Альберт Кантоф - Пенальти Страница 24

— Я могу уже сейчас утверждать, что город откажется покрыть дефицит нашей спортивной ассоциации. Наши сограждане не захотят платить дополнительные местные налоги…

Пьер Малитран решил покинуть пресс-конференцию. За ним никто не последовал. Другие руководители клуба будто приросли к своим стульям. Что касается журналистов, то они навострили уши, повернувшись к человеку, сменившему Малитрана у черной доски.

— …Как только что отметил один из ваших коллег, клуб может теперь рассчитывать лишь на чудо, чтобы избежать банкротства, которое автоматически приведет к переходу его во вторую лигу…

Микрофоны снова были выставлены вперед. Сигнал «конец», прозвучавший в группах телевизионщиков, опять сменило слово «мотор». Ла Мориньер наслаждался произведенным эффектом.

— …Это была бы плохая награда игрокам, открывшим для нас путь на международную арену, и тем тысячам — что я говорю, — десяткам тысяч неизвестных скромных людей, которые их верно поддерживали, ободряли, приветствовали на каждом матче, зачастую после изнурительных поездок на автобусах через всю Францию… Я вижу здесь, позади вас, нашего друга Костарду, председателя клуба болельщиков, которому следовало бы сидеть в первом ряду…

Все взгляды обратились к плотному крепышу, и тот покраснел от удовольствия, напыжившись в своем костюме из магазина готового платья. Голос выступающего зазвучал как заклинание.

— Спасибо, Костарда. Еще раз спасибо за вашу преданность. Я с трудом могу себе представить, что вы почувствуете, если завтра команда Вильгранда станет лишь тенью самой себя, лишившись своих лучших игроков, командой, которой под силу будут разве что дворовые ватаги… Придется все начинать снова, чтобы добиться места под солнцем…

Тот, кто считал себя тринадцатым членом команды, сидящим на трибуне, вздохнул, произнеся с южным акцентом:

— Это было бы ужасно…

Франсуа спрашивал себя: не была ли эта волнующая сцена отрепетирована заранее? Она напоминала пьесы Паньоля.[17] С таким трагическим пафосом Рэмю играл роль Цезаря, пораженного вестью, что Марий покинул Старый порт ради далеких стран.[18] И, подобно актеру, Костарда преувеличенно красноречивым жестом подчеркнул значение своего лаконичного замечания. Лa Мориньер продолжал ораторствовать.

— Но мы не позволим свершиться этому преступлению. Как только я узнал о драматическом финансовом положении, в котором оказался клуб и которое до сих пор скрывалось от нас, я установил кое с кем контакты. Никто меня об этом не просил. Но, когда корабль тонет, не надо ждать приказа, чтобы спускать шлюпки на воду. Повторяю, никто не просил меня вести переговоры. По собственной инициативе я перебрал ряд возможностей… Не буду говорить, какими оказались мои телефонные счета… Но я сумел найти выход.

В его голосе зазвучали торжественные ноты.

— Хочу вам сообщить, что при определенных условиях я могу получить доступ к источникам финансирования, способным спасти футбольный клуб Вильгранда.

Какое-то время аудитория переваривала это сообщение. А потом посыпались вопросы.

— Что за условия?

— Кто предоставляет средства?

— Вы получили одобрение мэра?

Лa Мориньер выждал минуту, пока уляжется шум.

— Вы понимаете, что речь идет о весьма деликатном деле. Все, что я могу вам сообщить сейчас, так это то, что получено согласие некоторых многонациональных фирм, объединенных в пул одним человеком, который любит Францию и футбол, прийти на помощь нашему клубу.

— А чьи головы они хотят получить взамен?

Кто-то насмешливо прокричал:

— Не говорите нам, что ваша упадет в корзину.

В зале рассмеялись. Ла Мориньер также усмехнулся краешком рта и поставил точку в своем выступлении.

— Само собой разумеется, что те, кто хочет вложить средства, требуют определенных гарантий… И прежде всего в отношении людей, принимающих решения в руководстве клуба. Если останутся те же самые, что и прежде, и снова возьмутся за свое, бесполезно рассчитывать на помощь. Поэтому я потребовал и получил согласие провести чрезвычайное заседание руководящего комитета сегодня в восемь часов, чтобы сообщить более подробную информацию и предложить новую схему организации нашей деятельности.

Позади него, сидя по-прежнему полукругом, другие руководители клуба сдержанно и загадочно улыбались, словно фарфоровые китайские мандарины.

