Владимир Пимонов - Русский пасьянс Страница 24

- Диктатура оперирует двумя понятиями: право наследования власти и наследование вины. Первое означает, что человек имеет право на власть, если он родился в семье власть имущих. Наследование вины подразумевает, что человек враг государства, если он родился в семье "врагов народа", коротко изложил Лившиц свою формулу диктатуры.

- Что такое администрация президента?

- Администрация Ельцина похожа на русскую матрешку. Сам Ельцин сидит внутри, как самая маленькая кукла, а я - на поверхности, как самая большая, которую все видят, - образно пояснил Лившиц. - Я отвечаю за экономическую политику. Все без исключения экономические указы и решения проходят через меня. Даю советы президенту, но решения принимает только он сам. Я вроде повара, который готовит вкусное меню для президента. Но никогда не знаю заранее, попробует он мои блюда или нет. Вот когда уже он "поест", я пытаюсь выяснить, понравилась ли ему "еда". Чтобы в следующий раз "не пересолить".

Я поинтересовался у экономического "повара" президента, как он оценивает положение в стране, где месяцами не выплачивают зарплату.

- У нас большая задолженность населению по зарплате. Это скрытая форма безработицы. Но если бы у людей совсем не было денег, то свершилась бы революция. Наверное, что-то у них есть, - ответил Лившиц.

Я спросил, есть ли у него рецепт спасения страны от надвигающейся экономической катастрофы.

- Все, что я делаю, принадлежит Ельцину. Президент скоро обнародует свою экономическую программу. Тогда вы все и увидите, что произойдет, загадочно улыбнулся Лившиц.

- А вы принимали участие в разработке этой программы?

- Мягко говоря, да, - сказал он, снова улыбаясь.

Не знаю уж, какого блюда отведал Ельцин, но в народе говорили, что он белены объелся. В августе 1998-го, спустя восемь месяцев после моего разговора с Лившицем, страну потряс дефолт. Россия заявила о неспособности выплачивать долги. Мафиозная финансовая пирамида ГКО, так называемых Государственных кредитных обязательств, распалась, как карточный домик. Несколько сотен кремлевских чиновников, включая членов семьи президента, продали свои ценные бумаги заранее, заработав миллионы долларов. Остальные граждане разорились. Россия обанкротилась...

Перед тем как попрощаться, я спросил Лившица:

- Как можно проводить экономические реформы в стране, где мафия срослась с государством? Даже в Москве средь бела дня на глазах у милиции каждый день убивают людей.

- Да, да... у нас есть эта проблема, но она несколько преувеличивается западными средствами массовой информации, - ответил советник президента.

В этот момент в соседней комнате секретарша Лившица включила телевизор. Новости начались с сообщения: "Только что убит директор столичной гостиницы "Россия" 49-летний Евгений Цимбалистов. Убийцы скрылись с места преступления".

Я примчался в свой "Метрополь" в надежде разыскать директора. Хотел расспросить его о случившемся. Директор оказался в отъезде, за границей. В стране открылся сезон охоты на директоров гостиниц, и те, что поумнее, были уже далеко.

ВОЗВРАЩЕНИЕ САХАРОВА

В начале декабря 1986 года в Чистопольской политической тюрьме умер во время голодовки протеста писатель и правозащитник Анатолий Марченко. По существу, его убили, не оказав медицинскую помощь. Марченко требовал освобождения, нет, не своего, а освобождения из ссылки академика Андрея Сахарова.

Гибель писателя в тюрьме могла стать роковой для Горбачева. Вся его политика гласности и перестройки была поставлена под сомнение в глазах мира. Горбачев продолжал публично лгать, что в стране нет политзаключенных.

Кремлю нужна была мощная пропагандистская акция.

Так родилось решение освободить Сахарова.

Горбачев сам позвонил Сахарову в Горький и сообщил, что академик вместе с супругой, Еленой Боннэр, может вернуться в Москву. За несколько часов до этого звонка кагэбэшники установили в квартире Сахарова телефон.

В ответ Сахаров напомнил Горбачеву о мученической смерти своего друга Анатолия Марченко.

23 декабря 1986 года, в день возвращения Сахарова из ссылки, я взял у него интервью прямо у поезда, на платформе Ярославского вокзала. О чем он думал тогда, выйдя на свободу после шести с половиной лет изоляции от мира?

"Прежде всего хочу бороться за освобождение узников совести. Гласность нужна и в этом вопросе. Мы должны немедленно прекратить преследование людей за их убеждения. И ещё - каждый гражданин любой страны, в том числе и СССР, должен иметь право жить там, где пожелает..."

