Влада Ольховская - Коллекционер ночных бабочек Страница 24

– Подожди-ка… Ты хочешь сказать, что на самом деле сделала это?!

– А что такого? – пожала плечами девочка. – Мне нужно было получить информацию в ограниченное время. Они меня не знают и не доверяют. А я не люблю много врать. Поэтому я дождалась, пока одна из них пойдет в туалет, там и поговорили. Тебе нечего опасаться. Я обещала, что никто не пострадает, так и есть.

– Я бы не назвала это «не пострадала»!

– А напрасно. – Ева и бровью не повела. – Это не причинило ей серьезного физического вреда. Да и болтать она не будет, ей стыдно. Это очень удобный способ. Одной рукой заламываешь ей руки, другой рукой берешь за волосы – и вниз.

– Так говоришь, будто неоднократно это проделывала!

– Предлагаю вернуться к теме нашего разговора. Есть еще одно важное обстоятельство.

Сменив тему слишком резко, Ева отнюдь не успокоила собеседницу. Но Вика решила пока не давить, и правда есть более важные вопросы.

– Какое?

– Парень у нее все-таки был. Точнее, поклонник. Они не встречались, но он за ней бегал. Она ему отказывала, он не сдавался. Не преследовал агрессивно, но и в покое не оставлял. Вполне возможно, что, наблюдая за ней, он заметил нечто странное.

– Согласна. Ты узнала его имя?

– Да, но в школе его искать нет смысла. – Ева провела ложечкой по краю вазочки с мороженым. – Я там засветилась. Ты тоже. Нам нужен конкретный человек, и пересечься с ним лучше на нейтральной территории. Я могу отследить его и здесь, но мороки много…

– Не надо его отслеживать! – поторопилась попросить Вика. – Это было бы слишком странно! Нам пора возвращаться, пока Марк не обнаружил, что мы в его отсутствие далеко не в шахматы играем!

Взгляд на часы показал, что их небольшая диверсия заняла не так уж много времени. Если взять такси, можно и правда сделать вид, что в школе они и не были!

Обманывать любимых, конечно, нехорошо. Но иногда надо.

Сальери редко приезжал в такие места. Все то время, что он провел в России, они его не интересовали. Самый обычный дом для самых обычных людей. Качели и веревки для сушки белья во дворе. Лавочки, занятые пенсионерами или местными пьяницами, у подъездов. Заклеенные объявлениями доски у дверей и несколько разбитых фонарей. На него, богато одетого итальянца, там обращали слишком много внимания.

Скорее всего, из таких же домов к нему приезжали некоторые его «невесты». Он не интересовался этим. Он не собирался наносить ответный визит, он вообще не всегда даже помнил их имена. А теперь жалел об этом, потому что некоторые девушки, встречавшиеся на его пути, смотрели на него так, будто они уже переспали.

Дверь нужного подъезда была закрыта на относительно новый кодовый замок, но ему повезло: когда он приблизился к крыльцу, из подъезда как раз вышла женщина с коляской. Сальери галантно подержал для нее дверь, а потом проскользнул внутрь.

В подъезде было сыро и темно, ощутимо воняло кошками. Из-за одной из дверей слышалось хаотичное мяуканье, что давало намек на источник запаха. Мужчина поднялся на второй этаж, остановился перед потрепанной дверью. После звонка внутри послышались шаги, и скоро ему открыла женщина неопределенного возраста в грязном спортивном костюме.

– Чего надо? – Она с недоумением разглядывала мужчину, который не был похож ни на одного из привычных незваных гостей: участкового, почтальона или продавца дешевого китайского хлама.

– Я хотел узнать о предыдущей хозяйке квартиры.

– Я хозяйка квартиры. – Женщина тряхнула головой, отбрасывая с лица седые локоны.

– Этот факт я не оспариваю. Но я же говорю – предыдущей! О Любови Савицкой. Насколько мне известно, она была вашей родственницей…

– Вот именно! Родственницей! Все по закону, квартира наша!

Сальери совершенно не понимал, зачем нужно вопить об этом на весь подъезд. Можно подумать, он прибыл сюда на танке с претензией на драгоценные квадратные метры!

– Пожалуйста, не волнуйтесь так. С квартирой это вообще не связано!

– Все, что связано с Любкой, связано и с квартирой! Так что не надо мне зубы заговаривать! Больше в ней ничего примечательного не было!

– Но…

– Когда она умерла, мы вообще в Кирове были! Ничего не знаю!

– Да я же…

– Есть обвинения – приходите с приставами! А пока – до свидания!

