Григорий Глазов - Я не свидетель Страница 24

Он сунул пальцы в конверт, извлек оттуда письмо и фотографию; по ней без труда определил, что переснята она с выцветшего оригинала, а судя по одежде трех мужчин - по стоячим воротничкам сорочек, френчу и другим деталям - фотографировались либо еще до революции, либо в самом начале двадцатых годов. Никаких надписей на обороте не было. Дыхание далеких исчезнувших дней ощутил Остапчук, читая письмо. За годы работы в угрозыске Максим Федорович повидал и начитался всякого, что могло поразить воображение, но ничего его уже не поражало. Однако в этом письме было такое, что вовсе не укладывалось в его жизненные познания: письмо из Мюнхена, сообщение о каком-то дяде, погибшем в Старорецке в плену, покупка дома для семьи Тюненов, счет в банке! И Максим Федорович подумал, что всякие такие истории могли происходить лишь когда-то очень давно, в ином историческом времени и с людьми либо уже умершими, либо доживающими свой век на восьмом или девятом десятке. В наши дни, полагал Остапчук, все неинтересно, проще и не так замысловато, ибо сама жизнь как-то спрямилась, упростилась, что ли.

Он подошел к телефону, набрал номер Михальченко, чтобы сообщить о своих находках, но того не оказалось дома, жена сказала, что вырядился и куда-то ушел. Звонить Левину домой Остапчук постеснялся...

В это воскресенье все предприятия и магазины работали. От Первомая до Дня Победы набралось несколько переносов да еще хорошо прогуляли по решению трудовых коллективов на Рождество и Пасху. Теперь надо было отрабатывать.

После обеда поспав часа два, Михальченко надел отглаженную утром сорочку, вынул из шкафа выходные туфли.

- Ты куда собрался? - спросила жена.

- Надо встретиться с одним человеком.

- Человек этот в юбке что ли, ишь вырядился?

- Нет, он пиво пьет.

- Бабы теперь не то, что пиво, одеколон хлещут.

- Ладно тебе.

- Когда придешь? Чтоб к восьми был. В цирке балет на льду. Я хочу пойти.

- А почему так поздно?

- У них два концерта: в семь и в девять.

- А билеты?

- Достанешь...

Михальченко сидел в сквере на скамье. Через дорогу он хорошо видел двухэтажное здание треста "Сантехмонтаж", входную дверь и рядом широкие железные ворота со светящейся табличкой "Осторожно! Выезд автотранспорта". Был конец рабочего дня. Народ валил по скверу в обе стороны - с троллейбусной остановки и к ней: в пределах одной остановки находились какой-то НИИ, общежитие вагоноремонтного завода, мебельный комбинат. Ворота треста "Сантехмонтаж" то и дело распахивались: въезжали самосвалы, скреперы, автокраны.

Отложив газету, Михальченко уже не спускал глаз с ворот и входной двери в административное здание: оттуда начали выходить управленцы, слесари, шоферы, сварщики. Он посмотрел на часы. Восемнадцать пятнадцать. Наконец показался Вялов. Высокий, худощавый с уже лысеющей головой, был он в синей спецовке и старых коричневых брюках с пузырями на коленях.

"Сколько же ему? - подумал Михальченко, глядя, как Вялов спокойно ждет, пока под красным светом остановится поток машин, троллейбусов и автобусов. - Года тридцать два наверное. А брал я его, когда ему было двадцать пять. Летит времечко..." Вялов стал переходить дорогу, направляясь к троллейбусной остановке. Михальченко поднялся и пошел, подгадывая так, чтоб оказаться на остановке секунд за тридцать до того, как подойдет Вялов. И получится, что встреча случайная.

Так и вышло.

- О, Виктор Андреевич, привет! - Михальченко протянул руку. - С работы, что ли?

- Да, - подтвердил Вялов. - А вы что тут?

- В ДОК еду, ремонт затеяли, полы прогнили, доска нужна.

- А почему ж не из центра едете? "Семерка"-то оттуда идет до самого ДОКа?

- Я тут в хозмаг заходил, рояльные петли искал, - нашелся Михальченко. - Пойдем пивка попьем, тут недалеко "Пивной бар" новый открыли.

Немного поколебавшись, Вялов согласился.

Народу в баре было много, по дороге домой с работы грех в душный день не заглянуть сюда. Они сели за только что освободившийся столик. По полкружки осушили залпом, с разгона. Говорили о том, о сем. Михальченко не спешил, не "жал на газ". Допив, взяли еще по кружке.

- Кого-нибудь из старых знакомых не встречаешь, Виктор Андреевич? осторожно спросил Михальченко.

- Кого имеешь в виду, Иван Иванович? - насторожился Вялов.

- Да так, вообще.

- Слушай, опер, ты мне уху из таракана не вари, - приблизил к нему лицо Вялов. - Что нужно - выкладывай, но не выпытывай. Будешь темнить, вот тебе два рубля за пиво и будь здоров.

- Ладно, извини. Сдаю карту: Басик Володька не навещал тебя?

