Владимир Колычев - Сыщик и вор — братья навек Страница 24

Никита нашел его три года назад. На мелкой краже он попался. Его отмазали от нового срока, а в обмен на это завербовали в сексоты. И он исправно отрабатывал свой долг.

— Через него можно выйти на Соловья?

— А вот этого я тебе, гражданин начальник, не скажу. Потому как не знаю. Ты меня спросил, я тебе ответил. Какой еще базар?..

Что ж, он сам проверит, можно ли через Колоду выйти на Соловья.

— Ты, Скрипач, вроде как перетереть со мной хотел? — спросил Коготь, подсаживаясь к нему за столик.

— Ты один? — сухо спросил Женя.

Помимо Когтя, Цирюльник обещал подогнать еще одного «бродягу». Но тот был один. Возможно, второй ждет на улице. Так оно и оказалось. Шарит Коготь, не зря он его к себе в напарники берет.

— Да есть тут со мной один. Котелок варит… Так что за базар?

— «Мусором» ты будешь…

— Чо? — непонимающе уставился на него Коготь.

— А чего, легавые большие бабки зарабатывают…

— Ты гонишь, Скрипач?.. Что-то я не врубаюсь в твой базар…

— Все, линяем отсюда. В парке на лавке побазарим…

Ресторан не место для обсуждения плана, который созрел у него в голове. А вдруг его менты пасут? Вот возьмут да прослушают…

— Короче, нужен мундир ментовский, — сказал Когтю Женя, когда они уселись на лавочке.

Рядом с ними примостился пацан, с которым он уже однажды видел Когтя. Откликался он на Веретено.

— Чо, под ментов будем работать?.. Так бы сразу и сказал. А то, «мусором» будешь…

— Где макинтош мусорской взять?

— Если с Цирюльником побазарить…

— Я и без того ему много должен…

— Тогда надо на гастроли дергать. В другой город. Выцепим легавого, пристукнем его где-нибудь в темном месте. Только не «наглушняк». Мне и без зеленки на лбу хорошо… И ствол у него одолжим. Ствол нужен?

— Не помешает…

Коготь соображал неплохо. Женя еще раз в этом убедился. Пристукнуть мента, да не в своем городе — этот вариант его вполне устраивал.

— Только на кой хрен нам все это? Ты хоть втолкуй… Что ж, вполне справедливый интерес.

— «Карасей» будем щелкать. Есть у меня наводки. Под мусоров косить будем. На хату приходим. Ксиву краснокорую предъявляем и ордер на обыск. Один протокол ведет. Второй шмонает, бабки ищет. Третий на шухере стоит…

— Круто! — Глаза Когтя загорелись алчным огнем.

К Танюхе Женя завалился поздней ночью.

— Ты где был? — Эта не Валя, этой нужно все знать.

— Там, где тебя не было… Что он еще мог ей ответить? Утром он поднялся рано.

— Ты куда? — сонно спросила Таня.

— Меня с неделю не будет. В Челябинск сгонять надо. По делам…

С Когтем и Веретеном поездка была обговорена еще вчера. Поезд с вокзала отходил в полдень. К этому времени Веретено должен был достать билеты на каждого, но в разные вагоны. Осторожность никогда не помешает.

— Ну ладно… — Таня восприняла это как должное.

— Бабки у тебя еще есть. На пару недель хватит. Из дома никуда. Только в магазин и обратно. Никаких подруг. Никто не должен знать, где ты…

— Я все понимаю…

И все же она дура. Но бабы они все такие.

…Старший лейтенант милиции Коробков никогда не пропускал занятий по рукопашному бою. Мало того, он занимался дополнительно в вечерней секции карате. И из пистолета он стрелял отлично. Меньше девяноста пяти из ста не выбивал.

Он страстно мечтал встретиться с каким-нибудь матерым уголовником, ну, например, при задержании. Тот полезет на него с ножом. Он поставит блок, сделает захват и заломит кисть руки. И нож сам упадет на землю. И тут же удар коленкой в промежность. И добивающий по затылку. Все, как учили.

Только вот беда, за шесть лет службы ни разу не возникало ситуации, где бы он мог выставить себя во всей своей боевой мощи. Он был обыкновенным участковым. Держал на учете воров-рецидивистов на своем участке — только все они вели себя спокойно, не пытались вступить с ним в драку. Дебоширов, правда, ему усмирять приходилось. Но те поднимали руку только на своих жен или дружков. На старшего лейтенанта милиции — боялись. Несколько раз в месяц он заступал на дежурство в отделении милиции. Но и там почему-то обходилось без инцидентов. Выездов на место преступления хоть отбавляй. А вот в задержании участвовать пришлось всего несколько раз. И то задерживали каких-то алкашей. Один, правда, начал бузить, даже замахнулся. Но Коробкова опередил Митька Сидорчук. Так вломил бузотеру промеж глаз, что тому мало не показалось.

