Марина Серова - На всю катушку Страница 23

— Ну что ж… — начала было я, но раскат довольно-таки основательного храпа прервал мою фразу в самом ее зародыше.

Курилов спал, прикорнув лбом к стене и по — мальчишески подложив ладонь под щеку.

Я подошла к нему и села на краешек кровати. Тело гудело от нестерпимой усталости, ватные ноги отказывались сгибаться в коленях. «Старею, — мелькнула дурацкая мысль, — в „Сигме“ я так бы не устала. А Курилов…» Я поймала себя на ощущении, что думаю о нем почти с нежностью. Странное, спокойное, светлое чувство, как будто мир сошелся светлым клинышком на этом насмешливом, в чем-то определенно жестоком и циничном, но необычайно сильном и, как мне показалось, очень одиноком человеке…

Когда я проснулась, уже темнело. Сероватые сумерки вползали в окно, наполняя комнату смутным ощущением безвозвратно потерянного дня, как это бывает, когда человек готовится к экзамену, а потом незаметно для себя засыпает, а продрав глаза, чувствует невосполнимость того, что он упустил по своей нерадивости, и теперь даже авральный режим работы не поможет избежать мучительного цейтнота.

Именно такое губительное ощущение крепко зажало горло, и я резко поднялась на кровати и огляделась, как будто могла увидеть нечто качественно новое по сравнению с тем, что окружало меня до момента провала в душную пропасть без сновидений.

В углу на обшарпанном стуле сидел Гонза. Скрючившись, обхватив голову руками и время от времени издавая протяжные вздохи глубокой озабоченности. Одним словом, все признаки внезапно выросшей буквально на глазах проблемы.

— Что, Андрюха, нелады? — спросила я.

Он повернул ко мне опустошенное, раздавленное сомнением и страхом лицо, и даже в паутине сиротливого серого полумрака была видна проступившая на нем смертельная бледность.

— Они тебя достали, да, Андрюша?

— Да, — еле слышно проронил он.

— Они знают, что мы здесь, или звонили тебе насчет информации о «Мегафлоре-97»?

Гонза изумленно уставился на меня, широко распахнув глаза. Господи, как ребенок, честное слово.

— Кто с тобой говорил? — вдруг прозвучал из-за моей спины голос Курилова.

Совершенно непостижимым образом он встал со скрипучей кровати так, что я даже не почувствовала движения за своей спиной, не говоря уж о том, чтобы услышать, и приблизился ко мне на расстояние, не большее десяти сантиметров. Опасный ты человек, Константин Сергеевич Курилов, если даже я не воспринимаю твоих действий в той степени, чтобы, скажем, предпринять какие-либо превентивные меры.

Хотя, если бы от него исходила опасность, не знаю…

— Со мной говорил сначала Хачатурян, потом Аня, — глухо ответил Гонза. — Она у них. Так же, как и Демидов.

— А вот это уже интересно, — медленно выговорила я. — Значит, Хачатурян… Убил Маркела и стал у братвы за главного, так, что ли?..

— У меня есть подозрение, что за главного там вовсе не Хачатурян, — сказал Андрей. — Уж что-то он, знаете ли, этакое…

За этой туманной формулировочкой скрывалось в сущности верное понимание ситуации, и я, кивнув головой, коротко взглянула на Курилова, словно желая с его помощью утвердиться в верности кое-каких своих предположений.

— Мне позвонили примерно часа через два после вашего прихода, — продолжал рассказывать Гонза, — попросили Андрея… такой вежливый голос. И потом такое… Одним словом, Хачатурян сказал мне, что ему известно все о программе «Мегафлор-97», которую я позаимствовал из компьютера Демидова. Он сказал еще: приходи сегодня в ночной клуб «Алое небо» и приноси с собой дискету с информацией. Он пообещал за это солидное вознаграждение.

— Во сколько? — спросила я.

— В десять вечера. Они пришлют за мной машину к дому. — Гонза болезненно сморщился, потом произнес без всякого выражения, но с сильной дрожью в голосе: — Я очень боюсь. Они убьют всех.

— Значит, Аня, дочь Демидова, у них? — полуутвердительно-полувопросительно произнесла я. — Захватили вместе с отцом…

— Я очень волнуюсь за нее… Гораздо больше, чем за себя. Я не знаю, как это могло произойти, но… — голос его сорвался, и он, не стесняясь, закрыл лицо руками и громко всхлипнул.

— Все ясно, — усмехнулся Курилов, довольно-таки безучастно разглядывая скорчившегося в углу друга, — да ты не убивайся так, ничего с ней не произойдет.