- Вон что... В начале месяца вдруг заявился, два года где-то пропадал, а тут - с бутылкой в гости. В хату я его не пустил, жена дочку купала, да и не хотел я, чтоб она его харю видела, не любит его, грозила, что если сунется, кипятком ошпарит... Толковали мы с ним во дворе на скамеечке, где детская площадка. "Ты бы, - говорит мне, - хоть стаканы взял, не из горла же цедить на глазах у людей". - Я ему внушаю: "Вот что, Басило, пузырь свой спрячь, пить не стану, у меня не день рождения. Толкуй, если есть дело". - Дело у меня простое: ко мне кореш с Кавказа приехал. Нужна хата, где можно спокойно пожить". - Я ему отвечаю: "Дела твои, Басило, меня не колышут. Нету у меня такой хаты, так что извини и отвали". - "А ты не спеши, подумай. Человек хорошо положит, сколько запросят, и тебе перепадет". - Я, конечно, мог попробовать, есть у меня знакомый такой Леня Локоток, мать померла, один, не женатый в двухкомнатной квартире. Мы когда-то с ним в одном дворе жили, в футбол гоняли. Скупой пердун. Он бы согласился. Иногда сдает квартиру, а сам переезжает на время к кому-то. В прошлом году ко мне двоюродный брат с семьей в гости приезжал, пять человек, у меня тесно, дочке тогда только годик исполнился. Я с Леней и договорился, за плату, конечно. Но он их, сука, ободрал хорошо, брал как на каком-нибудь курорте в разгар сезона, будто у него и пляж под окном. Но не захотел я Басиле давать эту хату. Кто знает, что за человек с Кавказа, по какому делу? Не стал впутывать Локотка. С этим Басило и отвалил.

- А где этот Локоток Леня работает? - спросил Михальченко. - Где живет?

- Раньше подфарцовывал, потом пошел то ли манекенщиком, то ли натурщиком... Живет на Саксаганского, 12, квартира 8. Но уговор наш помнишь: я тебя уже давно не знаю, а ты про меня забыл?

- Все будет путем, Виктор Андреевич.

- Ладушки, - Вялов сделал большой глоток из кружки. - Как рука?

- Заживает потихонечку. Видишь, даже кружку уже держу.

- Сколько же суд сунул этому герою?

- Червонец.

- На волю солидным человеком выйдет, - усмехнулся Вялов.

- Его туда не приглашали, сам напросился...

Допив, они вышли из подвальной полутьмы бара и оба зажмурились от солнца, клонившегося к закату, но еще яркого и горячего.

- Тебе точно надо на ДОК или поедешь в другой раз? - хмуро спросил Вялов.

- Поеду в другой раз, - откровенно засмеялся Михальченко.

- Постарайся больше с такими просьбами меня не пасти.

- Постараюсь. Сам не хотел, но дело серьезное: кровью пахнет.

Подошел троллейбус, они попрощались, Вялов успел вскочить на подножку...

Придя к себе, Михальченко позвонил знакомой девочке в адресное бюро:

- Шурочка, привет!.. Как кто?! Михальченко, да, тот самый... Голос мой забывать стала... Шурочка, проверь мне такого дядю: Локоток Леонид, Саксаганского, 12, квартира восемь... Не знаю... Думаю лет тридцать-тридцать пять... Хорошо, жду... Запиши мой новый телефон, продиктовал.

Он выполнил просьбу Остапчука. Правда, информация Вялова оказалась весьма скудной: Басик искал для приезжего из Армении тихое жилье, в гостиницы не рискнули соваться. Большего Вялов, видимо, не знал, Михальченко был уверен, что тот не темнил. На этом миссия Михальченко была исчерпана. И то, что он стал разыскивать адрес Локотка, который вроде бы и не имел отношения к делу, которым занимался Остапчук, было не азартом, а скорее профессиональная инерция: логика подсказывала, что ежели этот Локоток жаден, фарцовал, сдавал квартиру для непрописанных, где гарантия, что об этих его достоинствах знал только Вялов? В той среде, к которой принадлежал Басик, связи самые неожиданные, и Басик мог выйти на Локотка без Вялова. Была и еще одна причина, заставившая Михальченко сделать большее, нежели его попросил Остапчук: кто знает, не придется ли Михальченко и Левину когда-нибудь идти на поклон за какой-нибудь услугой к капитану Остапчуку. Вот пусть и Максим Федорович чувствует себя хоть небольшим, а все же должником...

Позвонила Шурочка из адресного бюро, подтвердила: "Локоток Леонид Юрьевич, 1959 года рождения, улица Саксаганского, 12, квартира 8". По телефонному справочнику он нашел и телефон Локотка, затем сунув бумажку в карман, отправился по этому адресу.

Дома подобного типа Михальченко знал по опыту: количество квартир на лестничной площадке и какие из них двухкомнатные, а какие трехкомнатные. Окна восьмой квартиры он высчитал с улицы: второй этаж, три окна - одно кухонное, два - большой комнаты, окна другой, которая поменьше, выходили на соседнюю улицу. Он предусмотрел все: откроет хозяин, Михальченко скажет, что ему, приезжему, нужна на три дня квартира, в гостинице не мог устроиться, а порекомендовал обратиться к Локотку Вялов. Перед Вяловым придется, конечно, извиниться и предупредить на случай, если Локоток захочет перепроверить. Локотку скажет, что придет с вещами вечером. А вечером позвонит и откажется, мол, простите за беспокойство, устроился случайно в гостинице. Если же Локотка дома нет, а в квартире живут посторонние, откроют, опять же скажет, что приезжий, в гостиницу не попал, порекомендовали сюда. В случае, если там живет гость из Армении, то он стучи, звони, - открывать не станет.