Фридрих Незнанский - Кандидат на убийство Страница 24

Поставь туда «акцизного чиновника» — и проблема решена. Но это не все. Вместе с ведущими производителями настоящей водки мы предлагаем правительству ввести единый акциз на пищевой и технический спирт. Ведь сегодня акциз на пищевой спирт исчисляется в рублях, а на гидролизный — в копейках. А потом мы еще удивляемся, почему так много фальшивой водки.

— Ну а ваша идея «Популярной» водки? — поинтересовался Гордеев. — Это последний пункт обвинений Баилова. Остальные вы разбили в пух и прах.

— «Популярная» водка, — Варганов довольно усмехнулся, — была у меня такая наивная идея. Я предлагал временно отменить акцизы и налоги на один сорт водки. Чтобы он стоил рублей двадцать — двадцать пять. Не дороже самогона и фальшивой водки. Предложил назвать его «Популярной». От этой идеи я давно отказался. А Баилов вон вспомнил…

— Больше Баилов ничего не припомнит, чего и мне не помешало бы знать? — поинтересовался Гордеев.

— Вроде нет. Если что вспомню, сразу сообщу…

Громкий телефонный звонок прозвучал неожиданно требовательно.

— Это «вертушка». Из аппарата президента, — пояснил Варганов Гордееву, поднялся и подошел к аппарату: — Алло! Варганов… Добрый вечер… Минутку… Это президент, извините.

— Тогда я поеду, — понимающе произнес Гордеев. — Завтра жду вас в юрконсультации.

— Спасибо, что согласились меня защищать. — Варганов прикрывал ладонью микрофон телефонной трубки. Лиза, проводи Юрия Петровича. До завтра..

— До свидания — Прикрывая дверь, Гордеев услышал, как Варганов произнес: «Добрый вечер, господин президент…» Продолжения разговора он не знал. Лиза увлекла его по темным коридорам госдачи, мимо многочисленных охранников и прислуги.

Вечер был необычайно тихий. Снег беззвучными хлопьями сыпал с неба, покрывая московскую слякоть девственной белизной. Морозец не прихватывал, а приятно пощипывал. Гордеев повернул ключ и открыл дверцу машины.

— Юрий Петрович! — На крыльце возникла Лиза. Она сбежала по ступенькам к машине. — Спасибо, что пришли. И за папу спасибо. Он очень переживает, только виду не подает.

Лиза привстала на цыпочки и поцеловала Гордеева в щеку:

— Спасибо за все. — Девушка немного смутилась своего порыва и отвернулась. Хлопья снега осыпали ее волосы, плечи, лицо. И почему-то не таяли. Только сейчас Гордеев заметил, что Лиза слишком легко одета. Он нежно провел рукой по ее плечам и волосам, защищая их от снега.

— Замерзнешь ведь, — вдруг перешел Гордеев на «ты». Обращение на «вы» показалось ему нестерпимо фальшивым.

— Не замерзну, — ответила Лиза и вдруг прижалась к Гордееву. Он обнял ее за плечи. И так они простояли какое-то время. Лиза слегка отстранилась и посмотрела Гордееву в лицо: — Мне пора…

— Бедная Лиза… — проговорил Гордеев: Снежинки падали и падали на Лизу. Гордеев наклонился и начал медленно, легкими и нежными поцелуями убирать снежинки с лица девушки. Но они все падали и падали, и Гордеев не успевал поцелуями убирать их все. Рукой Лиза обхватила шею Гордеева и, не открывая глаз, нашла его губы.

— Мне пора… — Девушка решительно отстранилась. — И не называй меня «бедной Лизой». Не люблю эту сентиментальную чушь. Карамзинская Лиза плохо закончила. А я суеверна. Обещай, что больше не назовешь меня бедной Лизой…

— Обещаю, если ты пойдешь со мной…

— Куда и когда угодно…

— В ресторан, завтра…

— Договорились. Только ресторан выбираю я, — решительно заявила Лиза.

— Согласен. А ты разбираешься?

— Ну, в общем-то, да. Я знаю такие местечки, о которых ты даже и не догадываешься.

— Хорошо. Полагаюсь на тебя.

Лиза вдруг посмотрела на Гордеева очень серьезно и даже вроде бы с жалостью.

— Ты еще не подозреваешь, с кем связался. Бедный Юрик…

— Не называй меня бедным Юриком, — улыбнулся Гордеев. — Не люблю все эти шекспировские страсти. К тому же я тоже суеверен и не хочу раньше времени стать пригоршней праха…

— Не буду, — рассмеялась Лиза и еще раз слегка дотронулась губами до губ Гордеева. На крыльце показался охранник, с явным неодобрением взиравший на прощальную сцену. — Пока-пока. До завтра…

Лиза забежала в дом, а Гордеев долго не мог завести машину. Но, быть может, ему просто не хотелось покидать этот дом.

