красном? — переспросила я на всякий случай.

— Совершенно верно, — подтвердила незнакомка, выразительно на меня посмотрела и пошла дальше.

В глубоком недоумении я уставилась на Зуйко, стараясь определить, за что же она себя так изуродовала. Расклад, начиная с ее головы и кончая ногами, был следующий: малиновые волосы, сильно начесанные и собранные наверху в растрепанный хвост, короткая красная юбка и такого же цвета пиджак, на ногах башмаки, которые язык не повернется назвать туфлями, — на высочайшей платформе. Дополняли этот «чудный» образ ажурные чулки, которые заканчивались у края юбки, и два огромных, явно тяжелых «колеса» серег, сильно оттягивающих мочки ушей девушки. Как я ни старалась, но не могла определить, какого же стиля придерживается эта красотка. Тем временем помесь хиппи с секс-бомбой двигалась мне навстречу.

— Вы Светлана Зуйко? — обратилась я к ней и почувствовала, что на ее фоне выгляжу просто серой бесцветной мышкой.

— Да, — бросила она на меня небрежный взгляд, перемалывая челюстями жевательную резинку. — А что?

Она остановилась. Препарируя меня взглядом, не спеша разглядела все части моего тела, прикрытые одеждой. То, что она увидела, сделало ее тон еще более пренебрежительным. На мое приглашение поговорить она нехотя отошла в сторону, продолжая буравить меня своим бессмысленным взглядом. Столь откровенного примера человеческой тупости я давно уже не наблюдала. Да еще в институтских стенах. Как только Ксения Даниловна не захлопнула перед носом вычурной девицы дверь? Бабулькам ведь нравятся скромно одетые девушки с потупленным взором.

— Ну, знала я Ксению, и что? — ответила на мой вопрос Зуйко и снова посмотрела на меня презрительно, не переставая жевать. Воинственная раскраска ее лица наводила меня на воспоминания о нетленных произведениях Фенимора Купера.

— Двадцать первого сентября Ксении Даниловны не стало. А я знаю, что она должна была встретиться с вами незадолго до своей смерти. Встреча состоялась? — спросила я, немного преувеличив свои знания, — в календаре старушки ведь стояло только имя и ничего больше. А заодно подумала, что для такой особы, как эта девица, нужно выбирать выражения поприземленней, чтобы смысл вопроса не потерялся, дошел до ее мозгов.

— Если тебя так интересует, — придвинулась Зуйко ко мне чуть ли не вплотную, — то твою Ксению я не видела с июня месяца. Сессию летнюю сдала и свалила из ее квартиры. Все?

Толпа однокурсников Зуйко уже спустилась этажом ниже, только одна девушка, бочком присев на стул возле аудитории, что-то сосредоточенно строчила в тетради.

— Может быть, она тебе звонила? — огорченная тупостью Светланы, так откровенно написанной на ее лице, предположила я.

— Ну как же! У нас ведь в общаге в каждой конуре по телефону! — издевательски бросила она мне. — Спроси че полегче.

— С Ксенией ты была в хороших отношениях? — соображала я, каким по степени трудности окажется этот вопрос для Зуйко.

— Старуха как старуха. Они все одинаковые. Зануды и доставалы. Все?

Что еще можно узнать от столь редкого по понятливости «экземпляра»? Мои вопросы сразу иссякли.

— Пока все, — на всякий случай не стала я обнадеживать Зуйко, сделав ударение на слове «пока».

Причмокнув губами, девица, ступая, будто только что народившийся слон, пошла прочь.

На моем лице наверняка отчетливо прочитывалось недоумение, когда я смотрела ей вслед. Неожиданно рядом со мной возникла та девушка, однокурсница Зуйко, которая сидела недалеко у входа в аудиторию и писала что-то в тетради.

— Извините, — начала она вежливо, — я слышала ваш разговор и думаю, что смогу вам помочь.

С удивлением я воззрилась на аккуратно причесанную, скромно одетую девушку, являвшуюся такой же противоположностью Зуйко, как Северный полюс Южному. В том, что передо мной стоит типичная отличница, не было никаких сомнений.