Анна Данилова - Тринадцатая гостья Страница 24

– Вот уж не повезло человеку, – покачала я головой.

– Ты кого имеешь в виду? – нахмурилась Соня. – Уж не этого ли алкаша? И ты еще называешь его человеком? Да он – скот!!! Его приняли на работу, пообещали хорошую зарплату, даже жилье предоставили и еду…

– Надо вызвать полицию, ведь так? – предположила я, понимая, что оставлять труп в морозилке небезопасно: вдруг электричество отключат часов на… несколько?

– Полицию?! – Брови ее поползли вверх. – Ты предлагаешь мне вызвать полицию?! Ты это серьезно?!

– А что еще остается делать?

– Да ты представляешь, что потом будет?!

– А что будет? Ну, напился человек, перепутал двери, зашел в морозильную камеру и замерз. Обыкновенный несчастный случай. С пьяными такое иногда случается.

– Он – мой работник, и я несу за него ответственность. И если он замерз у меня в доме, то и отвечать за него придется тоже мне. К тому же он – немец, а я кто?

– Думаю, русская с германским паспортом.

– Правильно. Мы не можем вызвать полицию. Ты не забывай, что в этом доме, помимо меня и Розы, живет и еще один человек.

– Это кто же? – сначала не поняла я.

– Ты, Ната! И без каких-либо документов, разрешающих право на въезд. Ты хочешь, чтобы тебя посадили в тюрьму?

– Да, я только об этом и мечтаю всю жизнь.

– Тогда давай думать, как поступить.

Мысли мои путались.

– Думаю, начать надо все же с того, чтобы сохранить спокойствие и тишину в доме – чтобы не разбудить Розу.

– Я тоже так думаю. А что потом?

– Соня, я понимаю, ты сейчас волнуешься, но не до такой же степени, чтобы не понимать самого простого: этого горе-садовника нельзя оставлять в камере.

– Скажи мне: ты до сих пор считаешь, что и эта смерть в моем доме не случайна? – Она приблизила ко мне свое совершенно белое лицо. – Да?! Теперь-то ты понимаешь, почему я вызвала тебя?

Я не знала, что ответить. Куклу в синем комбинезоне я в макет не подкладывала – это точно. Думаю, что не делала этого и Роза. Значит, это сделала Соня. Или я вообще ничего не понимаю.

А может, этот труп в морозильной камере и есть конечная цель Сони? Может, всех этих кукол она придумала для того, чтобы в результате обнаружился этот труп? Чтобы оправдать каким-нибудь образом его появление?

Но тогда возникает другой, наиболее важный вопрос: естественной ли смертью (вернее, в результате ли несчастного случая) погиб садовник? Не убили ли его? А если убил, то кто?

Мне стало страшно. Примерно как тогда, когда я поняла, что меня, вернее, мои органы, хотят продать на трансплантацию, и спасти меня не может даже мой любимый Тони.

Страх липкой испариной выступил на моем лице.

– Соня. Какой кошмар! До меня только сейчас дошло, что в твоем доме – труп, и если позвонить в полицию, неприятности и большие проблемы будут не только у тебя, но и у меня. Может, ты что-то скрываешь от меня? У тебя есть враги? Реальные? Чего от тебя, наконец, хотят?! Упечь тебя за решетку? Отнять дом?

– Я не знаю. Я уже ничего не знаю! Что делать, Ната?

– Избавиться от трупа, – развела я руками. – Что же еще?

– Закопать его в саду? – Она горько усмехнулась.

– Нет. Так поступают лишь в старых добрых английских криминальных романах. И потом, как правило, сад перекапывают, труп находят – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Думаю, его надо отвезти подальше от дома.

– Но как?

– Скажи, тебя часто останавливает полиция? Часто проверяет твою машину?

– Нет. Еще ни разу…

– Будем надеяться, что тебе повезет и на этот раз.

– Ты предлагаешь положить труп в багажник?

– Нет. Я очень боюсь, но думаю, что его придется усадить каким-то образом на заднее сиденье и положить рядом с ним вот эту бутылку виски. Вроде мы везем пьяного садовника к нему домой.

Я говорила так хладнокровно потому, думаю, что мертвец пока еще продолжал лежать у нас под ногами, а не рядом со мной на заднем сиденье.

И еще одну деталь я заметила. Когда испытываешь страх, организм твой мгновенно перестраивается, и ты перестаешь обращать внимание на некоторые, очень неприятные для тебя вещи, упорно идешь к достижению своей цели – удалению причины этого страха. И лишь после того, как все оказывается позади, ты оглядываешься назад и поражаешься тому, что тебе удалось пережить.

