Дом на глухой окраине - Ксения Комал Страница 23

— Как?

— А вот так. Часа два я его отпаивал… Ну чем только не отпаивал… Он еще и с кочки той уходить не хотел. Как начал говорить, бормотал, что нигде ему не скрыться, нигде не спрятаться. Что уж лучше сразу — в трясину, чем всю жизнь без покою.

Вика устало опустила веки, стараясь ничем не выдать своего волнения. Если этим другом был дед и если то, о чем она сейчас думает, правда… Неужели дело не в чертовом телефоне или старом доме? Неужели есть еще что-то? Наследственное, как и боялся Лев…

— Я уж думал, помешался, не дай бог, — продолжал Геннадий Федорович. — У нас на болотах такое случается, но товарищ-то — человек бывалый, не первый раз… В общем, как стал он соображать, рассказал про того упыря, что, мол, в болото его хотел утянуть.

Вика открыла глаза и вздохнула. Как от семьи ни бегай, она все равно тебя настигнет. В самый неподходящий момент, когда психика и так трещит по швам.

— Ну и что упырь? — спросила она без особого интереса.

— Дык ничего, отбился товарищ. Тот обратно и уполз. Я ж ему поначалу не поверил, думал, может, потравился чем, выпил не того…

— Обычное дело…

— А только на ноге у него шрам остался от лапы когтистой. Вот такие когти. — Пенсионер развел ладони в стороны, показывая размер, и Вика едва не фыркнула, хотя повода для веселья не было. — Я таких и не видал никогда. Никакая зверюга таких не имеет.

— И как тот упырь выглядел? — на всякий случай уточнила Вика, все же подозревая, что при встрече с упырем как-нибудь догадается, что это он.

— Да кто ж его знает? Товарищ и сказать толком не мог, а как оклемался, уже молчал в тряпочку.

— Почему?

— А бог его разберет. Видно, страху натерпелся, даже вспоминать не хотел… Вы чаек-то пейте, остынет.

Вика залпом осушила чашку и снова почему-то уставилась на змей. О следах чьих-то когтей на дедовой ноге ей ничего известно не было; впрочем, это и неудивительно. Что действительно поражает — его молчание. Пусть не ей во время редких телефонных разговоров, но уж тому же Геннадию Федоровичу вполне мог рассказать об упыре подробнее. Почему бы и нет, раз уже начал? Или он раскололся как раз от шока, а потом взял себя в руки и замолчал? Тогда о чем еще дед никому не говорил? Что еще может водиться на этих болотах? И водится ли вообще, или у деда были банальные галлюцинации, а ногу, допустим, веткой поцарапал?

Она ощутила холод, хотя уже начала согреваться, и перевела взгляд на окно, за которым начинало светлеть. Единственное, в чем можно было не сомневаться: ей не стоило возвращаться в эти места. Она знала, всегда знала, что нечто темное, древнее, живое по-прежнему поджидает ее здесь, раскаиваясь в том, что однажды не сумело удержать. Но разве можно было предположить, что дело дойдет до болотного упыря?..

— Спасибо вам за чай. — Вика поднялась и стянула с печки чуть подсохшую обувь. — И за спасение.

— Что вы, барышня, вы так меня развлекли. Я ж пару недель голоса человеческого не слышал. Хорошо, волонтеры иногда приходят, не забывают старика. Ну, да сейчас у них другие дела.

— По болотам приходят? — удивилась она.

— Да тут рядом старая дорога, не совсем еще заросла. Ребята сейчас молодцы — в юности-то нас с супругой почти и не искали.

— В-в к-каком смысле? — пробормотала Вика и снова рухнула на стул. Будет забавно, если сейчас выяснится, что Геннадий Федорович давным-давно сгинул на болотах.

— Мы ж тут заблудились, нас и мертвыми уже признали…

Вика сглотнула.

— А потом?.. — почти простонала она.

— А потом мы на эту избушку набрели. Ну и на работу вернулись, а там — как нас увидели, кто креститься начал, кто за сердце схватился. Обрадовались, в общем. — Геннадий Федорович говорил со смехом, явно предаваясь приятным воспоминаниям, а до Вики вдруг дошло.

— Подождите, так это вы — та пара, которая в деревне оставалась последней и на болотах погибла?

— Вы, барышня, разговариваете с призраком, — торжественно объявил пенсионер, и Вика содрогнулась.

— В-вы довольно бодрый для аномального явления, — попыталась отшутиться она.

— А, кабы так, — махнул рукой Геннадий Федорович. — Сердечко у меня, знаешь, шалит. То вроде ничего, а то — как схватит…

— Вам, может, лекарств принести?

— Да все у меня, старого, есть. Теперь вот еще и спасенная жизнь. Авось в аду зачтется.

— Ну что вы… — Вика начала его утешать, но было видно, что пенсионер давно смирился со своей участью и в пустых словах поддержки не нуждается. Он проводил ее до пригорка, показал нужное направление и, чуть прихрамывая, побрел домой, а Вика еще долго смотрела ему вслед.

Туман поднялся как-то внезапно. Поднялся — потому что он явственно исходил из земли, клубился в ногах и тонкими струйками тянулся вверх. Вика не считала себя знатоком природы, но даже она догадывалась, что настолько зримыми перемещения тумана быть не должны: обычное атмосферное явление вело себя как живое, будто хотело ее обнять и утащить в самую гущу, где можно было бы просто забыться.

Старая дорога с трудом пробивалась через белесую дымку, обрывалась за ветвистыми деревьями и внезапно появлялась снова, словно подхватывая Вику на лету. Она мало что различала вокруг, но радовалась, что хотя бы ступает по твердой земле, оставив болота где-то позади. Мокрая одежда липла к телу, сковывая движения, однако холодно не было: то ли Вика уже не могла что-либо чувствовать, то ли туман обладал сверхъестественной силой и по-настоящему о ней заботился.

Как перед ней оказался Сычев, она даже не поняла, однако сразу почувствовала грусть от того, что прогулка подошла к концу: Вика так слилась с природой, что ощущала себя ее частью и испытывала почти физическую боль при мысли о расставании с ней.

— Победа!

— Доброе утро.

— Ну ты даешь, гулена! Столько народу на ноги подняла!

— Чего? —