Роберт Фиш - Риск - мое призвание Страница 24

— Зубной… — говорящий не смог скрыть разочарования. — Ах вот как. В таком случае позвольте извиниться за то, что потревожил вас. Но может быть, вы кого — нибудь знаете в Рио…

— Увы, я никого не знаю в Рио. — Насио бросил трубку. И все-таки ему повезло — если бы у "тяжело больного" гостя разболелся зуб, ему пришлось бы ещё десять минут хитрить и изворачиваться… Насио даже усмехнулся, но в этот момент телефон опять зазвонил, и он схватил трубку.

Это была Ирасема. Она не скрывала своего негодования.

— Дурак! Безответственный осел! Я же сказала тебе не занимать телефон! Я уже звоню битых…

— Остынь, девка! Это мне звонил портье. Они решили…

— Неважно кто кому звонил! Мы и так потеряли много времени. Кортеж уже проехал половину пути. — Тут Насио вдруг понял, что её ярость просто вызвана страхом: девчонка была на грани истерики. Дилетанты! подумал он с отвращением и обратился в слух. — Нужный тебе человек сидит во второй машине. Сначала перед колонной едет эскорт мотоциклистов, за ними телевизионный фургон, потом кортеж автомашин. Он находится во второй — это открытый "кадиллак" черного цвета. Он сидит сзади, с левой стороны. Ты меня понял?

Насио кивнул.

— Как он выглядит?

— Сейчас нет времени для описаний. Вторая машина, сзади слева. Ясно?

— Вторая машина в кортеже, открытый черный "кадиллак". Сзади.

Но в трубке уже звучал длинный гудок. Он быстро подошел к окну. Процессия была на виду: она медленно двигалась к военному мемориалу, выезжая из-за зеленой стены, загораживающей южную часть проспекта Бейра Мар. Послышался вой полицейских сирен, который несся волнами на крыльях ветра. Он взял тяжелое кресло и отодвинул его с привычного места перед телевизором, развернув около кровати. Широкая высокая спинка послужит отличным упором для руки во время выстрела. И тут Насио вспомнил про телевизор. Он в два прыжка оказался перед небольшим ящиком с черным экраном и нажал на кнопку включения. С нетерпением он ждал, пока нагреется трубка, то и дело переводя взгляд с темного экрана на широко раскрытое окно, в котором виднелся кортеж вдалеке. Вдруг прогремел револьверный выстрел, и он инстинктивно сжался. На экране возникла картинка, которую сопровождали шум рукопашной битвы и ругань дерущихся посетителей салуна. Он очень обрадовался такому зрелищу и усилил громкость. Для его целей самая нужная программа — хороший знак. Что приятно, подумал он, вернувшись к кровати с лежащим на ней ружьем.

Кресло оказалось идеальным упором — да он и раньше это проверял: сидя в кресле, он мог выбрать нужный угол и не чувствовать при этом никакого неудобства. Он положил на спинку локоть правой руки и медленно вскинул ружье, скользя взглядом по обрезанному стволу и мыслнно проводя от него прямую линию к толпящимся внизу зевакам у оцепления. Они жаждут зрелища что ж, тем зрителям, что собрались сейчас у мемориала, он обеспечит зрелище, которого они по гроб жизни не забудут. Оптический прицел был сфокусирован безукоризненно: в кружке линзы появились головы мотоциклистов эскорта, причем от искажения глубокофокусной линзы мотоциклы казались какими-то уродливыми карликами, а рули качались из стороны в сторону при езде с непривычно малой скоростью. В перекрестье прицела отчетливо были различимы насупленные лица.

Полицейский на мотоцикле впереди колонны поднял руку и вильнул к тротуару, другие мотоциклисты последовали за ним, притормаживая ногами при въезде на мощеную площадь. Кортеж достиг территории Мемориала воинской славы.

Насио крепко прижал ружье к щеке, испытав удовольствие от прикосновения отполированной поверхности ложа и медленно описал стволом дугу в воздухе, как бы примериваясь к машинам позади эскорта мотоциклистов. Наиболее удобный момент наступит, разумеется, когда кортеж остановится у бровки, и члены делегаций начнут выходить из машин. Как только они встанут во весь рост, его "клиент" превратится в отличную живую мишень.

