Алексей Макеев - Надежней кляпа только пуля Страница 24

Глава 8

Когда опера вернулись в свой кабинет, их ждал еще один сюрприз. Криминалисты прислали заключение, согласно которому отпечаток колеса, обнаруженный в лесу, уже имелся в базе данных. Идентичный был оставлен автомобилем, на котором несколько месяцев назад скрылись с места преступления налетчики, ограбившие крупный супермаркет. Эта информация мало что давала, но вносила некоторые нюансы в общую картину уже собранных фактов.

Обсудив свои текущие планы, приятели распределили направления дальнейшего поиска. Гуров взял на себя оставшихся из взятых им на заметку киднеперов. Стас решил разыскать знакомую Зинаиды Ивановны и бывших владельцев фирмы «Дельта-Электроникс-Фёст» с тем, чтобы проверить их, как он выразился, «на вшивость».

Имея на руках домашние адреса Сочняка и Хаджиняна, Гуров решил начать с Сочняка. Тот до заключения проживал в Орехово-Зуеве. Скорее всего из мест «не столь отдаленных» Сочняк мог вернуться только туда. Но на всякий случай Лев уточнил через регистрационную базу данных — там ли он? Ответ поступил незамедлительно. Гражданин Сочняк Семен Николаевич действительно проживал по прежнему адресу.

Служебная «Волга» вновь мчалась по московским проспектам в сторону МКАД. Гуров, рассеянно озирая привычный городской пейзаж, обдумывал пути дальнейшего поиска пропавшего сына банкира. Что-то в этом «пасьянсе» доводов, фактов и умозаключений не клеилось и не хотело выстраиваться даже в подобие более-менее пристойной версии. Гуров чувствовал, что и эта поездка не даст абсолютно ничего, что проверенные схемы расследования в этом случае не сработают, что нужно искать какой-то иной путь. Но какой?

Из дебрей глубокой задумчивости его вывела реплика водителя, все того же Анатолия:

— Подъезжаем к Орехово-Зуеву!

Лев огляделся. Мимо проносились павильоны автобусных остановок, под ветром колыхались тополя, заметно подросшие с той поры, как он был здесь в последний раз. Прибавилось на въезде в город и всевозможных коммерческих объектов — киосков, кафе, палаток торговцев шаурмой и прочим. Еще раз взвесив все «за» и «против», он решил первым делом заехать в местный горотдел.

Найдя своего старого знакомого из МОБ майора Артюхина, Гуров попросил его выяснить, находится ли Сочняк в пределах города и как его разыскать. Интересовало Льва и то, чем тот занимается, не было ли поползновений возобновить «карьеру» киднепера. Артюхин нашел по телефону участкового, «опекающего» микрорайон, где проживал Сочняк, и тот огорошил Гурова в общем-то весьма позитивной новостью: Сочняк наглухо «завязал» со своими прежними криминальными делами и подался во вполне легальную коммерцию — занялся рыботорговлей.

— В общем, от работорговли перешел к рыботорговле, — передавая трубку Гурову, скаламбурил Артюхин.

Уточнив у участкового, как найти на одном из крупных городских рынков Сочняка, Гуров отправился взглянуть на него лично. Тот и впрямь выглядел заправским рыбником отчасти старомодного фасона — с бородой, в картузе «а-ля Жириновский», ситцевой рубахе в синий горошек и клеенчатом переднике. Узнав, кто к нему пожаловал, Сочняк восторгов не выразил, но и явного неудовольствия тоже не стал выказывать.

— Семен Николаевич, я не буду притворяться, играть в кошки-мышки и намерен спросить вас напрямую, — Гуров говорил деловито, как если бы выяснял цены на копченую скумбрию и свежемороженого минтая. — Где вы находились и чем занимались четыре дня назад?

— Здесь же и находился, — не явив даже тени возмущения, спокойно ответил новоявленный коммерсант. — У меня сейчас бизнес. Со старыми делами покончено раз и навсегда. А если нужны свидетели, то — вот они, все, кто тут торгует. Спросите, любой подтвердит.

Из Орехово-Зуева Гуров отправился в Быково. Там, правда, уже по другому адресу, проживал Хаджинян. Здесь Лев тоже заехал в райотдел, но быковские коллеги также поспешили его огорошить. По их словам, недели полторы назад Хаджинян выпал из окна девятого этажа. Проживал он на четвертом, а вот как попал на девятый, в чужую квартиру — никто не мог даже предположить. Квартира эта хозяевами сдавалась внаем, но именно в это время в ней никто не проживал. Опера, занимавшиеся этим делом, только и смогли выяснить, что в квартиру Хаджинян попал, открыв дверь отмычкой. Был ли еще кто-нибудь, кроме него, — никто не видел. Никто из соседей той квартиры не слышал никакого шума — криков, ударов, топота, что могло говорить только о том, что выяснения отношений в ее стенах не происходило.

