Наталья Андреева - Утро ночи любви Страница 24

«Я делаю это в интересах следствия», – сказал он себе, когда сердце сладко замерло, ожидая: что она ответит? Вот порезвился бы Эдик Мотало, если бы узнал!

– Хотите ко мне в гости? – спросила она.

– В гости не хочу. В ваших хоромах мне как-то не по себе.

– А что смущает?

– Ну... это все... У вас как в музее.

– Понятно. Тогда сходим куда-нибудь?

– Знаю я эти ваши рестораны, – невольно поежился он.

– Что, тоже не по себе? – рассмеялась Алина.

– Я человек простой.

– Ну, понятно. Ко мне не хотите, в ресторан не хотите, к вам в гости вроде бы рановато. Пойдем в шашлычную? Я знаю в городке неплохое местечко. И не пафосно, и кормят неплохо.

– Ну да. Подъедем к шашлычной на вашей крутой тачке!

– Вам не угодишь, – насмешливо сказала Алина. – Хорошо, заезжайте за мной на своей.

– У меня машина без кондиционера, – предупредил он.

– Но на ходу?

– На ходу. Я ее недавно купил. Вы просто к другому привыкли.

– Откуда вы знаете, к чему я привыкла? Значит, решили: едем в шашлычную на вашей машине. Во сколько вы за мной заедете?

– Часиков в семь.

– Хорошо, завтра в семь. До встречи, Андрей, – нежно сказала она и дала отбой.

Согласилась. И очень быстро. Не слишком ли быстро? Котяев занервничал: неспроста это. Но отступать поздно. Она, конечно, пустит в ход все свои женские штучки, но он вооружился тем, что знает про нее все. Знает, что ее девичья фамилия Кукина, что ее отец сидел за убийство, что она живет с Геной, которая тоже сидела за убийство, у нее было три мужа, первый утонул, а последнего она чуть не довела до петли. Знает, что по ней давно тюрьма плачет, что это «демон в юбке», интриганка, стерва, и вообще, дрянь-баба!

Он все про нее знает! И ничего у нее не выйдет!

На следующий день первое, что он сделал, навел справки о Гене. Для чего пошел к участковому и выяснил, кто зарегистрирован по адресу, где находится особняк Алины Александровны Вальман. Дальше все было просто. Гена не только жила в этом доме, но и была там прописана. Одна на пятистах квадратных метрах. А дом официально принадлежал... Федору Егоровичу Кукину!

Да, участковый знает, что Евгения Бойкова сидела. За убийство. Но ведь сколько лет прошло! Ни в чем таком не замечена, служит у Вальман в охране, и даже отчисляет государству налоги и делает взносы в Пенсионный фонд. Прямо оранжерейное растение, а не женщина, которая тринадцать раз пырнула человека ножом!

Дальше он сделал официальный запрос в архив о Бойковой Евгении Ивановне, указав ее паспортные данные, которые получил от участкового.

И стал готовиться к встрече с Алиной. Заехал на мойку, и даже попросил пропылесосить салон, купил освежитель воздуха, чем раньше никогда не баловался, зашел в парикмахерскую, начистил ботинки.

Потом оделся и долго смотрел в зеркало. Боролся с бессознательным, с тем, чего раньше не желал замечать и о чем не желал думать. О седине на левом виске (почему именно на левом?), глубоких горизонтальных морщинах на лбу, погрузневшей фигуре и заметно выросшем за последний год животе. Пиво не надо пить в таких количествах! Все это он пытался осознать, прежде чем отправиться на свидание к Алине Вальман. На кой он ей сдался? Только не потому, что Алина от него без ума! В зеркало смотри! И запоминай! В общем, уроки Эдика Мотало не прошли даром.

Закрепив свой далеко не суперменский образ в сознании, он надел начищенные ботинки и вышел из дому.

К коттеджному поселку приехал за полчаса до назначенного времени. Закон невезения: когда очень хочется опоздать, светофоры, словно сговорившись, открывают зеленую улицу, а когда опоздать никак нельзя, на дорогу, в самом узком ее месте, выезжает ремонтная бригада и образуется гигантская пробка.

Вот и пришлось ему полчаса сидеть в машине, глядя на стрелки часов, которые словно застыли. Опасности он не чувствовал, какая опасность в свидании с женщиной, о которой, к тому же, известно все? Это было ожидание сюрприза. Как она себя поведет? Чем ответит на добытую им информацию? То есть, как будет выкручиваться? Ну, с Копейко понятно, Игорь Михайлович ей сам проболтался. А у Андрея Котяева нет слабостей. Он их, во всяком случае, не знает.

Итак, свидание. С красивой женщиной. Первое.

Каждому знакомо волнение первого свидания. Надо о чем-то говорить, а слова не идут, хочется проявить себя с лучшей стороны, а непонятно как, откровенничать вроде как рано, а врать нехорошо. Так рождаются мучительные паузы, предвестники того, что это первое свидание так и останется единственным. А люди, быть может, созданные друг для друга, просто не никак не могут попасть в такт, найти тему для разговора, которая была бы интересна обоим.

