Дьявол во мне - Вячеслав Прах Страница 24

– Может быть, он подумал, что у гостя просто запотели руки. Что в этом такого?

– Да, может. Нельзя исключать. Но ты все равно спроси у него об этом завтра, так невзначай. Хорошо?

– Дожили, яйца курицу учат, – насмешливо улыбнулся Марк. – Из тебя бы получился хороший детектив к моим годам. Не хочешь пойти учиться в полицейскую школу?

– Нет. Я люблю играть на пианино. Хочу стать пианистом, а не детективом. Вскоре я полностью посвящу себя музыке.

Прозвучало, конечно, пафосно, но да ладно, я сказал правду. Если только мои демоны не возьмут однажды надо мной власть…

Марк словно прочел мои мысли:

– Помнишь, я тебе говорил, что полицейские зачастую меняются после первого убийства.

– Ну. А что?

– Я не все тебе тогда сказал. Одни входят во вкус и сами идут на рискованные дела, а другие… они замыкаются. Не редкость, что полицейский после первого же убийства подает рапорт об увольнении и уходит в отставку. А из тех, кто остается в полиции, некоторые начинают бояться оружия, насилия, стрельбы. Все зависит от характера человека. Крепкие грубеют. Слабые боятся. И если приходит момент, когда нужно хладнокровно и без промедления стрелять, они не стреляют. И их убивают первыми.

Марк на минуту замолк в задумчивости. Я не стал его торопить.

– Я был из числа вторых, Домиан. Когда ты спросил, скольких людей я отправил на тот свет, я ответил – двоих. Но официально в моем досье числится только одно убийство. Полиция не знает о втором, никто о нем не знает, кроме меня. И теперь – тебя. После того, как я убил Альфреда Честера, я долгое время силой заставлял себя вынимать из кобуры пистолет. Боялся опасных ситуаций и старался всегда держаться от них как можно дальше. Это заметили все. А особенно мой напарник: он думал, что у меня глубокая депрессия после гибели Мэллы, но нет, дело было не в этом. Хотя по-настоящему из депрессии я вышел лишь недавно. Когда дернул тебя за плечо и повалил на пол. Знаешь, почувствовал какое-то необъяснимое облегчение. Скорее всего, именно поэтому я пустил тебя в свой дом.

И снова пауза. На сей раз, правда, короткая.

– Четыре года назад я вышел на задание. Тогда я еще был сержантом, так что выезжал на мелкие бытовые разборки, помогал снимать котов с деревьев, успокаивал выпивших и неугомонных посетителей в ресторанах и кафе. Однажды меня вызвали проверить подозрительный шум в квартире. Соседи позвонили в полицию, объяснили, что слышали женский крик. А там как раз жила женщина лет восьмидесяти, разумеется, они заволновались. Дверь была заперта. Мы с напарником выломали ее и вошли внутрь. Разделились. Джон осматривал кухню, ванную, прихожую, а я пошел вперед. Громко сказал: «Полиция! Если здесь кто-нибудь есть, оставайтесь на своих местах». Труп пожилой женщины я обнаружил в гостиной. У нее была пробита голова, а по полу растекалась лужа крови. Медленно и тихо я направился к самой дальней комнате. И в какой-то момент на меня выбежал мужчина с молотком в руках. Я держал его под прицелом, но не стрелял. Он подбежал ко мне вплотную и ударил молотком по голове. И только в последний момент я выстрелил ему в живот.

Марк потушил сигарету в пепельнице. А затем обратился ко мне:

– Подойди, посмотри на шрам.

Он убрал волосы сбоку справа, чуть выше виска. Там действительно красовался большой белый шрам, который я не заметил раньше из-за густых волос Марка.

– Как ты выжил?..

– Если бы попал в висок, было бы хуже. А так сойдет. Шрамы же – украшение мужчины, – улыбнулся Марк. – Особенно когда они не на видном месте. Вот такая история.

Мы проболтали с Марком до полуночи. А ночью он зашел ко мне комнату. Просто стоял на пороге и смотрел на меня. Затем я услышал…

Хм, что бы это все значило?

* * *

К обеду Марк вернулся. (Во время его отсутствия я ел все, что было в холодильнике. А когда ничего не было – просто пил чай и курил).

– Есть новости, интересные новости, Домиан.

Прозвучало интригующе.

– Ты допросил второго священника?

– Да. И спросил у первого то, о чем ты мне говорил вчера. Результат этой беседы очень меня удивил.

– Ты видишь мои глаза, наполненные любопытством, Марк?

Он улыбнулся:

– В общем, дела таковы, что показания двух священников немного разнятся. И это мне сильно не нравится, дружище.

– Ну, говори уже!

– Отец Иоанн сказал, что ничего на ощупь не почувствовал: обычный шершавый ключ, такой же, как и был несколько секунд назад. Второй же священник, напротив, ответил, что ключ после возвращения оказался скользким. Когда я спросил у отца Айрэса, что, по его мнению, это могло быть – человеческий пот или что-то другое, – знаешь, что он ответил? Цитирую: «Мне кажется, офицер, что у этого бродяги руки были в машинном масле». Это подтверждает твою версию, Домиан. Убийца создавал точно такой же слепок, как мы, вот только использовал он не подсолнечное масло, а машинное. Себе же плохо сделал – машинное в разы хуже оттирается. Вот такие дела. Но мне не нравится, что…

– …отец Иоанн ничего странного не ощутил. Мне тоже это не нравится. Неужели в первый раз слепок был сделан по-другому? Или во второй раз? Так… а когда к священникам приходил этот человек, предполагаемый убийца?

– К отцу Иоанну около месяца назад. Появился за месяц четыре раза. А у Айрэса – три раза на протяжении того же месяца. Числа занесены в протокол. Наш гость посещал их в разные дни.

– Где сейчас священники?

– Мы их отпустили за отсутствием мотива убийства и улик. Твоя зацепка, теория с исповедальней, их оправдала. Поздравляю, Домиан.

– Пока нечему радоваться. Как выглядит отец Айрэс?

– Хм… Он крепкий мужчина. Гораздо выше меня. Плечи широкие, брови густые, глаза темные. Он служил в армии, довольно спортивного телосложения. Тяжеловес. Очень пронзительный взгляд. Мне он показался умным человеком. По типу темперамента флегматик, но все они флегматики до поры до времени. Думаю, если копнуть поглубже, внутри мы найдем холерика.

– И у вас нет подозреваемых, да?

– Угадал. Ни одного.

– А что насчет остальных церквей?

– Уже занимаемся этим, дружище, он никуда от нас не уйдет. Кто знает, быть может, именно благодаря тебе мы загоним его в мышеловку и прихлопнем. – Марк снова продемонстрировал свою фирменную улыбку, слегка насмешливую, но добрую. – Если он приходил или до сих пор приходит