Он шел через свой микрорайон, к своему дому. Жена его ждет, красавица Лида. Повезло ему с ней. Тихая, хозяйка превосходная и в постели хороша. Он как раз и собирался поставить ей палочку, для порядку. Лида любит его, в этом он не сомневался. Сам он из себя хоть куда, первым парнем у себя на деревне был. И форма на нем сидит красиво. Девки так и заглядываются. А пистолет в кобуре на боку придает ему еще большую солидность.

Вечерело, но на улице еще было светло. Он не заметил, как к нему подошел подозрительный тип с небритой физиономией. Блатарь, эту породу он определял на нюх.

Заметил его Коробков, когда тот поравнялся с ним. И то потому, что он сам обратил на себя внимание.

— Здорово, гражданин начальник! — глумливо осклабился он и приподнял на себе клетчатую кепку.

Ну и наглец! Никто не смеет обращаться так со старшим лейтенантом Коробковым. Кстати, этого типа он видит впервые. Откуда он? Нужно выяснить.

— Стоять! — грозно окрикнул он блатаря.

Но тот не послушался его. Только ходу прибавил.

Он устремился за ним в погоню. И блатарь перешел на бег. Рядом стоял десятиэтажный дом новой постройки. Он забежал в подъезд, рванулся к открытой двери в подвал.

Идиот! Совсем от страху обезумел. Да его же там в два счета достать можно. Тем более Коробков знал этот подвал как свои пять пальцев. Было дело, вытаскивал оттуда каких-то бичей. А может, и этот из бичей?.. Ничего, скоро выясним…

Старший лейтенант забежал в подвал, сделал быстрый рывок вперед и нагнал наглеца. Схватил его за рубаху.

Неплохо было бы, если бы он начал сопротивляться.

Коронный удар в солнечное сплетение, и урка уляжется у его ног. Но тот обернулся к нему и мило так улыбнулся.

— Во, блин, старлеев всяких развелось как говна… — и залихватски подмигнул ему.

Это можно расценить как оскорбление при исполнении… Это уже достойно наказания.

Коробков поднял руку, чтобы ударить наглеца, но тут на него сзади обрушилось что-то тяжелое…

Очнулся он в темноте. В подвале душно, а ему почему-то не жарко. Да он же в одних трусах и майке. Ни формы, ни оружия. Он пошарил рукой вокруг себя и нащупал пальцами картонные корочки служебного удостоверения. Хоть это оставили…

Ему впервые представился случай отличиться. А он… И никакое карате не помогло…

Через месяцы, когда служебное дело по этому случаю было закрыто и он отделался служебным несоответствием, старший лейтенант Коробков подал рапорт о переводе его в уголовный, розыск. Через год он отличился при задержании. Рискуя жизнью, без единого выстрела обезвредил сразу двух особо опасных преступников, вооруженных пистолетом. За этот подвиг был награжден медалью «За отвагу». Но это уже совсем другая история…

Женя держал в руках три корочки фальшивых удостоверений. Он был старшим следователем прокуратуры Сазоновым, Коготь — оперуполномоченным уголовного розыска старшим лейтенантом Тетеркиным. Веретену досталась «ксива» на имя лейтенанта Мезенцева.

Достал Женя и несколько настоящих бланков ордеров на обыск. Только санкция прокурора была фальшивой. Но кто из «карасей» там будет разбираться? И бланки протоколов у него были. А главное, он обладал уверенностью в своих силах, и наглости ему не занимать.

Первыми в списке были три самых жирных «карася», начинать следовало с них.

«…Вы обвиняетесь в пособничестве особо опасному преступнику. Ваш муж обманул государство на миллионы рублей… Вы приговариваетесь к расстрелу через повешение…»

Петля веревки затянула ей шею, кто-то выбил у нее из-под ног табуретку. Мгновением позже впереди появились автоматчики, послышался треск очередей… Перед глазами все исчезло…

Женщина закричала и… проснулась. Лоб покрылся испариной.

Елизавета Геннадьевна Ворохина не любила своего мужа. Николаю Михайловичу уже давно перевалило за пятьдесят. Когда-то он был довольно-таки симпатичным мужчиной. Еще пять лет назад он сумел произвести впечатление на нее, на двадцатитрехлетнюю учительницу английского языка в школе, где учился его сын. Но время беспощадно. Коля растолстел, глаза заплыли жиром, во сне он храпел — аж стекла в комнате дрожали. Это его храп она приняла за треск автоматных очередей. Хорошо хоть, потенция не ослабла. А в его возрасте подобное, говорят, случается часто.