Двое - Адель Паркс Страница 23

– Электронную почту? – Он выглядит изумленным. – Не номер телефона или инстаграм?

– Электронную почту. – Мне нравится мысль, что мяч на моей половине поля. Я могу связаться с ним, если захочу, в любой момент, хотя я не планирую. Я должна оставить все здесь. Одна запретная ночь, последовавшая за невероятным шоком. Угощение. Отдых от работы, матери, всех моих обязанностей. Я провернула это. Мне стоит считать себя везучей. Мне нужно забыть об этом.

11

Кэй

Но я не забываю. Не могу. Я возвращаюсь домой и думаю, что смогу отбросить этот инцидент, предать его глубокой темнице моего разума. Оставленным в покое, нетронутым, не беспокоящим меня. Я говорю себе, что это был просто флирт. Восхитительный, электризующий. Изолированный, отгороженный. Ему некуда двигаться. Будущего нет. Такой мужчина просто будет играть со мной. Подведет меня. Ради неизбежно разбитого сердца не стоит рисковать. Но моя настоящая жизнь будто специально такая тяжелая и скучная, что он блестит и сверкает все более ярко. Мне нужно пойти на похороны, после известий о смерти отца здоровье моей матери еще сильнее ухудшается. Она становится надоедливой, злой, печальной. Дни тратятся на отмывание кошачьей блевотины с кровати, сортировку темной и светлой стирки, пропахивание башен глажки, соединение носков в пары, вывоз вещей из химчистки, оплату по счетам, закупки, готовку, отчеты перед начальником, управление моей командой, и каждый затянут собственной паутиной требований и желаний. Домашние и профессиональные обязанности грозятся поглотить меня и приносят мало удовольствия. А он приносил. Мяч на моей половине поля и я поднимаю его, делаю подачу прямо через сетку, создав новый, не рабочий почтовый адрес и написав ему.

Есть ли подобное чувство? Когда на твоем экране появляется маленький значок конверта и внезапно его пальцы будто снова на тебе, в тебе? Мы обмениваемся все более кокетливыми письмами, их дюжины каждый день. Я гадаю, отправляет ли он дюжины писем другим женщинам. Возможно, но я не планирую встречаться с ним, подпускать его к себе, поэтому это не имеет значения. Это просто игра, способ отвлечься. Мне льстит быть открытой заново – даже заново обретенной. Мы не разговариваем. Наше общение ограничено почтой. Он пишет, что работает в основном из офиса в Амстердаме, что он лишь примерно раз в месяц бывает в Лондоне. Я получаю эти новости с облегчением. Видите, этот мужчина не мог бы иметь со мной настоящих отношений. Он, как и все мужчины в моем прошлом, отстраненный, недоступный, далекий. Он сообщает, когда в следующий раз будет в Великобритании. Пишет, что хочет увидеться снова.

Скольким еще женщинам ты отправлял такое же письмо?

Он присылает удивленный, румяный эмодзи.

Только тебе!!

Он использует много эмодзи и восклицательных знаков. Я пытаюсь избегать и того, и другого. Я пытаюсь не упрощать и не драматизировать. Я хожу по натянутому канату. Он ждет мгновение. Я тоже жду. В моих входящих появляется его следующее письмо. С часто бьющимся сердцем, я открываю его. Он четко говорит мне, что хочет со мной сделать. Хорошо, что я сделала отдельный аккаунт от рабочего, потому что фильтр ругательств никогда бы не пропустил этот текст. Мое сердце начинает колотиться еще сильнее, и я также ощущаю пульсацию между ног. Я отвечаю и говорю, что не могу с ним встретиться.

Не можешь встретиться или не хочешь? ☹

Не могу, честно отвечаю я. Я хочу, и не собираюсь об этом врать.

Нет такой вещи как «не могу». Чего ты боишься?

Он не утруждается подождать моего ответа, не то чтобы я смогла предоставить его. Он просто добавляет:

Увидимся в девять утра среды. Завтрак в «The Wolseley».

Он не пишет мне снова, и я не подверждаю, приду я или нет.

Я все же иду, хотя для этого приходится отпрашиваться с работы. Я говорю им, что иду к стоматологу. Завтрак, какой вред может быть от завтрака? Мы съедаем каждый по английскому завтраку, или, по крайней мере, заказываем их, но потом беспомощно гоняем еду по тарелкам.

– Ты отвлекаешь меня от еды, – признает он. – Я никогда не отвлекаюсь от еды.

Он звучит удивленным и немного раздраженным на себя. Я уже две недели нормально не ела, после знакомства с ним. Я не могу отрицать, я наслаждаюсь пустотой, которую ощущаю в животе. У меня блестят глаза, хоть я и не сплю. Я выгляжу подозрительно похожей на влюбляющуюся женщину.

Мы берем такси до квартиры, принадлежащей его семье. Он выражается неопределенно, как делают богачи, немного стыдящиеся своих излишеств. Я звоню своей ассистентке и говорю ей, что у меня слишком онемело лицо и я не могу сразу вернуться в офис. Что я поработаю из дома, но попытаюсь подойти попозже.

От его квартиры захватывает дух. Не в моем стиле, потому что она минималистичная, суперстильная и функциональная. Мой дом набит вещами, уже давно утратившими пользу, но хранящими воспоминания. И все же я восхищаюсь этим. Другим. Пентхаус на шестнадцатом этаже. Нас окружают стеклянные стены, открывающие потрясающие виды. Я на вершине мира. Панорама Лондона усеяна намного более высокими зданиями: бесчисленные офисы, отели, над нами очевидно возвышается Шард[4]. Но мне все равно кажется, что я щекочу пятки богов, в милях от смертного бытия.

– Должно быть, отсюда восхитительный вид на новогодние фейерверки, – замечаю я. Он пожимает плечами, привыкший к привилегиям, лучшим видам, местам, обслуживанию, вину. Он, наверное, даже не замечает этого. Я чувствую себя глупой, неловкой. Он продолжает вращать бутылку шампанского в руках, объясняя, что так правильно его открывать, а не толкать пробку большим пальцем. Он улыбается при тихом «пуф», оглашающем его успех, никаких резких взрывов, не нужно вытирать пролитое. Хотя втайне крохотная часть меня скучает по вульгарному, праздничному хлопку.

Он охлаждал шампанское. Он знал, что я приду сюда. Все это кажется подозрительным, но я пытаюсь не думать о женщинах, прошедших по этой дороге до меня. Или о тех, что будут после. Он передает мне бокал шампанского, шале, а не флют[5]. Волны желания сбивают меня с ног, вымывают здравый смысл из головы. Я едва успеваю сделать глоток, как он отставляет бокал, и я падаю на его кровать. Он быстро целует меня в губы, но вскоре перемещается к губам между моих ног. Он делает это с невероятной энергией и энтузиазмом, что мне всегда нравилось, и он очевидно обожает это делать, поэтому и я наслаждаюсь. Я пододвигаю бедра к нему. Выгибаю спину. Предлагаю себя. Я горю для него.

После всего я стою обнаженной, глядя в окно. Слишком высоко, чтобы беспокоиться, что меня увидят, больше интересуясь видом. Лондон подернут дымкой. Голубое небо и солнечные