Инна Балтийская - Призрак с горы Мертвецов Страница 24

Мы зашли в квартиру. Не снимая мокрой обуви, Игорь быстро прошел на кухню и растерянно огляделся. Затем сел на мое любимое кресло с вышитой подушечкой под спину, вытянул ноги и, глядя на носки грязных кроссовок, сказал:

— Лора, я решил сделать в комнате ремонт. Поменяю тебе обои, помнишь, ты так этого хотела?

Я постояла немного на пороге кухни, затем вернулась в коридор, сняла изрядно промокшие ботильоны, непромокаемый плащик, и лишь тогда прошла в кухню. Подошла сзади к креслу, на котором сидел, глядя себе под ноги и странно скособочившись, бывший муженек, и немного подождала. Если он с ума сходит от внезапно вспыхнувшей любви, должно же это хоть как-то проявиться? Он должен вскочить, заключить меня в объятия, попытаться поцеловать… Но он даже не обернулся.

Почему-то я почувствовала жгучее разочарование, от которого защипало глаза. Вот ведь дурра, прекрасно понимала, что если уж страсти не было, она не появится спустя четыре года после знакомства. Его горячим признаниям я не поверила, почему же сейчас так горько? Видимо, мне слишком сильно хотелось, чтобы кто-то оценил меня, чтобы кто-то полюбил… Но увы, беззаветная любовь оставалась лишь мечтой, и даже перекраска пока не помогла. Устав ждать, я подошла к плите, облокотилась на нее и тихо спросила:

— Игорь, признайся, тебе что-то от меня нужно?

— Ну да, нужно. — фразы звучали как-то неестественно, словно отрепетированные. — Любви и ласки. Лора, мы же любили друг друга!

— Разве? — удивилась я. — Ты был слишком напуган, чтобы найти другую девушку, не такую забитую, как я. А я по ошибке приняла тебя за прекрасного принца, расколдовавшего Спящую красавицу. Ошиблась, да. Дура, что тут скажешь. Но любовь тут при чем?

— Я понял, что люблю тебя. — твердо сказал он, глядя при этом не на меня, а на оконные занавески. — И всегда любил. Забудь ты глупости, которые я наговорил в сердцах. Это все неправда. И в доказательство любви я завтра же начну у тебя ремонт. Завари мне чай, я сейчас погляжу, какой предстоит фронт работ.

Он встал и, оставляя на чистом линолеуме грязные мокрые следы, прошел в комнату. Я задумчиво посмотрела ему вслед и нехотя включила электрочайник. Конечно, приятно, что Игорь внезапно воспылал ко мне столь горячей любовью… но почему я в нее не верю? Может, я просто слишком низко ценю себя?

Через несколько минут чай в красивом китайском чайничке был готов. Я пошла было за Игорем, но он уже сам вышел в коридор. Чуть постоял там, прошел на кухню, налил себе немного чаю в одну из моих любимых красных пиал, залпом выпил и, пообещав зайти завтра, пошел к выходу.

А я в полном изумлении села в кресло, пытаясь понять, что это было. Ясно было одно — после визита в гостиную вся страсть ко мне у муженька как-то подозрительно улетучилась.

Наливая пиалу за пиалой, я в задумчивости выпила весь заваренный чай. Ну что я за курица такая пугливая? Захотел блудный муж вернулся — что ж, бывает. Все женские форумы полны таких историй. Даже ремонт решил сделать в качестве извинения. Внезапно ушел — ну мало ли, решил, что уже все сказал, теперь надо делом доказать свою любовь. Чего я, спрашивается, так дергаюсь? Почему мне страшно так, что руки дрожат, и пиала с кипятком вот-вот выскользнет из рук?

Посидев еще немного, я решительно набрала телефон Панкратова. Он ответил любезно, но, как мне показалось, не особо обрадовался моему звонку:

— Валерий, скажите, за Игорем, моим мужем, ведется наружное наблюдение?

— Да. Что-то случилось?

— Нет, ничего. Он сегодня был у меня.

— Он вам угрожал? — теперь в его голосе появилось нечто вроде тревоги.

— Нет-нет. Просто… нет, не угрожал. Но я видела машину, которая поехала за нами. Немного разволновалась.

— Конечно, есть наблюдение. — его голос немного потеплел. — Душителя еще не нашли.

Я закончила разговор, хотя мне очень хотелось немедленно, прямо сейчас увидеть Валерия. Ну вот, он для меня уже не Панкратов… Он наверняка бы оценил мой изменившийся внешний вид! Для кого, спрашивается, я так старалась? Игорь, похоже, даже не заметил, что что-то во мне изменилось. Чтобы отвлечься от грустных мыслей и от непонятного страха, я подошла к платяному шкафу, и грустно осмотрела себя в длинной зеркальной двери. Да, какое-то сходство с сестрой в самом деле появилось… но, на мой взгляд, не такой уж сильное. Фарфоровой красоткой я так и не стала. Может быть, если надеть свое любимое лиловое шелковое платье в пол, и подвязать его пояском, сплетенным из десятка лиловых шелковых шнурочков — я тоже стану похожа на куклу из дорогого магазина?

