Донна Леон - Честь семьи Лоренцони Страница 24

– Ну как, удалось вам его уломать?

– Уломать? – удивился Брунетти, поразившись, что за все время общения с вице-квесторе синьорина так и не поняла, что «уломать» Патту было в принципе невозможно, какими бы вескими ни казались представленные аргументы.

– Вешая ему лапшу на уши по поводу того, как вы заняты, разумеется, – закончила она, ударив пальцем по клавиатуре и оживляя принтер, который радостно зажужжал.

Брунетти не смог удержаться от улыбки.

– В какой-то момент я подумал, что придется отбиваться руками и ногами, такой он был настойчивый.

– Вам, наверное, до смерти хотелось заполучить это дело, комиссар.

– Вы абсолютно правы.

– Тогда, возможно, вас заинтересует это. – Она наклонилась, вытащила из принтера несколько отпечатанных листков и протянула их Брунетти.

– Что это?

– Перечень тех самых неприятностей, которые когда-либо возникали у членов их семейства с правоохранительными органами.

– То есть?

– То есть с карабинерами, таможенными службами, налоговой полицией…

Брунетти сделал вид, что страшно удивлен.

– Насколько мне известно, к секретным сведениям нет доступа, синьора?

– До тех пор, пока в них не возникает настоятельная необходимость, – бесстрастно отвечала она. – Но в любом случае это не те знакомства, которыми стоит злоупотреблять.

Брунетти заглянул ей в глаза, надеясь, что она шутит. Он не был уверен, что бы его больше встревожило – тот факт, что она говорит правду, или то, что он не может отличить правду от лжи.

И поскольку лицо синьорины оставалось невозмутимым, Брунетти предпочел, не вдаваясь в детали, приступить к изучению бумаг. Первая запись была сделана три года назад, в октябре: Роберто задержан за управление автомобилем в нетрезвом состоянии. Внизу приписка: штраф уплачен, дело прекращено.

Прежде чем он успел перейти ко второй записи, синьорина заметила:

– Я не включила туда ничего, что имеет какое-либо отношение к похищению. По этому делу я подготовила отдельный список. Я подумала, так будет удобней.

Брунетти кивнул, вышел из приемной и поднялся к себе в кабинет, читая на ходу. Канун Рождества того же года – грузовик, принадлежащий транспортной компании Лоренцони, ограблен на высокоскоростной магистрали неподалеку от Салерно. На борту находилось медицинское оборудование германского производства на сумму около четверти миллиарда лир. Похищенный груз так и не был найден.

Четыре месяца спустя в результате выборочной таможенной проверки грузовика, принадлежавшего компании Лоренцони, было обнаружено, что в товарной накладной указана только половина стоимости перевозимого груза, а точнее, венгерских биноклей. Штраф, наложенный сотрудниками таможни, был выплачен на месте. Далее следовал перерыв длиной в год, в течение которого ни один из Лоренцони не попадал в поле зрения органов охраны правопорядка. Но спустя год Роберто был арестован за участие в драке в ночном клубе. И, хотя уголовное дело не было возбуждено, был подан гражданский иск о возмещении вреда здоровью, и Лоренцони пришлось заплатить двенадцать миллионов лир родителям парня, которому Роберто в драке сломал нос.

И это все: в течение последующих восьми месяцев, с момента драки в ночном клубе и до самого исчезновения Роберто, ни он, ни кто-либо из членов его семьи, ни одна из сфер их предпринимательской деятельности не привлекали к себе внимания полиции, которая, как известно, следит за порядком в стране и охраняет покой ее граждан. А потом, как гром среди ясного неба, Роберто похищают средь бела дня. Два письма с требованием выкупа, публичное обращение графа к преступникам, и – тишина. Пока останки юноши не были обнаружены на поле в округе Беллуно.

Брунетти уже не раз задавался вопросом, почему он с самого начала, даже мысленно, называл Роберто «мальчиком». В конце концов, на момент похищения и смерти, которая, судя по всему, последовала вскоре за ним, это был уже молодой человек двадцати одного года от роду. Брунетти попытался припомнить, как о нем отзывались те, кто знал его при жизни: его подружке запомнились только его эгоизм и чувство юмора; граф Орацио отзывался о нем чуть ли не с пренебрежением, а его мать… мать безутешно оплакивала свое дитя.

Его раздумья были прерваны внезапным появлением Вьянелло.

– Вьянелло, я решил, что нам стоит вместе съездить в Беллуно. Как думаешь, сможешь раздобыть машину?

– Я смогу раздобыть кое-что получше, – ответил сержант, широко улыбаясь, – я, собственно, потому и пришел.