Насио отметил про себя первую машину позади телефургона восьмиместный синий "крайслер". Небось министерство иностранных дел наняло этот гроб у городской похоронной конторы. Через оптический прицел Насио быстро оглядел сидящих. На мгновение он преисполнился чувством собственного всемогущества. Только представьте, ребята, мысленно обратился он к пассажирам синего "крайслера": если бы мне платили за вас, то вы бы уже корчились на полу, истекая кровью, не видя сбежавшихся репортеров и полицейских, не слыша испуганного гула толпы. Но вам повезло: человека, которого мне надо убить, среди вас нет. И все же все вы у меня на прицеле и никому из вас от меня не уйти…

Он медленно перевел свое всевидящее око ко второй машине. И впрямь черный "кадиллак". Насио презрительно скривил губы. Теперь, когда все зависело от его выдержки, он, казалось, попал во власть холодной и безликой необоримой силы, направляющей каждое его движение, подчинившей все его мысли и чувства. Черный крестик оптического прицела прополз по черному капоту "кадиллака" и в окуляре появились лицо и фигура водителя: одна рука на переключателе скоростей, другая крутит руль влево. Когда ствол с прицелом стал двигаться в сторону пассажиров на заднем сиденье, палец Насио несильно нажал на спусковой крючок. Сидящий справа, ближе к нему, — немного сутулый — жестикулировал. Насио, не обращая на него внимание, осторожно вел ружье вслед за медленно передвигающейся машиной, одновременно настраивая резкость прицела. Ну вот оно! Он нацелился на правый нагрудный карман своей жертвы. Палец прижался к спусковому крючку. И вдруг увидев знакомые черты лица, он похолодел, не веря своим глазам.

Невероятно! Но сомнений быть не могло: человек в его прицеле был тот самый, кто так недальновидно помог ему бежать с "Санта Эужении" толстенький коротышка с круглым лицом и крашеными волосами. Пассажир по фамилии Дантас, или Дюмас, или Дортас, или как там его…

Он сжал зубы. Пусть Господь Бог объясняется с ним, когда тот прибудет на небеса, зачем он помог собственному убийце — потому как, невзирая ни на что, этот коротышка сейчас будет убит. Пассажир встал, выпрямился во весь рост. Насио прикусил губу. Он опять приподнял ружье вверх, не выпуская из крестика прицела грудь толстого коротышки, и снова прижал палец к спусковому крючку.

В дверь громко постучали. Резко, настойчиво — так что даже на фоне звуков телевизора стук вышел весьма громким. Насио от неожиданности вздрогнул, потом взглянул с недоумением на дверь и не увидел ничего: глаза, ослепленные солнечным светом, залившим проспект Бейра Мар, не адаптировались к погруженной во мрак комнате. Он ждал, крепко вцепившись руками в гладкий ствол ружья. А действительно ли кто-то постучал в дверь? Да — потому что стук повторился — и потом он услышал лязг вставляемого в замочную скважину ключа.

И тут он словно очнулся от забытья. Он молниеносно забросил ружье под одеяло, одновременно сдвинув ногой кресло в более безобидное положение подальше от окна. Дверь открылась и в проеме показалась рука, привычно потянувшаяся к выключателю. Вспыхнул верхний свет. Насио резко встал с кровати, грозно воззрившись на женскую фигуру в платье горничной. Пожилая горничная удивленно смотрела на него сквозь толстые стекла очков. В руках она держала корзину с пластиковыми бутылями и щетками.

Насио наступал на нее, сгорая от ярости, которая лишь подогревалась сознанием того, что непрошенным гостем оказалась всего-навсего престарелая горничная в очках с толстыми стеклами, а не кто-то более опасный.

— Как вы смеете врываться ко мне? Вы что, таблички не видите?

— Таблички? — перепуганно переспросила горничная, и тут только он вспомнил, что не повесил табличку на дверь. — Извините, сеньор… — правда, в её голосе не было ни тени сожаления. Более того, она подошла к телевизору и по-хозяйски уменьшила звук, после чего обратила к нему укоризненный взгляд. — Через номер от вас находится больной, не нужно так громко включать телевизор.

Насио только крепче стиснул зубы. Сейчас не время вступать в пререкания с горничной.

— Очень хорошо. Так тихо? А теперь будьте добры уйдите!

Она покорно прошествовала к двери, подхватила свою корзинку, но потом окинула близорукими глазами неприбранную комнату, и ей в голову пришла мысль как умилостивить разозлившегося гостя.

— Сеньор не позволит мне убраться в номере?

Насио проклял все отели мира и их добросовестный персонал.

— Я не позволю вам убраться в номере. Я прошу вас оставить меня в покое!

Она смерила его взглядом, в котором любопытство было смешано с соболезнованием.

— Сеньор неважно себя чувствует?

— Я себя чувствую… — Она что, по-португальски не понимает, эта старая сука? Но тут Насио решил ухватиться за спасительную мысль. — Да, я неважно себя чувствую. Уходите. Мне надо полежать.