Дебютная постановка. Том 1 - Александра Маринина Страница 24

– Ну вот, – продолжал Абрамян. – А те, которые хотят оставить Тикунова, начали вываливать грязное белье на Щелокова. Мол, взятки брал, незаконно обогащался и все такое. Так что битва идет нешуточная.

– А он что, в самом деле брал и обогащался?

– Да откуда ж мне знать, – с досадой бросил Абрамян. – Но, наверное, что-то было, комитетчики зря гнать не будут. Хотя кто их знает… Других кандидатов даже не рассматривают, так что или наш останется, или вот этот никому не известный Щелоков. Так что ты хотел-то, Коля? Зачем звал? Если у тебя дело – говори быстрее, мне ехать надо.

– Я насчет Астахова хотел спросить…

– Опять?

Абрамян резко остановился и отстранился:

– Чего тебе неймется-то? Я же говорил: все, закончили, раскрыли, задержали несколько дней назад, следователь доволен, начальство перестало дергать. Что еще?

– Саня, я знаю Лаврушенкова. Не близко, но знаю, часто видел его, разговаривал. Не он это. Вот поверь мне. Не он.

– Да он признался уже! Я только сегодня утром с Полынцевым разговаривал! Там и так доказухи полная корзина, мои ребята не зря свой хлеб жуют, а теперь еще и чистосердечное подписал. Чего ты за него заступаешься?

– Не знаю, – растерянно проговорил Николай. – Но я уверен, что это не он убил Астахова. Ну не мог он!

– Уверен он, – проворчал Саня. – Поработал бы в розыске с мое – знал бы, что мы эти «он не мог, он не такой» слышим каждый день по сто раз. А потом выясняется, что он именно такой и очень даже мог. У меня доказательства и чистуха, а у тебя что?

– Не знаю, – снова повторил Губанов. – Наверное, это называется внутренним убеждением. Ты можешь мне сказать, какие у тебя доказательства?

– Не могу. Тайна следствия. Сам должен понимать.

– Конечно.

– Но доказательства очень крепкие, можешь мне поверить.

– Хорошо, а в чистосердечном что Лаврушенков написал? Какой у него был мотив? Не просто же так он убил знаменитого певца. Как он объяснил?

– Тайна следствия. Будет суд – тогда все и узнаешь. Кончай выпытывать, Колян, ладно? Ты же знаешь, я все равно не расколюсь.

– А в прошлый раз ты рассказывал, – недовольно заметил Губанов. – И довольно-таки подробно. Что-то тайна следствия тебя не сильно смущала, когда мы на дачу ездили.

– Вот и видно, что ты кадровик, а не сыщик, – рассмеялся Абрамян, снова подхватывая его под руку. – Я тебе о чем рассказывал? О том, как мы отработали версии, которые оказались пустышкой, не нашли своего подтверждения. Это никому не нужно, не важно и не интересно. А то, что попадает «в цвет», разглашать нельзя. Чуешь разницу?

Они спустились на станцию «Проспект Маркса» и пошли по переходу к станции «Площадь Свердлова», а оттуда – к станции «Площадь Революции».

– Так ты только ради этого меня позвал? – спросил Саня, когда они подошли к платформе. – Никакого другого дела у тебя нет?

– Другого нет. Хотел про Лаврушенкова спросить. Надеялся тебя убедить.

– Да в чем убедить-то?

– В том, что это не он. Я не верю, что Виктор Лаврушенков – убийца.

– А я верю, – твердо ответил Абрамян.

Из тоннеля послышался нарастающий грохот, подъезжал поезд, на котором Саня собирался уехать.

– И перестань морочить мне и себе голову, – бросил он на прощание. – Будет суд – сам все узнаешь и поймешь. Суд разберется, если что.

Он влился в толпу пассажиров, входящих в вагон, и Николай почти сразу потерял его из виду. Час пик, народу в метро много.

«Суд разберется». Губанов тяжело вздохнул и перешел к противоположной платформе: ему ехать в другую сторону.

Сентябрь 1966 года

Николай Губанов

Ну вот, ясность наступила. 17 сентября 1966 года Президиум Верховного Совета СССР упразднил Министерство охраны общественного порядка РСФСР, а его функции возложил на союзное министерство. Теперь у РСФСР не будет своего отдельного министерства, как у всех других союзных республик, а будет только МООП СССР, которое возьмет на себя функции руководства заодно и на республиканском уровне. Выходило как-то так, что РСФСР и СССР в целом – практически одно и то же. Никто не станет заниматься отдельно делами и проблемами Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, ибо эти дела и проблемы равны общесоюзным. Ну а что? Самая большая ведь республика, что по площади, что по населению, стало быть – самая главная. И собой поруководит, и всеми братскими союзными республиками заодно. Так, что ли, получается?