Он все это знал и обычно брал инициативу на себя, забалтывая женщину до состояния полной расслабленности и потери бдительности, но то ж была Алина Вальман! Красавица и миллионерша! Разве с ней можно так-то? Тут надо по-особенному. А как по-особенному, он не знал и волновался.

Без пяти семь, так и не справившись с собой, волнуясь и сгорая от нетерпения, он завел мотор.

Открыла Гена. С тех пор, как узнал от Копейко, что она убийца, стал замечать некоторые вещи. Настороженный взгляд, горячий, волчий, какую-то особую, бережную походку, экономию движений и манеру, в которой Гена общалась с людьми его профессии. Знала, чего ждать, и всегда была начеку, но на ты, словно подчеркивала какую-то особую, только ей доступную близость.

– Она сейчас выйдет, – безразлично сказала Гена. – Можешь подождать в машине, а можешь пройти в дом.

– Евгения Ивановна Бойкова? – он остался за воротами.

– Ну допустим.

– А говорят, горбатого могила исправит.

– А еще говорят: не пойман, не вор.

– Так это вопрос времени!

– И еще говорят: от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Так что ж, если человек раз оступился, его всю жизнь этим попрекать? Так что ли?

– Ничего себе, оступился! Тринадцать раз ударить ножом!

– Я вижу, ты справки навел, – усмехнулась Гена. – Что ж... Это хорошо. Не будешь лезть на рожон. А что касается этого козла... Это мне тогда дали пятнадцать лет. А сейчас...

– Что сейчас?

– Оправдали бы.

– Да ну? Это тебе твой адвокат сказал?

Она не успела ответить: к ним подходила Алина. Она была одета просто, в джинсы и футболку, поверх накинута белая парка. Выглядела она в этой одежде удивительно молодо, лет на двадцать пять. Худенькая, джинсы с низкой посадкой, на бедрах, отчего талия кажется еще тоньше, чем есть на самом деле, волосы распущены. Минимум косметики на тонком, красивом лице, и никаких украшений, только на шее тонюсенькая цепочка. Ну, просто девочка! И такая милая, простая!

– Привет! Гена, мы поздно вернемся. Не беспокойся за меня, я под надежной охраной.

Гена молча закрыла за ними калитку.

– Это твоя машина? – улыбнулась Алина. – Мне нравится! – И полезла на переднее сиденье.

– Да ничего особенного, – он уселся рядом и невольно почувствовал гордость. На своей машине, с такой шикарной женщиной, и надо же! Такая простая! Такая милая! – Я ее недавно купил. Денег прикопил и... – тут он вспомнил, что Алина миллионерша и засмущался.

– Я уже поняла, что ты взяток не берешь. Ну? Поехали?

Он газанул и с обидой спросил:

– Это что плохо? Что я не беру взятки?

Она пожала плечами:

– Отчего же? Должны же быть исключения? Вас, милицию, все время ругают.

– Вас, олигархов, тоже не хвалят.

Она звонко рассмеялась:

– Как же мы с тобой похожи! И меня ненавидят, и тебя ненавидят! Мы – буржуи, вы – взяточники. Тогда давай меж собой дружить? И перестань называть меня на вы. Просто Алина.

– Хорошо, Алина, – сказал он через силу.

– Плохо. Не получается пока. Ну ничего, мы над этим поработаем. Сейчас направо. У сбербанка поворот. Тоже направо.

– Я, кажется, знаю, куда мы едем!

– Да ну? И куда?

– В этой шашлычной мы встречались с одноклассниками! В мае месяце!

– Вот как? Здорово!

– А ты там как оказалась?

– Так вышло, – уклончиво сказала она и улыбнулась.

И тут же начала рассказывать какую-то забавную историю. Что-то про ливень, проколотое колесо, своего неумелого спутника, который все никак не мог его заменить, а потом оба замерзли, промокли под дождем...

– Мы чуть не поссорились! – весело рассмеялась Алина. – А потом выпили, согрелись, развеселились и... помирились! А шашлык был такой вкусный!

«Врет», – подумал он, – «Все врет». Но тоже рассмеялся, и даже поежился, как будто сам промок под дождем, а потом согрелся в лучах ее улыбки. Невольно его душа следовала вслед за перипетиями ее рассказа, как подсолнух за солнцем, ловя каждый луч и мгновенно реагируя на уменьшение тепла или его увеличение. Это было странное чувство, и она добивалась такого эффекта лишь модуляциями своего голоса, то повышая его, то понижая. И лицо Алины все время менялось, повторяя ее настроение. Если она грустила, то печалилось, если смеялась, то сияло. Это было так искренне, так мило и так просто, что его внутреннее напряжение само собой пропало.