Лариса Капелле - Черная Королева тамплиеров Страница 24

— Вот именно, только проблема в том, что свечей ни в номере отеля Периго, ни в доме Ламбера не было…

Кася замолчала, у нее возникло странное ощущение, что комиссар хочет добавить еще нечто очень важное, но колеблется. Поэтому она терпеливо ждала.

— Еще вот что, это я, надеюсь, останется между нами, но в компьютере Марка Периго мы нашли один мэйл. Я думаю, вам будет интересно с ним ознакомиться. Я распечатал его для вас.

С этими словами он достал из папки лист, сложил вдвое и протянул Касе.

— Спасибо, и не беспокойтесь, я прекрасно понимаю цену этого жеста! — с чувством произнесла девушка, складывая листки в сумку.

— Я бы скорее сказал, что делаю это в интересах дела. И услуга за услугу: держите меня в курсе всего.

— Договорились, — кивнула Кася.

— И самое главное: будьте осторожны.

— Буду, — как всегда легкомысленно пообещала она. Бернье только покачал головой в ответ.

Выйдя из помещения мэрии, Кася завела машину и, только отъехав на приличное расстояние, остановилась. Достала листок и пробежала глазами.

«Марк, ты запросил сведения на Арсениуса Молиноса и на его организацию «Путь к свету». Меня это немного удивило. Не думал, что твои дела будут связаны с этим благотворительным обществом. Но в любом случае хочу предупредить тебя, будь с ними очень и очень осторожен. Конечно, организация самая что ни на есть респектабельная, и у Молиноса — великолепная репутация. Местная католическая церковь на него молится. Организация школ в самых нищих фавелах Рио, медицинская помощь и оплата дорогостоящих операций для бедных, бесплатные столовые, убежища для престарелых, всего не опишешь. На него некоторые как на бога молятся. Но Арсениус — всего лишь картонная заслонка. Настоящим руководителем организации является никому не известный миллиардер Фелипе Феррейра. Хотя говорю, что никому не известный, но спецслужбы и не только Бразилии, но и Аргентины, Колумбии и даже ФБР не отказались бы увидеть его за решеткой. Но Феррейра слишком умен и хитер. Большая часть его деятельности вполне законная, а контроль над производством, продажей наркотиков, проституцией, подкуп должностных лиц и устранение, вплоть до физического, конкурентов и прочее осуществляют опять же подставные лица. То есть сам видишь, это партнер крайне непредсказуемый и опасный! Вот только одного не могу понять: что Фелипе Феррейра забыл в этой самой деревушке Камбрессак с ее полуразрушенным замком…»

Слегка растерянная Кася помотала головой. Загадки разрастались словно снежный ком, и зацепиться было абсолютно не за что. По дороге обратно заметила Манон. Пожилая женщина шла чуть ли не по середине дороги. Сумасшедшая! Разрешенная скорость на этом отрезке составляла 70 км/ч, но лихачи гоняли гораздо быстрее. И первая же вылетевшая из-за поворота машина точно сбила бы ее. Кася проехала дальше, развернулась и вернулась. Манон так же продолжала идти по середине дороги. Кася просигналила, но та не останавливалась. Девушка проехала чуть-чуть дальше, затормозила и вышла из машины. Манон продолжала идти.

— Манон! — позвала Кася.

Та остановилась и обернулась. Но казалось, что она смотрела куда-то мимо Каси.

— С вами все в порядке?

— Со мной? — переспросила Манон. Отсутствующее выражение лица сменилось пониманием, словно пожилая женщина медленно возвращалась в реальный мир.

— Давайте я вас подвезу? — предложила Кася.

— Нет, спасибо, я прогуливаюсь, — отрицательно покачала головой Манон.

— Нет, я все-таки вас подвезу до более безопасного для прогулки места!

— Ну раз настаиваете, — с некоторым удивлением ответила ее собеседница, но в машину все-таки села.

— Здесь опасно прогуливаться, — почти поучительным тоном продолжила разговор в машине девушка.

— Опасно для чего?

— Для жизни! — теперь настал Касин черед удивляться.

— Если вы имеете в виду существование на этом свете, то все зависит от того, насколько вы к нему привязаны, — с оттенком иронии заявила Манон.

— Что с вами, Манон?

— Ничего, просто иногда мне очень хотелось бы повернуть время вспять, — медленно проговорила собеседница. Лицо пожилой женщины было смертельно бледным, и взгляд блуждал, словно искал что-то и не находил. И снова у Каси появилось это странное впечатление, что Манон ищет нужные слова.

— Почему вы так говорите? — оторвала на минуту глаза от дороги девушка и призналась: — Мне иногда тоже хотелось бы кое-что изменить в прошлом. Но, к сожалению, это невозможно. И я постепенно привыкаю жить с моими ошибками, какими бы непростительными они ни были.

