Хью Пентикост - Город слухов Страница 24

— Время установлено достаточно точно. Док Паттон произвел вскрытие. В желудке Коннорса оказался бифштекс, хлеб, какой-то томатный соус, скорее всего, кетчуп, и кофе. Он поел не больше, чем за час до смерти. И нашелся свидетель, разделивший эту трапезу.

— Кто?

— Сейр Вудлинг.

Кресло Джейсона отлетело назад. Он вскочил на ноги.

— Вудлинг?

— Да. После заседания совета просвещения он поехал с Коннорсом к нему домой.

— Обсудить планы на следующий день, — кивнул Билл.

— Вудлинг говорит, что около часа ночи они ели гамбургеры и пили кофе. Потом он отправился в клуб “Рок-Сити”.

— Кто это сказал?

— Сам Вудлинг. Бармен подтвердил, что он появился в клубе примерно без четверти два. Есть другие признаки, температура тела, что-то еще. Они также указывают, что смерть наступила около двух часов ночи.

— Я бы отдал руку, чтобы узнать, о чем они говорили в фургоне Коннорса, — сказал Билл, — пока младшая группа жгла крест на лужке перед домом Аннабелль.

Пьер Ледюк, священник римской католической церкви святой Катерины, сидел в кабинете, когда домоуправительница доложила о приходе Билла Джейсона. Святой отец, франко-канадец по рождению, невысокого роста, широкоплечий, с коротко стриженными курчавыми волосами и грустными черными глазами, иногда сверкающими яростью, получил этот приход пятнадцать лет назад.

Билл Джейсон нечасто сталкивался с отцом Ледюком. Он не был католиком. Билл знал о существовавшей в городе определенной предубежденности к некоторым католическим постулатам и старался ни в коей мере не потворствовать этой предубежденности в своей газете. В отце Ледюке Билл видел образованного, культурного человека, с присущим ему чувством собственного достоинства, без малейших проявлений ханжества. Священник поднялся навстречу Биллу, приветствуя его улыбкой и крепким рукопожатием.

— Я как раз читаю вашу передовицу, мистер Джейсон, — Ледюк кивнул на газету, лежащую на столе. — Думаю, в ней заданы вполне уместные вопросы.

— Благодарю, святой отец, — ответил Билл и сел на предложенный стул.

— Чем я могу вам помочь? — спросил священник.

Билл потер подбородок тыльной стороной ладони.

— Я не уверен в вашем отношении ко всей этой истории.

В глазах Ледюка сверкнула веселая искорка:

— Вас интересует мое мнение по вопросу сексуального воспитания?

— Для начала, да.

— Католическая церковь, за исключением редких случаев, не одобряет сексуального воспитания в школах. Мы убеждены, что в этом вопросе ответственность лежит исключительно на семье и, при особых обстоятельствах, на самой церкви. Мы всегда...

— Одну минуту, святой отец, — прервал его Билл. — Не думаете же вы...

— Мистер Джейсон, в своих передовицах вы можете без помех высказать все, что считаете нужным. Если вас не затруднит, предоставьте такую возможность и мне.

— Извините, святой отец.

— Мы всегда возражали против любой формы сексуального воспитания вне семьи. Но, мистер Джейсон, католическая церковь не имела ничего против преподавания биологии в наших школах. Мне представилась возможность ознакомиться с содержанием этой дисциплины, не только теперь, но и пять лет назад, когда ее ввели в школьную программу. Родители-католики приходили ко мне за советом, так как это факультативный предмет. Я им сказал, что, по моему мнению, эта дисциплина абсолютно пристойна, так же, как и используемые учебные материалы, в том числе и склоняемый всеми фильм. И рекомендовал сомневающимся родителям разрешить детям изучать биологию.

— В городе повсюду говорят, что католическая церковь выступает за запрещение биологии, — заметил Билл. — Многие оправдывают этим захлестнувшую город истерию.

Священник помрачнел:

— Для истерии нет оправданий. Если она будет нарастать, я встану с вами плечом к плечу, лицом к толпе, — он глубоко вздохнул, но по его лицу проскользнула улыбка. — Я не психоаналитик, мистер Джейсон. Хотя у нас есть определенный навык. Исповедальня научила меня многому, а кое-что из услышанного применительно даже к создавшейся ситуации. Мне кажется, вам следует иметь это в виду.

— Я слушаю, святой отец.

— Когда у человека болит живот, мы спрашиваем, что он ел за обедом. Мы узнаем, что он съел гренок с сыром, понимающе киваем и говорим: “Вот причина его недомогания”. Но также уместно спросить, мистер Джейсон, а как привык питаться этот человек? Почему его пищеварительная система не смогла справиться с гренком с сыром? Катастрофа на холме Кобба и есть гренок с сыром, вызвавший боль. Но что произошло раньше, задолго до катастрофы, много лет назад? Где-то там, мистер Джейсон, лежит истинная причина. Где-то там закопаны корни зла. Теперь вам ясна моя позиция, мистер Джейсон?