Ввиду отсутствия прямых улик о насильственном характере смерти Хаджиняна было принято решение признать случившееся несчастным случаем. Впрочем, кое-кто из оперов настаивал на том, что это суицид. Однако это, в конечном итоге, особого значения уже не имело — прокуратура уголовное дело закрыла, и следствия, как такового, фактически не проводилось.

Гуров не был уверен, что случай с Хаджиняном хотя бы отдаленно имеет отношение к похищению сына американского банкира, однако все же решил встретиться с его семьей. Подъехав к панельному, многоквартирному дому, перед которым зеленел небольшой скверик — судя по всему, плод усилий жильцов этого дома, — Лев подошел к среднему подъезду. Увидев восседающий на лавочке местный пенсионерский «фейс-контроль», он направился к бабуськам, внимательно разглядывающим незнакомца.

— Добрый день! — Гуров изобразил растерянное смущение. — Как поживаете?

— Да мы-то поживаем ничего… — с некоторой долей подозрительности в голосе откликнулась самая молодая, лет шестидесяти, явно только недавно примкнувшая к группе «фейс-контроля». — А вы-то откуда и к кому?

— Мне сказали, что в этом доме сдают квартиру. И вроде бы даже недорого… Вот хотел бы узнать — как тут у вас? Тихо? Спокойно?

— А-а… — бабуськи тут же разом оживились. — Квартиру-то сдают, только из-за нее тут не больно тихо, — ответила за всех та же собеседница.

— Это почему же? — Гуров изобразил наивное недоумение.

— Да она, говорят, несчастливая, — вступила в разговор бабуська, похожая на татарку. — В прошлом годе жил в ней один молодой, вены себе порезал. Врач потом сказал, что он наркоманством занимался, вот из-за этого умом-то и тронулся. Его когда нашли, уже портиться начал. А вот больше недели назад из окна выпрыгнул мужик, разбился насмерть.

— Да не выпрыгнул, вытолкнули его! — сердито не согласилась с ней старушка в деревенском, цветастом платке. — С мужиком каким-то не поладил. Тот его на аферу подбивал, а Сашка-то отказался. Вот он его туда заманил и в окно вытолкнул.

— Сашка — это так звали погибшего? — продолжая разыгрывать наивного «ботаника», поинтересовался Гуров.

— Да нет, звали-то его Арсеном, армянин он, по фамилии Хажинян… вроде так. Это уж мы его по-своему окрестили Сашкой. Так-то он, говорят, из тюремщиков! — понизив голос, со значением известила бабуська в платке. — Сидел, говорят, за то, что людей умыкал, а потом за них требовал выкуп. Ну а тут, как из тюрьмы вышел, еще года два назад, на Дашке, продавщице, женился. Ну, та баба с характером, сразу поставила: или бросай свое бандитство, или уходи. Ну, он бросил. Открыл свою мастерскую — машины чинил. Хорошо они жили. У Дашки свой мальчишка лет десяти, а год назад она и Сашке сына родила. И вот тут такое…

— Ну и при чем тогда какой-то мужик? — подлил масла в огонь Гуров.

— И я тоже так говорю! — обрадованно встряла в разговор крупная тетка в старомодной соломенной шляпке. — Я слышала другое, что у Сашки была другая семья, жена из его нации, а он после тюрьмы ее бросил. Вот ее братья, они ж тоже армяне, кровь, знаете ли, чрезвычайно горячая, приезжали к нему выяснять — за что он их сестру бросил. Ну, разругались, они его и выбросили из окна. А насчет какой-то там аферы и в самом деле — выдумка.

— Да как же выдумки, если Светка из сороковой квартиры своими глазами видела, как они, с тем криминалом, на этом же самом месте разговоры вели! Криминал тот был русский, приглядный такой, говорят, а посмотрит — как зверь какой, — вскипела бабуська в платке, вероятнее всего, самая осведомленная. — Они как заметили, что на их глазеют, сразу же в подъезд зашли. Ну, видно, наверх поднялись, а там и вовсе рассорились…

— А хозяева той квартиры, что сдается, где живут? — следуя «правилу Штирлица», спросил Лев напоследок, чтобы, не напрягаясь, попасть в нужную ему квартиру.

— Да в этом же подъезде и живут, на третьем этаже, квартира тридцать четвертая, — пояснила одна из них.

Преисполненные жажды помочь, как бабуськи оценили, приличному человеку, они чуть ли не хором сообщили код замка и даже объяснили, какого цвета дверь тридцать четвертой квартиры. Когда Гуров подошел к лифту, из-за створок двери слышался характерный гул работающего механизма. Издав завершающее пронзительное жужжание, лифт остановился, и из его кабины вышла очень эффектная, светловолосая женщина в темной косынке. На вид ей было около тридцати. Лишь взглянув на нее, Гуров сразу же понял, кто это.