— Но почему они обращаются к Андрею? — недоуменно спросила я. — О том, что Гонза располагает информацией о «Мегафлоре», им, конечно, мог сказать Демидов…

— Или Аня, что куда более вероятно, — прервал меня Курилов. — Я не думаю, что Сергей сказал им это. Прежде всего потому, что не было необходимости. А остальное проще пареной репы. Естественно, они не смогли подобрать коды доступа к созданным мной системам защиты этой информации. А Анька, не знаю, из каких побуждений, проболталась им, что та же информация, но без всякой защиты, имеется у Гонзы. Благо я сам помогал ему получить доступ к файлам «Мегафлора».

— Но что же теперь делать, Костя? — беспомощно спросил несчастный хакер. — Что же с нами будет? Ведь вы, я так понимаю, сами скрываетесь от них?

— Правильно ты все понимаешь, брат, — откликнулся Костя. — Теперь осталось правильно поступить.

— А как?

— Мы пойдем с тобой, — сказала я. — Последуем за их машиной, так что не бойся. Все это, как говорится, дело техники. Но я так понимаю, они не станут прокручивать дельце непосредственно в клубе. Вероятно, они рассчитывают именно на тот случай, что мы поедем за тобой… Ведь не может быть, чтобы полковник Путинцев еще не сообщил о нашем побеге.

По мере того, как я произносила эту тираду, лицо Гонзы все более вытягивалось.

— Ка-а-аком побеге? — протянул, почти пропел он, когда я договорила. — Это еще что за новости? Там что, еще и менты замешаны?

Надо сказать, что отношение Андрюши к родной милиции не отличалось особой трепетностью и приязнью. Особенно, если учитывать его хакерские подвиги на тучной ниве взламывания и попросту демонтажа отдельных информационных баз, принадлежащих правоохранительным органам, то они и вовсе были безнадежно далеки от идеала.

— Вот именно, — кивнула я, — не буду тебя пугать, но во главе всего этого милого и законопослушного мероприятия стоит человек отнюдь не из криминальных кругов. Не исключено, что он из областной администрации.

— Ы-ы-ы-ы, — выдавил тот и ошеломленно уставился на Курилова: куда, дескать, это ты меня втравил?..

Конечно, я не стала говорить и без того многострадальной жертве шантажа, что дело обстоит еще хуже, чем он предполагает. Особенно ту занимательную подробность, что он, Гонза, укрывает в своем доме уголовных преступников. То есть преступника федерального масштаба Мангуста, он же Станиславский, он же Костя Курилов, и еще не снискавшего таких лавров на криминальной стезе Хамелеона, но тем не менее благополучно обвиненного в убийстве, то есть меня, Женю Охотникову.

— Времени у нас достаточно, — произнесла я, взглянув на часы. — Половина восьмого. О господи! Мы это что, дрыхли тринадцать часов без просыпу?

— Стареешь, мать! — насмешливо откликнулся Курилов. — А вот был такой замечательный человек… не беда, что ростом не вышел, Наполеон Бонапарт звали, так вот ему для преодоления любой усталости было достаточно только прикорнуть к дереву да пару минут вздремнуть, и все. А мы тут, понимаешь, со своими «Сигмами» и ГРУ…

— Не трави душу, — искусно пародируя смущение, взмолилась я, — и так тут проспали светопреставление!

Не мудрствуя лукаво, мы с Куриловым тут же принялись за подготовку к неотвратимо приближающейся и смертельно опасной поездке в ночной клуб «Алое небо», а дальше, по моему неумолимо терзающему смутными подозрениями наитию, куда бог пошлет. А бог периодически посылает и на тот свет, и, прямо как люди, на три буквы.

Прежде всего требовалось сменить гардероб. Но с этим проблем возникнуть не должно, благо с одеждой у Гонзы всегда было все в порядке.

Вследствие того, что большинство вещей было привезено из-за границы (отец Андрея был крупным специалистом по компьютерам и часто ездил в Европу и Америку для обмена опытом, так сказать), мне пришла в голову счастливая мысль, что лучше всего закосить под иностранцев, тем более что и я, и Курилов в совершенстве знали несколько языков.

Процесс перевоплощения прошел без эксцессов, и конечный итог его был весьма утешителен и, главное, правдоподобен. Курилов превратился в очкастого лохматого голландца в цветастой рубахе, жилетке и простеньких потертых джинсах, стоивших, однако, не меньше двухсот долларов. То есть настоящих, а это главное.

Я же обратилась в безвкусно обряженную британку в нелепых шортах, джинсовой рубахе и каких-то невообразимых туфлях. Макияжа почти не было, то есть он был нанесен таким образом, что цвет лица и губ казался естественным и присущим мне от природы, между тем как это, разумеется, было не так.