И новый министр в тот же самый день назначен. Щелоков Николай Анисимович. Из ЦК Компартии Молдавии.

В эти дни Михаил Губанов ходил чернее тучи. Он и обычно-то был не болтлив, а тут совсем замкнулся, слова цедил через губу, семейные разговоры не поддерживал. Николай сперва не обратил на это внимания: сам был озабочен, проблем на службе хватало, а дома все внимание было направлено на сына. Каникулы закончились, Татьяна Степановна с Юрой вернулись с дачи, парень пошел в школу, в четвертый класс, но стал подавленным и рассеянным. Николай хорошо понимал причину и старался по мере возможности проводить с сыном духоподъемные беседы, но успехов пока не добился. Мальчик очень тяжело переживал беду, настигшую его товарища Славика Лаврушенкова.

– Славка так плакал, – рассказывал он отцу, и большие серые глаза его наливались слезами. – И мама его все время плачет. Как же так, пап? Ведь дядя Витя такой тихий всегда был, добрый, всем помогал. Теперь никто в Успенском не хочет со Славкой водиться, все говорят, что раз его папа убил человека, то и Славка тоже может.

– Если милиция ошиблась, то суд обязательно разберется, – утешал Николай сынишку.

– А если не ошиблась?

– Значит, так оно и есть, – вздыхал Николай. – Ты, главное, не бросай Славика, не отворачивайся от него, ты же его друг, должен поддержать, подставить плечо. Даже если дядя Витя сделал что-то плохое, Славик ни в чем не виноват.

– А почему тогда с ним никто не хочет водиться?

Николай радовался, что разговор быстро сворачивал с темы «виноват ли дядя Витя» на тему «виноват ли Славик». Не хотелось делиться с ребенком своими соображениями о виновности Виктора Лаврушенкова, это было бы неправильным во всех отношениях. Во-первых, нельзя давать десятилетнему пацану ложную надежду. Во-вторых, не следует позволять ему сомневаться в компетентности «органов». И в-третьих, ни в коем случае парень не должен узнать, что к раскрытию убийства приложил руку его родной дядя Миша. Ребенок пока плохо понимает, что такое служебный долг, честь мундира и профессиональная совесть, и в его сознании закрепится только одна мысль: дядя Миша своими действиями сделал так, что друг Славик и его мама страдают.

Он пускался в длинные туманные рассуждения о том, что сын за отца не отвечает, приводил исторические примеры, какие мог вспомнить. Юрик слушал внимательно и задавал встречные вопросы, да такие, на которые Николай далеко не всегда мог ответить: не хватало знаний, и вот уже две субботы подряд они с Юрой вдвоем ходили в районную библиотеку, брали умные книги или справочники и просиживали по несколько часов в читальном зале, отыскивая нужную информацию. Могут ли черты характера передаваться по наследству? Обязательно ли сын преступника тоже совершит преступление? И, в конце концов, почему же детеныши животных так быстро становятся взрослыми и самостоятельными, а человеческие детки получаются совсем другими? Ведь на этот вопрос десятилетний Юра Губанов ответа так и не получил. Может, неправда, что человек произошел от обезьяны? Потому что если бы от обезьяны, то…

– Пап, а можно мы с тобой в воскресенье на дачу съездим? – спросил Юра как-то вечером, уже укладываясь спать.

– На дачу? – удивился Николай. – Так вы же с бабушкой съехали уже, мы и ключи хозяину вернули, теперь до следующего лета. Но можно и на зимние каникулы, я договорюсь, если хочешь.

Юра упрямо мотнул головой:

– Ну и пусть, что дача закрыта, я только Славку навещу. Ты же сам сказал, что нужно его поддерживать. А как поддерживать, если я в Москве живу, а он в Успенском? Письма, что ли, ему писать?

– Хорошо, сынок, ты прав, нужно съездить, – согласился Николай. – Спи.

Он подоткнул сынишке одеяло, погладил по лбу, выключил свет и в этот момент решил, что нужно все-таки поговорить с братом. Чего он такой убитый? Неприятности на работе? Или в личной жизни что-то такое происходит, о чем семья не знает? Или, может, заболел и скрывает?

На кухне Лариса занималась штопкой носков, натянув ткань на деревянный грибочек. «Московское время двадцать один час тридцать пять минут, – сообщил сладкий мужской голос из радиоточки. – Передаем стихи советских поэтов». Заиграла красивая спокойная музыка. «Вот и славно, – подумал Николай. – Будет слушать свое любимое и не станет возражать, если я отлучусь из дома».

– Лара, я сбегаю к матери на полчасика.

– Зачем? – спросила она, не отрывая глаз от иголки