Я распахнула шкаф, сняла вешалки любимое платье, не торопясь скинула халат на через голову натянула на руки и плечи тонкий нежный шелк. Да, в этом платье мое бледное лицо выглядит аристократически белым. Но где поясок? Он всегда висел на той же вешалке. Но сейчас его там нет. Наверное, упал на дно шкафа.

Полностью распахнув обе дверки, я залезла в шкаф в поисках пояска. Но его там не оказалось. Я искала долго, с фанатичным упорством, расцарапав ногу о слегка отодранную от деревянного дна шкафа дощечку, а в голове мелькали образы — я лежу на грязном полу своей любимой квартиры, а на моей шее затянут роскошный лиловый пояс из десятка шнурков…

Наконец, запыхавшись от бесплотных поисков, я вылезла из шкафа и села прямо на пол, пытаясь собраться с мыслями. Грязные следы недалеко от шкафа притягивали взгляд, мешали сосредоточиться. Кто-то взял поясок от моего платья. Кто-то? Да понятно же, кто! Неужели он приходил именно за этим?

Посидев еще немного, я совсем было решилась еще раз позвонить Панкратову, но что-то мешало. А вдруг я ошибаюсь? Вдруг поясок куда-то провалился, в какую-то незаметную щелку, а в зря выставлю себя истеричкой с манией преследования? Я посмотрела на свою поцарапанную ногу. Ну вот, дно неровное, наверное, рассохлось от старости. Вдруг поясок лежит себе спокойненько под оторвавшейся дощечкой?

Чувствуя дрожь в руках и ногах, я снова полезла в шкаф. Решительно оторвала неровно прилегающую доску и, просунув руку в образовавшуюся щель, достала оттуда небольшой целлофановый пакетик. Вернее, это были несколько бумажных маленьких пакетиков, завернутых сверху в целлофан. Я никогда не клала ничего подобного в шкаф, но, возможно, туда эти мешочки принадлежат моей матушке? Шкаф перешел мне от нее в наследство, вернее, достался, как приданное к свадьбе. Все еще сидя на полу, я быстро разорвала целлофан, и торопливо развернула один из бумажных пакетиков. Лишь в тот миг я поняла, что означает выражение «потемнело в глазах». Я в самом деле словно лишилась зрения. Вместе развернутого пакетика я видела лишь темное пятно. Увы, зрение вернулось быстро, даже слишком быстро. И последние сомнения отпали — в развернутом бумажном пакетике лежал небольшой локон крашенных рыжих волос.

Глава 15

— Эдик-обносок, дырявый носок!

Эта песенка, распеваемая задорными детскими голосами, долго преследовала его во сне. В ночных кошмарах он видел не инопланетных монстров, а их — милых одноклассников, с нескрываемым удовольствием тыкающих пальцами в его изношенную часто до дыр одежду.

Его мать, Тамила Тарханова, приехала в городок откуда-то из горного аула. Там побывал студенческий отряд фольклористов, и один из них, русоволосый красавчик, так понравился молодой местной девушке, что она не смогла ему отказать и опозорила себя на весь аул. Красавчик уехал, а Тамиле пришлось бежать под покровом ночи, спасая свою жизнь от разгневанной ее падением родни.

В российском городке полуграмотная девушка смогла устроиться лишь дворником. А через месяц оказалось, что она беременна. Сообщить о нежданной радости отцу ребенка она не могла — он скрылся в туманной дали, не оставив черноокой красавице никаких контактов. Пришлось выкручиваться самой, благо, служебную квартирку в подвале ей выделили, и работа находилась, можно сказать, совсем рядом с домом.

Но вот денег на двоих хронически не хватало. И потому одежду Эдику она не покупала, а с благодарностью принимала у жильцов дома. И те охотно отдавали женщине то, из чего выросли их собственные дети. Увы, в те времена одежду носили долго, и занашивали достаточно сильно. Поэтому до восьмого класса Эдик выглядел настоящим оборванцем. А мать от безнадеги начала выпивать. Сначала потихоньку, а потом — уже не скрываясь. Правда, свою работу она худо-бедно выполняла, но окончательное падение было явно делом недолгого времени.

Но дразнить его перестали намного раньше. Особой силой Эдик не отличался, зато обладал поразительной злопамятностью и особым, хитроумным складом ума. И скоро одноклассники заметили, что с теми, кто показывал на оборвашку пальцем, очень скоро происходили разные несчастья. Внезапно пропадали тетрадки с домашним заданием, сменная обувь оказывалась в мусорнике, а пеналы, спущенные в унитаз, забивали школьные трубы и служили причиной скандала. Причем, ни разу никому не удавалось доказать вину Эдика. Дети жаловались на него, но он, смотря в глаза учителю своими большими темными глазами с застывшей в них слезой, уверял, что на него просто наговаривают, потому что он — сын дворничихи!