Игры. Нерассказанное - Дженнифер Линн Барнс Страница 24

– Это я недосмотрел, – с горечью прошептал отец, зарывшись лицом мне в волосы. – Эти мальчишки же язык за зубами не держали – всему городу растрезвонили, что закупились горючим. Чтобы «немножечко поиграть в поджог». – С каждым словом его голос все сильнее ожесточался.

Поиграть в поджог. Мне вспомнился Тоби Хоторн, лежащий на полу в хижине Джексона. Поиграть. Моя сестра погибла из-за того, что какой-то богатенький мальчишка вздумал поиграть.

– А ты уверен… – начала я.

– Анна, – отец приподнял мою голову за подбородок, – от нее осталась только горстка пепла. – Он быстро-быстро заморгал, но потом сумел взять себя в руки. – Твоя сестра мертва, и всю вину теперь свалят на нее. Вот увидишь, так и будет.

– Поджог, – повторила я, наконец догадавшись, к чему он клонит. Обвинение, по которому Кэйли была признана виновной в суде по делам несовершеннолетних. Правда, на это преступление ее толкнула мать: так она хотела запугать одного из должников.

Мать.

– Где она? – спросила я, и мой голос тоже в один миг стал жестче и злее. Отец сразу понял, что вопрос касается главы семейства Руни, а не останков моей сестры. – Где?

Моя мать явно не собиралась тратить время на оплакивание дочери, и что-то мне подсказывало, что в эти минуты она не плывет на остров Хоторнов, чтобы потребовать у полицейских правды о случившемся. Еще накануне стало ясно: она запланировала на сегодня какое-то важное дело.

Отец разжал объятия и опустил руки.

– Так ты снова часть нашей семьи?

Я отвела глаза.

– Нет.

Он выдержал долгую паузу, поцеловал меня в лоб и отстранился.

– Так я и думал, – сказал он, ясно давая понять, что разговор окончен. Он любил Кэйли. И, может, даже меня. Но этого было недостаточно.

Я пулей выскочила из дома.

* * *

Вскоре я уже была на берегу и смотрела, как океанские волны разбиваются о скалы, поднимая в воздух целую тучу брызг. Небо уже прояснилось. Дымку над океаном можно было бы принять за туман, но я-то знала – она сгустилась из-за пожара. Из-за нее разглядеть остров Хоторнов с берега было совершенно невозможно.

Поиграть в поджог. Ветер был такой сильный, что глаза заслезились. Я и сама не заметила, как зашла в воду – сперва по лодыжки, потом по икры. И, только когда вода уже плескалась у самых колен, я наконец остановилась.

Где-то там моя сестра. Живая ли, мертвая (я уже знала, что Кэйли погибла, но никак не могла смириться с этой мыслью) – я должна ее найти во что бы то ни стало.

Даже если от нее осталась только горсть пепла.

Остров был далеко от берега – вплавь не добраться, а у меня еще не настолько поехала крыша, чтобы рискнуть, поэтому я вернулась в бар. Стоило мне открыть дверь, и в помещении почти мгновенно повисла тишина. К добру или к худу, но я утратила невидимость.

Теперь я снова одна из Руни, гроза Роквэй-Вотч, и в нашей семье случилась смерть.

– Кто-нибудь, отвезите меня на остров, – сказала я.

Все взгляды были прикованы ко мне. Повторять просьбу я не стала. Вскоре один из посетителей поднялся с места.

* * *

Когда до острова оставалось около сотни ярдов, береговая охрана развернула нашу лодку. Пожар еще не закончился – на острове еще дымилось несколько очагов. С остальным справились то ли пожарные, то ли дождь.

Я смотрела на обугленный остов роскошного поместья, а из динамика снова и снова звучало предупреждение:

– Разворачивайтесь. Выживших нет. Повторяю, выживших нет.

Глава 7

Выживших нет. Эти слова преследовали меня до глубокой ночи. Береговая охрана явно никого не искала. Не прочесывала акваторию в поисках Тоби Хоторна. Его сочли погибшим.

Где-то на задворках моего сознания зазвучал вопрос: жив ли он?

* * *

Утром у меня была смена в больнице. Я вышла на работу в выстиранной форме и с темными кругами под глазами. Начальница тут же отвела меня в сторону для разговора.

– Тебе сегодня тут делать нечего, Анна, – сказала она. Моя начальница была строгим и требовательным человеком, но сегодня в ее тоне слышалась непривычная мягкость.

«Она знает, – догадалась я. – Знает про Кэйли». Я ведь так и не поменяла фамилию. Неужели все это время я напрасно думала, что никто в больнице не знает, из какой я семьи? Неужели я никогда не была невидимкой?

– Пожалуйста, мне очень нужно, – как можно спокойнее попросила я.

– Нет, Анна, ступай домой, – сказала начальница, и это была вовсе не просьба. – Отдохни недельку-другую. Я поговорю с твоим куратором, попрошу, чтобы тебя не наказывали. И чтобы я тебя не видела – по меньшей мере неделю.

Хотелось возразить, но я не стала. Я вышла из больницы с мыслями о том, что поеду прямиком к себе в квартиру, а в итоге оказалась у хибары Джексона. Я трижды постучала в металлическую дверь.

– Что надо? – спросил Джексон. Этот параноидальный вопрос заменял ему обычное человеческое «кто там?».

– Это я, – сказала я. Трудно было сказать, что мне надо. Я и сама сомневалась, что знаю ответ. Дверь наполовину приоткрылась, а когда я протиснулась внутрь, тут же за мной захлопнулась. Впервые за долгое время я обратила внимание, какой же Джексон на самом деле высокий – примерно шесть футов и шесть дюймов[11], настоящий великан. Но меня это никогда не пугало.

Куда страшнее становилось от мысли о том, что же я увижу за его спиной.

А увидела я матрас, постеленный прямо на пол. На нем лежал Тоби Хоторн. Обнаженную грудь прикрывал только тонкий слой марли. Рядом с матрасом высилась целая гора влажных тряпок.

Стало быть, выжил. Тобиас Хоторн Второй выжил благодаря стараниям Джексона, обрабатывавшего ему ожоги.

– Вы раздобыли крем с ионами серебра? – спросила я бесцветным тоном.

– Ага, раскопал немного. – Он протянул мне банку, и, только увидев грязные пятна на этикетке, я догадалась, что «раскопал» – совсем не фигура речи.

С матраса донесся звук, похожий на скрип двери – не то стон, не то скрежет.

– Вернулась-таки, – сказал Джексон.

Зря, конечно, но мне нужно было убедиться самой, что Тоби выжил. Стон еще раз это подтвердил. Мне захотелось развернуться и уйти, но никак не получалось избавиться от чувства, что Кэйли это не одобрила бы.

Она совершенно не умела затаивать зло и обиды.

Я усилием воли заставила себя шагнуть вперед, ближе к человеку, чьи «игры в поджог» стоили моей сестре жизни. Власти были уверены, что не выжил