– Ты это о чем? – спросил Брунетти, видя, что сержант, как ребенок, с нетерпением ждет его реакции.

– Бонсуан, – с загадочным видом сообщил Вьянелло.

– Что Бонсуан?

– Он сможет доставить нас туда, сэр.

– Не знал, что туда уже прорыли канал.

– Не он. Его дочь, сэр.

Брунетти знал, что Бонсуан по праву гордился своими тремя дочерьми; особенно он гордился тем, что в свое время настоял на том, чтобы все три получили высшее образование. В результате одна стала врачом, другая – архитектором, а третья – юристом.

– Которая из них? – спросил Брунетти.

– Анна Лиза, архитектор, – ответил Вьянелло и, опережая дальнейшие расспросы со стороны Брунетти, пояснил: – Она к тому же еще и отличная летчица. У ее друга собственный «Cесна», который он держит неподалеку от Лидо. Если мы согласимся лететь, она доставит нас до места, а сама полетит дальше, в Удине.

– Так чего же мы ждем? – спросил Брунетти, заразившись энтузиазмом сержанта и предвкушая захватывающую поездку.

Анна Лиза оказалась отличным пилотом; достойная дочь своего отца, заслуженного рулевого. Брунетти и Вьянелло, все еще охваченные возбуждением от новизны ощущений, не отрывались от иллюминаторов все двадцать пять минут полета. За это время Брунетти узнал две новости: во-первых, что компания «Ал Италия» отказалась принять Анну Лизу на работу под предлогом того, что ее диплом архитектора помешает ей построить нормальные отношения с коллегами, которых, видите ли, будет смущать ее интеллектуальный уровень; а во-вторых, то, что территория вокруг Витторио Венето, над которой они пролетали, была обозначена военными как «PIO XII», что на их жаргоне означает «Запретная зона», а следовательно, полеты над ней запрещены. Итак, их маленький самолетик сначала летел вдоль побережья Адриатики, а затем, взяв курс на северо-запад, минуя Порденоне, устремился дальше, к Беллуно. Внизу расстилалась земля: сменяющие друг друга зеленые и коричневые квадратики – озимые и паровые поля, а то вдруг появлялось нежно-пастельное пятно фруктового сада в цвету, и неожиданный резкий порыв ветра сдувал целые охапки лепестков, взметая их ввысь, к самолетику.

Комиссар Иво Барзан, который лично руководил перевозкой тела Роберто Лоренцони в госпиталь, а впоследствии связался с отделением полиции в Венеции, уже ждал их на взлетно-посадочной полосе.

Сначала он отвез их к дому доктора Литфина и проводил к тому самому месту, где нашли тело, – темному прямоугольнику, скрытому за деревьями. Одинокий беленький цыпленок что-то деловито клевал на дне свежевскопанной ямы, не обращая никакого внимания на трепавшиеся на ветру красно-белые оградительные ленты, натянутые по периметру ямы. Обнаружить пулю так и не удалось, объяснил Иво Барзан, хотя карабинеры дважды прошли по полю с металлоискателями.

Задумчиво глядя на дно ямы и наблюдая за беленьким цыпленком, Брунетти попытался представить себе, как выглядело это место, когда здесь убили мальчика, если его, конечно, убили именно здесь. Зимой тут наверняка уныло и мрачно, зато осенью наверняка красиво. Какая глупость, оборвал себя Брунетти. Если здесь, на этом безмятежном поле, притаилась смерть, то не все ли равно, что у тебя под ногами – цветы или грязь. Сунув руки в карманы, он решительно отвернулся от ямы.

Барзан сообщил им, что никто из соседей так и не смог рассказать полиции ничего важного. Только какая-то безумная старуха твердила, что погибший – ее бывший муж, отравленный мэром-коммунистом. Никто так и не смог припомнить ничего необычного, хотя, как заметил Барзан, это вполне естественно. Ну что тут можно сказать, если полицейский расспрашивает тебя о событиях двухлетней давности?

Брунетти удалось побеседовать со старичками, жившими по ту сторону дороги. Старички, которым, судя по виду, было далеко за восемьдесят, изо всех сил пытались быть полезными полицейским, но, будучи не в силах ничего вспомнить, предложили им в качестве компенсации по чашечке кофе, и, когда все трое приняли предложение, щедро сдобрили его сахаром и граппой.

Когда они прибыли в госпиталь, доктор Бортот уже ждал их у себя в кабинете. Он сказал, что ему практически нечего добавить к тому, что указано в отчете, который он уже отослал в Венецию. Да-да, там обо всем написано: и о входном пулевом отверстии у основания черепа, и о видимом отсутствии выходного пулевого отверстия, и о значительных изменениях в структуре внутренних органов…