Я до сих пор с содроганием вспоминаю те долгие минуты, которые мне показались часами, когда мы укладывали, вернее даже, усаживали окоченевшего, одеревеневшего, завернутого в плед садовника на заднее сиденье – рядом со мной. Труп, понятное дело, постоянно приваливался ко мне в доверительно-пьяном движении, и тогда мне казалось, что мой левый бок просто леденеет от холода. Еще что-то странное происходило с моими волосами. Сказать, что они вставали дыбом всякий раз, когда мы проезжали мимо патрульных, это слишком мягкое выражение. Они шевелились на голове, как змеи, и это мерзкое чувство, что волосы мои змеятся и совершенно неуправляемы, заставляло покрываться все тело мое мурашками.

Понятное дело, я не знала, куда мы едем. Понимала, что куда-то за город, однако я ошиблась. Когда впереди показалась окраина, наша машина свернула влево, затем въехала в какие-то каменные ворота и остановилась.

– Что это? – спросила я, рассматривая в снопе прожекторов бетонный бассейн, груды строительного мусора, технику.

– Это стройка, причем она идет бешеными темпами. Они что-то бетонируют, думаю, это будет какой-нибудь торговый центр с подземными гаражами.

Я поняла, что она хочет сбросить тело в один из котлованов, присыпать его землей, чтобы потом нашего незадачливого пьяницу-садовника залили бетоном. Что ж, идея отличная.

Машина наша стояла таким образом, что с трассы ее не могло быть видно. Мы выволокли тело садовника, протащили до самого дальнего котлована и сбросили туда. Затем спустились, насколько это было возможно, и с помощью прихваченной из дома лопаты присыпали тело землей.

А потом пошел дождь. Словно он должен был полить то страшное, что мы «посадили» в землю. А заодно уничтожить наши следы.

– Какой же хороший дождь, – шептала на обратном пути Соня, глядя прямо перед собой немигающими глазами. – Как же он все хорошо польет. Не останется не только следов нашей обуви, но и следов протекторов. Ничего! Это очень хорошо. Очень! Значит, мы все сделали правильно.

Вернувшись домой, я поняла, что уже три часа утра и я, возможно, совершила самую грандиозную ошибку в своей жизни – помогла незнакомой мне женщине избавиться от трупа. И кому теперь объяснять, что так сложились обстоятельства, что я не хотела этого делать, но была просто вынуждена, поскольку тянущиеся из прошлого какого-либо человека проблемы всегда касаются его настоящего и, конечно, будущего. Не влюбилась бы я в Тони – не приехала бы в Болгарию – не попала бы в руки преступников – не сбежала от родителей – не заимела бы проблем с документами – не согласилась бы на авантюрное предложение незнакомого мне человека отправиться в очень рискованное путешествие в Германию – не познакомилась бы ближе с, возможно, преступницей и убийцей (а почему бы и нет? Кто знает, как на самом деле умер садовник?) Соней – не согласилась бы помочь ей избавиться от трупа.

Вот такая тяжелая, как кандалы, цепь событий, влекущая одну за другой ошибки, проступки, преступления.

– Ложись спать. Да, спасибо тебе большое за помощь, – как бы между прочим, сказала Соня, энергично бегая по дому в поисках подручных средств – ей хотелось привести в порядок морозильную камеру.

Она надела белые резиновые перчатки, плеснула в ведро теплой воды, сыпанула туда какой-то дезинфицирующий, дурно пахнущий порошок, распахнула дверь морозилки, вошла туда и принялась мыть пол.

Я стояла и смотрела, как она это делает. Спать? Сна не было ни в одном глазу. Перед глазами стояла картинка из недавнего прошлого: завернутый в красный клетчатый плед садовник, похороненный вместе с бутылкой виски на дне котлована. Такое разве забудешь?!

– Я помогу тебе, – вдруг сказала, не прерывая своего занятия, Соня.

– В смысле?

– С документами. Ведь это же я втянула тебя в эту историю. Да и приехала ты тоже из-за меня. Думаю, тебе уже пора успокоиться и почувствовать себя нормальным человеком.

– Не понимаю…

– Ты живешь в этой стране нелегально: постоянно дергаешься, когда встречаешь полицейских. Так ведь?

Я вдруг поняла, что она изменилась: вместо нервной, не находящей себе места Сони я видела перед собой довольно-таки спокойную, разве что немного суетливую женщину, увлеченную простой грубой работой. Словно и не было никогда в морозильной камере трупа, а так – обычная профилактическая уборка проводилась лично хозяйкой дома.

– Да, я действительно переживаю из-за отсутствия визы.

– Я помогу тебе. У меня есть некоторые связи, возможности, деньги, наконец!

– А то, что происходит с твоим макетом? Что мы с этим со всем будем делать? Ведь кто-то же подложил эту куклу в синем комбинезоне? Соня, а может, это ты сама? – вдруг спросила я так, словно мы с ней были в очень близких отношениях и мне ничего не стоило предположить ее участие в этом идиотском спектакле.