Это было первое интервью Сахарова для западной печати.

В феврале 1987 года академик Сахаров уже сидел за одним "круглым столом" с Горбачевым на так называемом Форуме мира с официальным названием "За безъядерный мир, за выживание человечества". Форум был организован властями для пропаганды горбачевской политики гласности. Участие в этом кагэбэшном мероприятии в прошлом опального академика должно было, по замыслу устроителей, символизировать его поддержку горбачевских реформ.

Накануне открытия Форума мира в Москве произошли события, изменившие отношение к Горбачеву на Западе.

ЛЮБЕРЫ В ШТАТСКОМ

13 февраля 1987 года небольшая группа женщин - жен политзаключенных проводила на Старом Арбате мирную демонстрацию с требованием освободить своих мужей из тюрем и лагерей.

Неожиданно на них набросились люди в штатском и стали избивать. За событием наблюдали западные журналисты. Хулиганствующие молодчики накинулись и на журналистов. Несколько человек получили травмы.

Среди пострадавших оказался и корреспондент Си-эн-эн Питер Арнетт, лауреат Пулитцеровской премии. Позже его узнал весь мир - он был единственным западным журналистом, ведущим репортажи из дымящегося под бомбами Багдада. В Москве он прославился тем, что однажды сотрудник КГБ в "прямом эфире" - перед телекамерами плюнул на его паспорт.

По свидетельству британской газеты "Гардиан", "Питер Арнетт решил вступиться за свою коллегу, звукооператора Си-эн-эн Герлинд Юнтз, которую люди в штатском повалили наземь. Питер Арнетт попытался прийти ей на помощь, но его тоже сбили с ног и стали бить".

После "экзекуции" Питера Арнетта задержали и доставили в отделение милиции.

Кроме него, задержаны были Мартин Уокер из "Гардиан", Кристофер Уокер из лондонской "Таймс", финн Антеро Пиетила из американской "Балтимор Сан", а также три журналиста из Си-би-эс, чьи телекамеры хулиганы с Лубянки просто разбили на глазах изумленной публики, - это сообщило агентство ЮПИ.

ТАСС успел обвинить западных корреспондентов в "организации провокации на Арбате".

В тот день я пришел на Арбат в знак солидарности с женами политзаключенных. Заодно хотел сделать репортаж для парижской "Русской мысли", где я работал внештатным корреспондентом.

Прихватил жену и двухлетнюю дочь в детской коляске. Кто мог подумать, что дело перерастет в побоище? Почти ледовое - после легкой оттепели выпал снег, ударил зверский мороз, и Арбат превратился в каток.

Вдруг я увидел, как люди в штатском волокут по асфальту женщину, выкрикивая: "Сука жидовская!" Потом её бросили наземь и начали избивать.

Это была Наташа Бехман, старая знакомая из диссидентского круга. Хрупкая русская женщина, хоть и с немецкой фамилией.

- Помогите, убивают! - отчаянно кричала Наташа.

На снегу были видны брызги крови.

Я не выдержал, подбежал к нападавшим и заорал благим матом:

- Фашисты! Фашисты из КГБ! Прекратите бить женщину!

На следующий день британская "Дейли Телеграф" вышла с материалом на первой полосе под заголовком "Головорезы КГБ снова в деле". Репортаж в "Индепендент" назывался "Жестокая расправа", а датская "Берлингсе Тиденде" писала о "лживой гласности Горбачева". Сообщения информационных агентств начинались с моих слов о "фашистах из КГБ".

Но об этом я узнал позже. Сразу после моего выкрика: "Фашисты! Фашисты из КГБ!" - на меня набросились те же молодчики, что дубасили Наташу Бехман. На мне был длинный, ярко-красный шерстяной шарф, болтающийся до земли. Один из нападавших схватил меня за шарф, обмотал вокруг шеи и стал душить. Я обеими руками вцепился в шарф, пытаясь высвободить горло. Тем временем другие нападавшие подхватили меня за руки и за ноги, бросили наземь и с криками: "Жидовская морда! Убирайся в свой Израиль!" - принялись пинать ногами.

В итоге меня отволокли в 5-е отделение милиции, помещавшееся в подворотне соседнего дома. В кабинете с портретом Дзержинского на стене, куда меня затащили, сидел мрачного вида тип в штатском. Попросил предъявить паспорт, который тут же отобрал и спрятал себе в карман:

- Вы будете привлечены к ответственности по статье об антисоветской агитации и пропаганде.

Я отказался подписать составленный протокол и потребовал вызвать врача. После побоев у меня начался почечный приступ.