— Непростительные ошибки, как легко сказано! — с горечью ответила Манон.

— Иногда нет другого выхода, — несколько растерянно ответила Кася. Горечь и страстность, с которой Манон говорила о прошлом, ее удивляли. Девушка почувствовала некоторую неловкость, словно пожилая женщина переступала рамки приличий. Вроде бы ханжой Кася не была, но когда посторонний человек вот так неожиданно обнажал душу и говорил о своей боли, это ее стесняло. Тем более она совершенно не представляла себе, как на это все реагировать.

— Как все несправедливо устроено, когда один неверный шаг может перечеркнуть и пустить под откос всю жизнь! — продолжала тем временем женщина.

— Не бывает такого неверного шага, который может пустить под откос всю жизнь, — убежденно ответила Кася, — и всегда есть надежда!

— Надежда! — Лицо Манон болезненно искривилось. — Вы молоды и можете верить в возможность чуда!

— Я не думаю, что это зависит от возраста, — возразила девушка.

— Нет, не от возраста, в этом вы правы. Вот мы и подъехали, да, и я буду вам обязана, если вы никому не расскажете о нашем разговоре, — с неожиданной грубостью добавила Манон и криво усмехнулась. — И кто знает, может быть, лучше было бы, если бы наша встреча не состоялась…

Пожилая женщина вышла. А Кася, так и не понимая, в чем дело, поехала дальше. Вечером поделилась с матерью. Та только покачала головой:

— Она, кстати, от нас возвращалась.

— От нас?

— Вот именно, от нас. Постучалась, я по телефону разговаривала, предложила ей пройти. Она прошла, но у меня разговор непростой был, с Памятниками Франции. Второй проект башни заваливают под предлогом, что он не соответствует оригиналу. Как будто не знают, что оригинал тридцать раз перестраивался!

— Ну а Манон?

— Она подождала, потом извинилась за вторжение и сказала, что зайдет в следующий раз. Вот и все.

— Не от твоего же приема она впала в такое состояние?

— Кто ее знает, — пожала плечами Екатерина Великая. — Странная женщина, одним словом!

— Что ты о ней знаешь?

Екатерина Дмитриевна задумалась.

— Ровным счетом ничего, — признала она.

— Так не бывает, — убежденно заявила Кася.

— Спроси любого в деревне, и каждый тебе скажет, что о Манон никому ничего не известно. Поселилась она здесь лет пять назад, стала активной участницей этого кружка. Но ни с кем в деревне особо не сблизилась.

— Но ты же пригласила ее в первый же день, — напомнила ей Кася. — Почему?

— Та права, — задумчиво ответила Екатерина Дмитриевна, — со мной она действительно завязала разговор первой. А потом мы поговорили о жизни в Париже и Ницце.

— Ну вот видишь, а ты говоришь, что никто ничего не знает. Получается, что она жила в Париже и Ницце.

— Похоже на то, — согласилась Екатерина Дмитриевна, — но больше ничего сказать не могу. Все разговоры были настолько общими, что никаких деталей я не помню.

Перекошенное болезненной гримасой лицо Манон встало перед внутренним взором Каси. Что же такого непоправимого произошло в жизни этой женщины? Девушка поморщилась, в конце концов, какое ей до этого дело? Вспомнила разговор с Бернье: два трупа, никому не известный отравляющий газ, Арсениус Молинос с его «Путем», похоже, к чему угодно, но только не к свету, загадочные подземелья, которые все ищут и никто не нашел, и, конечно же, она, Черная Королева! Со всеми этими проблемами, которые свалились на ее голову, ей явно было не до скелетов в шкафу Манон Дюранд.

Глава 6

«Nigra Sum Sed Formosa!»

(«Я черна и прекрасна!»)

1168 год, Французское Королевство, Овернь

Ему было холодно. Очень, очень холодно. Никогда это ощущение не пронизывало его с такой ясностью и отчетливостью. И все вокруг словно замерло, застыло. Даже кровь в жилах больше не могла литься горячей красной струей. Вместе с чувством холода пришло неприкаянное, разрывающее сердце одиночество. И впервые в жизни Жанно захотелось выть как волку на луну. Раньше иногда он чувствовал себя несчастным, что-то в его жизни его не удовлетворяло, ему казалось, что кому-то другому везло гораздо больше. Но только в этот момент он понял, насколько мир, в котором он жил, был теплым и уютным. Он был не один, он был окружен другими людьми, никогда его не бросали в беде, всегда приходили на помощь. Недаром слуга командорства Жиль поговаривал, что «малец в рубашке родился». Слеза, неожиданно горячая, обожгла щеку. Но усилием воли Жанно взял себя в руки. Он не имел права отступать. Это было его испытание. Он с трудом двинулся вперед, вспоминая день, вернее ночь, с которой все началось. С тех пор прошло пять лет, но он как сейчас помнил все происшедшее тогда.