— Да, и я рад, что мы в одной лодке, — кивнул Билл. — Могу я процитировать вас в газете, если возникнет такая необходимость?

— Если вы процитируете меня правильно, — улыбнулся священник. — Поймите, я не собираюсь обелять или осуждать того или иного учителя. Биология, в том виде, как она преподается в школе, не является курсом сексуального воспитания. Но учитель может давать советы, противоречащие принятым нравственным нормам.

— Вы верите, что Аннабелль Винтерс могла дать такой совет? — спросил Билл.

— У меня нет фактов, которыми я мог бы обосновать свое мнение. А вы в это верите?

— Разумеется, нет, — Билл наклонился вперед. — Джимми Оренго, один из мальчиков, погибших на холме Кобба, был вашим прихожанином?

— Хороший мальчик, — глаза Ледюка затуманились.

— Я понимаю, что вы не можете повторить того, о чем говорится в исповедальне, святой отец. Но вы назвали Джимми хорошим мальчиком. Возмутитесь ли вы, узнав, что он намеревался соблазнить девочку-подростка?

— Я возмутился бы, узнав такое про любого мальчика.

— Вы бы поверили этому, если б речь шла о Джимми Оренго?

— Человеческая плоть слаба, мистер Джейсон. Уступить искушению — не такое уж необычное событие.

— Я хочу вам кое-что рассказать, — и Билл передал содержание разговора Марка Свенсона с Каммингсами. Выдержку из дневника Лайлы он зачитал по листку.

Ледюк внимательно выслушал его, а затем, к изумлению Билла, рассмеялся.

— И это одно из обвинений против мисс Винтерс? — спросил он.

— Документированное обвинение. Полиция забрала дневник как улику.

— Все это очень забавно, мистер Джейсон, но, должен признаться, давно уже я не испытывал такого приступа гнева. Похоже, что вам и, вероятно, мне следует потолковать с Каммингсами и как можно быстрее.

— Я не совсем понимаю вас, святой отец.

Смех исчез из глаз священника.

— За несколько дней до смерти Джимми Оренго приходил ко мне, мистер Джейсон. У него возникли затруднения, не касающиеся религии, сугубо практические, связанные с искусством и любовью, — священник помолчал. — Джимми руководил школьным театральным кружком. Они собирались ставить пьесу “Остролист и плющ”. Какого-то английского автора. Джимми хотел, чтобы Лайла Каммингс сыграла главную женскую роль. Это не секрет, мистер Джейсон, что Джимми ухаживал за Лайлой. Однако имелась преграда, мешающая осуществлению его планов. Возражали родители Лайлы. Они не разрешали ей заниматься в театральном кружке или просто играть в пьесе. А ей очень хотелось. Джимми попросил меня поговорить с родителями Лайлы. Они не католики, мистер Джейсон. Мне казалось, что им не понравится вмешательство католического священника. И я сказал Джимми, что мисс Винтерс сможет убедить родителей Лайлы лучше меня. Она, в конце концов, преподаватель-воспитатель.

Билл смотрел на священника, не в силах вымолвить ни слова.

— Я думаю, — Ледюк потянулся к шляпе, — что запись в дневнике должна выглядеть следующим образом: “Джимми Оренго попросил меня сегодня сыграть в пьесе, и я ответила “нет”. Но мне очень хочется получить эту роль, и я собираюсь спросить об этом мисс Винтерс. Спросить о том, как убедить мою семью!”

Священник надел шляпу.

Глава 3

Аннабелль Винтерс перевели из полицейского участка в тюрьму при суде округа. Охранник наотрез отказал Сэму Крамеру, который хотел привести Билла в комнату для посетителей, чтобы тот мог поговорить с Аннабелль. Он заявил, что, согласно полученному приказу, с Аннабелль мог видеться только ее адвокат.

— Они особо упомянули Билла Джейсона. Никакой прессы. Никакого Джейсона.

Крамер даже вздрогнул, когда Аннабелль ввели в маленькую обшарпанную комнатушку. Удивительная перемена произошла с ней за два часа, прошедших с тех пор, как он уехал из полицейского участка. Милое лицо стало серым и безжизненным. Крамер даже подумал, что она не узнает своего адвоката.

Она села напротив Крамера, положив руки на деревянный столик, стоящий между ними.

— Встряхнитесь! — воскликнул Крамер. — До конца света еще далеко, мисс Винтерс.

Ее губы дрогнули, но она промолчала.