8

На следующий день Гордеев ехал в больницу к Ройтману, размышляя о разговоре с Варгановым. Не вчерашним, а сегодняшним, утренним, по телефону.

Он совершенно неожиданно попросил Гордеева поехать в больницу и поговорить с Ройтманом, чтобы войти в курс дела.

— Вы думаете, Ройтман согласится? — поинтересовался Гордеев.

— Уверен, — ответил Варганов.

— Почему?

— Знаете, его болезнь — это не самостоятельное решение.

— В каком смысле?

— Я думаю, его просто припугнули. И он лег в больницу, чтобы переждать опасное время. Поэтому, когда вы придете к нему в палату, он с удовольствием передаст вам все, что имеет, и расскажет все, что знает. Я так думаю.

Почему Варганов уверен, что Ройтман не самостоятельно отказался от работы? Наверное, были веские причины.

К сожалению, встречаться с такими занятыми людьми, как Варганов, в любое время не получается. И даже позвонить лишний раз невозможно. Потому-то Гордеев и решил, не тратя времени, отправиться в больницу к Ройтману, чтобы все уточнить.

Конечно, получить дело с таким резонансом в обществе — мечта любого адвоката. Как бы оно ни закончилось, засветка обеспечена, а если подходить к вопросу так, как это делают раскрученные адвокаты, то такой процесс вообще нельзя упускать из рук. Но в конце концов, человек мог действительно заболеть.

Клиническая больница № 40 находилась на улице Касаткина. Гордеев свернул с проспекта Мира, недалеко от гостиницы «Космос», и поехал по Ярославской улице. Ему не хотелось подъезжать к больнице на машине.

Он звонил в приемный покой, дежурная сказала, что Ройтмана привезли по «скорой» с тяжелейшим сердечным приступом, но подстраховаться не мешает, Варганов не производит впечатления человека, страдающего паранойей. Если он прав, то к Натану Яковлевичу приставили соглядатая, которому ни к чему видеть номера машины, по ним легко вычислить владельца.

Гордеев зарулил во дворы кирпичных пятиэтажек и остановился, приткнувшись капотом к машине со спущенными колесами, в драном, покрытом наледью и снегом чехле.

«Этот точно никуда не съедет», — подумал Юрий, заглушив двигатель и заранее дрожа при мысли, что придется покинуть теплый салон.

Зафиксировав в памяти многодробный номер дома, возле которого оставил машину, Гордеев направился в сторону больницы. Он пересек улицу Галушкина, пропустив желтый дребезжащий утюг трамвая, прошел между зубьями выстроившихся в ряд башен общежитий — и вышел к пологому пустырю, спускавшемуся к улице Касаткина. За ним и находилась больница.

«Невеселое местечко. — Гордеев осмотрелся, бросил взгляд на зарешеченные нижние этажи общежитий. — Дания — тюрьма, а люди в ней актеры», — скомпилировал цитаты Юрий и сбежал с пригорка.

Больница представляла собой целую систему невысоких параллелепипедов одинаковых зданий, окруженных забором. Прямо напротив того места, где Гордеев вышел на улицу, находился въезд на территорию, перегороженный пластиковым шлагбаумом.

— Отсюда пешим хода нет, — «дружелюбно» приветствовал Гордеева пожилой охранник в куртке с капюшоном.

— Да ладно, отец. — Юрий улыбнулся в темный провал капюшона.

— Ниче не ладно, ладится к жене будешь, — злобно произнес старик и выпятил вперед грудь с гордой надписью «Секьюрити». — А пешком с другого входа. Через проходную. Отсюда только машины заезжают и персонал.

Он сделал ударение на последнем, видимо, особенно солидно звучащем слове.

— А посетители?

— Посетители тоже оттуда. Вокруг иди, вдоль забора.

Гордеев вокруг не пошел, а вытащил из кармана Одну из заранее наменянных купюр — знал, что в больницах без этого не обойтись. Протянул строгому стражу. Тот привычным жестом принял деньги, пару раз вздохнул для порядка и, ворча под нос: «Ходят тут всякие, работать не дают», поднял шлагбаум.

— Где тут кардиологическое отделение, подскажите, — попросил Гордеев.

Охранник, бросил на него злой взгляд:

— Что вам тут, справочное бюро?

Гордеев вынул еще одну купюру. Охранник моментально подобрел:

— Сердешные? Прямо и налево. Возле морга.

— Спасибо. — Гордеев направился на территорию больницы, а охранник уже беседовал со следующим посетителем:

— Сюда пешим нельзя… Только машины и персонал…

В кардиологии ему сказали, что больной с фамилией Ройтман к ним не поступал. Юрий попросил миловидную дежурную узнать, в каком отделении находится этот пациент.

— Узнайте в регистратуре, — бросила та.