Окна в облаках - Евгения Михайлова Страница 23

– Но это как? – спросил Паша. Даже его равнодушие было пробито таким сюрпризом. – Как ты могла мне не сказать, не познакомить нас, вроде она мне как падчерица, нам жить, общаться… Я не думал, что в такой степени тебя не понимаю.

– Пашенька, – сказала Нина. – Все не так, как ты себе сейчас представил. Никаких особых отношений, встреч и тем более жизни вместе со Стеллой у нас не будет. Несмотря на юный возраст, это совершенно самостоятельный человек, живет в своей квартире с бойфрендом. Нам с отцом надо решить какие-то формальные вопросы, и Стелла уедет на постоянное жительство в Австрию. Там для нее уже есть дом. А не упоминала я о ней, потому что боялась, если честно. Это могло бы тебя оттолкнуть. Стелла – своеобразный человек, мне вообще не особенно хочется вас знакомить. Наверное, такое поведение глупое, но ты стал мне очень дорог.

Ну ладно. Австрия, дом, бойфренд – это на самом деле отодвигает или даже растворяет тему. Такой падчерице не нужен отчим. То есть замечательно никакая жизнь Павла продолжится. Мама в восторге, что тоже чего-то стоит.

В первый раз Паша увидел Стеллу на своей свадебной вечеринке. Там было, кроме его родителей, буквально еще несколько человек, явно из бизнес-элиты. Или «элиты». Непринужденные, прекрасно одетые и хамоватые люди. И тут на шею Нине бросилась девушка – модно тощая, в платье со сплошным декольте и разрезами на разных местах, с претенциозными, сложными тату и пирсингом. Поцеловав мать, Стелла чмокнула в щеку Павла:

– Привет, типа папик.

Не то чтобы Стелла не понравилась Павлу. Ему плевать, как она выглядит, как одета, на каком месте у нее татушки или пирсинг. Он просто сразу поставил ей диагноз, потому что видел таких девиц множество. Это определяется по движениям рук, по походке, по странным гримасам и называется «наркоша». Такая девица может принимать или завязать на время, но она зависима, и это для нее и в ней – самое главное. Бойфренд оказался развязным и липко-неприятным, похожим на серийного альфонса. Паша просто его обошел, не заметив протянутой руки. А на фиг. Они все могут больше никогда не встретиться. Дай-то бог.

И почему вдруг все пошло не так? Наверное, потому что ни за кого нельзя поручиться. Будь-то дочь или мать.

В общем, формальности с оформлением Стеллы на ПМЖ в Австрии затянулись. Нина не развивала эту тему, но Павел и сам догадывался, что это как-то связано с дурными привычками девушки, вероятно, были заметные неприятности. Их теперь надо убирать отовсюду, из всех архивов и документов. Но для того и существует дедушка – генерал ФСБ. У Павла с Ниной все было по-прежнему. Они оба сознательно и настойчиво стремились к ощущению тепла и уюта на двоих. Или хотя бы к качественной имитации. Что-то несомненно получалось.

И вдруг однажды в воскресенье к обеду без предупреждения приезжает Стелла. С шикарными розами и французским шампанским, но нервозная и дерганая, как обычно. За обедом она громко хохотала, много пила, рассказывала «прикольные» истории, которые вовсе не были забавными. А потом стала откровенно клеиться к Павлу, виснуть на нем, называть «папиком». Нина привычно и спокойно сгребла дочь, вывела во двор и посадила в свою машину с водителем. Поцеловала на прощание:

– Проспишься – созвонимся.

А Павлу она, уже в спальне, вдруг сказала следующее:

– У девочки не очень стабильная психика, ты понял, конечно. И она никогда не умела нормально, разумно выразить свои чувства. Не каждому дано. А я допускаю, что у Стеллы проснулось что-то вроде потребности в отцовской любви, ласке. Я развелась с ее папой, когда она была грудной. Добилась запрета для него видеться с ней. Никакого криминала, просто ни к чему.

– Ты в своем уме? – не сдержал изумления Павел. – Какая отцовская любовь и тем более ласка? Взрослая тетка на мне висла весь вечер.

Так началась проблема, которую срочно надо было решать.

По самым оптимистичным расчетам родни, Стелле придется прожить в Москве еще не меньше полугода. Скорее всего, больше. А возможностей сопротивляться ее то ли мании, то ли изощренному издевательству у Нины с Павлом практически не осталось. Слов она не понимала и не помнила. И даже намек на протест вызывал в ней лишь азарт. Она являлась в гости в материнский особняк с неотвратимостью стихийного бедствия, и ее поведение становилось все более разнузданным, временами даже агрессивным. Такая реакция характерна для не очень адекватных или просто распущенных людей, которые понимают, что они не нравятся или даже противны. Значит, надо усугублять. Павел и Нина явно не сходились в объяснении причин и мотивах. Им легче было закрыть эту тему и просто терпеть.

– Но с какой стати? – все чаще думал Павел.

И однажды это случилось. Он сорвался. После очередного ужина Стелла уселась к нему на колени, стала ерзать и нести какую-то ахинею отвратительным мокрым ртом. Он встал и одновременно так резко ее отшвырнул, что она упала на пол. Завопила. В комнату вбежала Нина:

– Павел! Что ты натворил?! Ты же ударил девочку. Ты пьян или помешался? Надо, наверное, вызывать врача.

– Вызывай, – ответил Павел. – В ее квартиру. Но если она не уберется отсюда в течение минуты – уйду я. И ты больше никогда меня не вернешь. Так что решай. Все просто.

Нина сказала Стелле пару волшебных слов, назвав фамилию врача, которого та точно не хотела видеть ни в каком случае. Стелла резво вскочила и сказала:

– Ладно, убегаю. Скажи водиле, мама: я поеду в клуб. А ты, папик, наслаждайся своим семейным счастьем. Мне кажется, его у тебя до фигища, – и она громко заржала.

После того, как она уехала, Нина и Павел не опустились ни до ссоры, ни даже до выяснения отношений. Но несколько дней между ними было молчаливое напряжение, которое иногда прерывалось какими-то бытовыми просьбами или предложениями. А потом Нина пригласила Павла к очень серьезному разговору.

– Если о Стелле, – сразу сказал он, – то не вижу нового повода опять терзать друг друга вопросом, который решить невозможно.

– У меня есть решение, – уверенно сказала Нина. – Я прошу только выслушать меня, отвечать сейчас