Не дожидаясь ответа, она захлопнула дверь прямо перед его носом. Сальери, конечно, мог бы звонить и дальше, стараясь взять склочную тетку измором. Вот только смысла он в этом не видел. Эта затянутая в плюш валькирия заведомо настроена против разговора…

– Вот ведь колхозница, да? Уже сколько лет мы мучаемся…

Недавняя собеседница Сальери так орала, что услышать что-либо еще было нереально. Поэтому он и пропустил момент, когда открылась соседняя дверь на этой же лестничной клетке. Обернувшись, мужчина увидел старушку в сером шерстяном платье, да еще и с наброшенным на плечи пуховым платком. Она была одета не по погоде, не вписывалась в окружение и казалась иллюстрацией к какой-нибудь детской сказке – такая типичная бабушка-одуванчик.

– Мадам не очень общительна, – признал Сальери.

– Это еще лучшее из ее проявлений! Вам повезло, что вы ее трезвой застали. Была бы пьяной, могла бы и драку устроить. Вот за что нам это? Когда Любочка была жива, все было замечательно! Здоровались каждый день, помогали друг другу! А эти… во что они квартиру превратили?! Свалка, а не жилье!

Слушая ее, Сальери начинал понимать, что у его визита еще есть шанс на успех. Соседка определенно застала Любовь Савицкую, может, и дочь ее помнит. Главное, чтобы бабулю память не подвела!

Есть смысл хотя бы попытаться…

– Может, вы сможете мне помочь? Я ищу дочь Любови, Ольгу, и хотел поговорить с ее родственниками…

– С этими-то? – Старушка одарила потрепанную дверь гневным взглядом. – Даже не пытайтесь! Они никому не помогают, ни за деньги, ни за так! Только просить и брать умеют! Не удивлюсь, если они были причастны к убийству Любочки, хоть и кричат на каждом углу, что они в это время были в Кирове! А зачем кричат? Уже больше десяти лет угомониться не могут! Значит, совесть нечиста!

Из квартиры Савицкой послышалось гневное бурчание, но дверь так и не открылась.

– А что, Любовь Савицкую убили? – удивился Сальери.

Никто из них, собирая информацию об Ольге, не удосужился узнать, что случилось с ее матерью. Это казалось логичным: Любовь была, мягко говоря, немолода, а тут еще такой стресс…

– Убили, горемычную, – покачала головой соседка. – Ей вообще всю жизнь не везло! Ни в чем… Судьба такая! Первый муж пил, потому рано умер. За второго она уже вышла после сорока, а тут вдруг – дочку родила! Она обрадовалась, а муж ее – нет. У него уже были трое детей, он не хотел снова жить в квартире, где ребеночек маленький. Он потому и женился на Любочке, что считал, что она слишком старая, чтобы родить… А за природу решать не надо! Люба, конечно, огорчилась, что он таким подлецом оказался, но у нее другая радость была – Оля.

– Значит, она растила дочь одна?

– А как же иначе? Замуж бы ее никто в таком возрасте с дитем не взял, да она и не хотела. Родственников в Москве у нее не имелось: родители умерли, дальняя родня по провинции раскидана. Они с Олей вдвоем остались. Люба всегда такая милая была, приятная женщина… Да и Оленька росла замечательным ребенком! Не знаю, почему вдруг изменилась… Да как взрослеть начала, так и изменилась! Рано школу бросила, днями и ночами непонятно где шаталась! Сколько Любочка из-за нее слез пролила – даже я не видела, хотя мы с ней хорошо общались. Чем старше Оля становилась, тем реже дома появлялась. Неуютно ей тут стало! У нас, видите ли, крысиная дыра, а она к царским палатам привыкла!

– Она хоть с матерью общалась? – уточнил Сальери.

– Общалась, но мало. Раз в неделю позвонит да по праздникам поздравит – все. Любочка почти ничего про ее жизнь не знала. Олька, видно, не хотела, чтобы ее новые друзья выяснили, откуда она родом, что семья у нее – одна мать, да и та бедная… А потом у нее ребенок родился. У Ольки, в смысле. Она об этом Любочке по телефону сказала. Та, конечно, захотела увидеть малышку. А вот вам! – Старушка скрутила совершенно несоответствующую ее благолепному образу фигу. – Оля ее знать не желала, близко к ребенку не подпускала! Любочка помучилась и снова стерпела. А что делать? Родная кровь, на нее зло таить не будешь! Она только радовалась, что у Ольки ее непутевой личная жизнь наладилась. Так продолжалось долго, несколько лет. И вдруг… не знаю, что произошло. Но у Любочки будто свет в сердце потушили. Разом стала какая-то старая, измученная, я ее еле узнавала! Первым делом я спросила про внучку и дочку: все ли живы? Ведь это мать раньше всего убивает! Люба сказала, что все живы, и разговор прервала. Значит, все-таки было это связано с Олькой! С тех пор мы практически перестали общаться. Раньше то она ко мне в гости зайдет поплакаться, то я к ней заскочу. Но в последний год – совсем мало общения, каждое слово через силу. Не только мне, вообще всем, кто пытался заговорить с ней. Она целыми днями где-то пропадала…