Доминик с неудовольствием смотрела на свое многоликое отражение во весь рост в зеркалах, повернутых так, чтобы умножать образы обитателей комнаты. Зеркала покрывали всю стену сверху донизу, создавая впечатление, будто размножают близнецов. Нетрудно было себе представить, что речь идет о средстве возбуждать сексуальное влечение и фантазии клиентов, созерцающих многократно повторенные стриптиз и страсть своей случайной партнерши. Самые смелые грезы превращались в эротический парад девушек из «Лидо» или «Мулен Руж». Молодую женщину раздражала царящая в комнате атмосфера нездоровой чувственности, огромная кровать — свидетельница стольких мимолетных объятий и сладострастных игр. Она в который уже раз гасила в пепельнице очередную сигарету «Мальборо», спрашивая себя, заказать ли еще одну порцию виски или уйти.

Прошел уже час с того момента, как она пришла на встречу с Паулой Стайнер в частный особняк с закрытыми ставнями, неподалеку от улицы Моцарта.

На звонок вышла изысканно одетая дама с тройным ярко блестевшим жемчужным ожерельем. Аристократическим голосом она осведомилась, заказан ли номер. Узнав, что «мадемуазель Паула» должна была сделать все необходимое, она тотчас же пропустила Доминик, не проявив ни малейших знаков неодобрения по поводу столь явно противоестественных наклонностей, только объявив журналистке, что та пришла первой. Немного смущенная, Доминик была поручена заботам горничной в черных чулках и маленьком переднике с кружевами, которая, легкая, как сильфида, повела ее по лестнице, покрытой ковром, и длинному коридору в комнату «с лилиями». По обеим сторонам коридора тянулись двери с керамическими изображениями цветов. Глубокая тишина была вдруг нарушена криком женщины, достигшей пароксизма страсти, который донесся из-за дверей «с тюльпанами».

Оказавшись одна в этой спальне с опущенными плотными шторами и мягким светом, направленным таким образом, чтобы подчеркнуть гармоничные изгибы женского тела и скрыть складки и морщины, Доминик спрашивала себя, не прозрачна ли зеркальная стена с другой стороны, чтобы дать возможность оплатившим сеанс зрителям услаждать свой взор в полной безнаказанности (в сфере любовных услуг из всего можно извлечь барыш).

Она снова взглянула на свой браслет с часами, которые показывали уже четверть восьмого. Прождав напрасно еще минут пять, Доминик решила наконец уйти. Увидев ее, элегантная содержательница дома свиданий сочувственно заметила:

— Впервые мадемуазель Паула подвела нас.

Доминик хотела оплатить комнату. Но у нее отказались принять деньги.

— Не беспокойтесь.

Мадам не могла бы проявить больше учтивости даже в великосветской гостиной.

— Понимаю, как вы должны быть огорчены этим досадным недоразумением.

Но сквозь светский лоск проглянуло лицо искусной сводни.

— Чтобы вы не потеряли время зря, я рекомендую вам перелистать наш фотоальбом… Это очень достойные молодые женщины. Если выберете, достаточно позвонить по телефону…

Когда Доминик снова оказалась на улице Ранлаг, ее охватил нервный смех, заставивший оглянуться одинокого прохожего. Не потому, что ей никогда не доводилось сопровождать мужчину в отель, дабы заняться любовью. Она относилась к поколению молодежи, где родители легко допускают, чтобы юноша приводил в семейную квартиру свою подружку. Но обстоятельства были совсем иными. Там всегда ссылались на совместную лыжную прогулку или поход на пляж. Но этот дом свиданий с обстановкой прошлого века, словно сошедший со страниц романов Мопассана, показался ей одновременно немного смешным и в то же время дразнящим, вызывая смутное желание надеть подвязки, шелковые чулки и туфли на «шпильках». Спросив себя, понравилось ли бы это Франсуа, она прочитала сама себе нотацию: «Вот не ожидала, милочка, что твой стиль — еще и публичной девки. До сих пор ты мне казалась простой, скромной девицей». Этот выговор не помешал ей, прежде чем забраться в такси на стоянке, бросить мимоходом взгляд на витрину с женским бельем.

— Улица Поля Валери, дом три.

Ей надо было узнать, почему Паула Стайнер не выполнила своего обещания.

В коротком телефонном разговоре главный редактор определил задание Франсуа.

— Ты изложишь технические детали, итоги деятельности клуба, что его ожидает, если финансовый кризис не будет разрешен в скором времени… Хорошо бы, если удастся, разузнать планы мэрии… Набросай коротко портреты нынешнего президента и его соперника. Твоя задача — дать пищу любителям футбола… А Дюгон займется драматической стороной дела. Это его конек — кровь и стычки на стадионе… Нужно, чтобы те, кто ничего не смыслит в вашем футболе, также нашли для себя что-то любопытное на наших страницах. Поэтому ум хорошо, а два лучше.