Линда Ла Плант - Несущий смерть Страница 25

Анна улыбнулась и ответила, что все сделано с большим вкусом, хотя вид у комнаты был довольно жалкий, а на кровати высилась гора подушек с оборочками. Убранство квартиры Конни радикально отличалось от декора дома Джулии. Конни открыла шкаф и показала Анне костюмы, рубашки и обувь Фрэнка и несколько рядов с его свитерами на вешалках. Ее часть шкафа была до отказа набита одеждой. Она легонько прикоснулась к одному из пиджаков Фрэнка:

— Я все хожу сюда и трогаю их, и получается, что он вроде как со мной.

Анна кивнула и принюхалась — от одежды шел запах одеколона Фрэнка.

— А где бумаги, документы… где он хранил ежедневник и всякое такое?

Конни подошла к туалетному столику и уставилась на себя в зеркало.

— Мне нужно все, что поможет расследованию, Конни.

На покрытом пластиком столе в маленькой кухне стояли две коробки с документами Фрэнка. Чего там только не было: страховка на машину, квитанции из полиции о зарплате, пенсионные бумаги, извещения из банка, толстые конверты с квитанциями за бензин и большой блокнот с адресами, датами и временем встречи клиентов.

— Донни просто звонил, и Фрэнк ехал к нему, брал его машину — «мерс», а свою оставлял, потому что она вроде как недостаточно шикарная для клиентов.

— Какая у него была машина?

— «Фольксваген», светло-зеленый.

Анна увидела папку с документами на машину и страховкой, еще она увидела, что уже четверть девятого.

— Конни, вы позволите забрать эти коробки? Когда я все просмотрю, их привезут обратно.

— Да ради бога, — пожала плечами Конни.

Анна попросила разрешения осмотреть одежду Фрэнка — вдруг удастся что-нибудь найти и установить, кого он возил. Конни ответила, что все уже проверила и ничего не нашла.

— Он брал вещи с собой в поездки?

— Да, целый чемодан.

— Я очень сочувствую вам, Конни, поверьте. Вы такая милая, и Фрэнку повезло, что он встретил вас.

— А уж как мне-то повезло. Он мне всякие подарочки покупал. В последний раз сказал по телефону, что заказал цветы мне на день рождения.

— Когда это было?

— Два месяца назад. Я сохранила карточку — их привезли из «Интерфлоры».

Анна попросила показать ей карточку и переписала адрес магазина в свой блокнот. В коротенькой записке Фрэнк уверял Конни, что любит ее и скоро вернется домой. Тон письма был очень ласковый. Возвращая карточку Конни, Анна преодолела себя и спросила, не упоминал ли Фрэнк о женщине по имени Джулия.

— А чего это вы спрашиваете? — насторожилась Конни.

— Мы подозреваем, что он работал с женщиной, которую зовут Джулия.

— И кто она такая?

— Она живет в Уимблдоне.

— В Уимблдоне?

— Да. Фрэнк никогда не говорил о ней?

— Вот уж нет! Он что, из-за нее погиб?

— Возможно. Пока не могу сказать ничего больше.

— То есть вы хотите сказать, что он с ней был?

— Работал на нее.

— Ну, тогда вам известно, чем он там занимался!

— Да не совсем. Он работал у нее шофером — это пока все, что нам известно.

— И как же он умер?

Анне не хотелось об этом говорить, но она чувствовала, как растет напряжение Конни, как отчаянно ей хочется узнать правду.

— Мне положено знать. То есть, если у него была другая, я должна знать.

— Он просто работал на нее и ее детей.

— А, так у нее и дети имеются?

Анна не могла заставить себя сказать Конни, что Фрэнк женился на Джулии.

— Когда его хоронят?

— Не знаю. Тело еще в морге.

Конни сердито взглянула на Анну и принялась грызть ногти.

— Мне, значит, знать не положено, да? Но он меня любил, а я любила его, и что-то тут не так. И вообще — кто эта женщина? Почему он мне ни слова о ней не сказал, если она просто живет в этом чертовом Уимблдоне? Он сказал, что уедет за границу. Почему нельзя было остаться здесь, со мной?

— Я правда не знаю, Конни, но как только узнаю, сразу вам сообщу, обещаю. — Взглянув на часы, Анна сказала, что ей пора ехать.

Конни помогла ей донести коробки до машины и погрузить в багажник. Когда Анна отъезжала, Конни стояла на тротуаре и грызла ногти.

Теперь Анне предстояло проехать через весь Лондон, чтобы добраться до Пита. Меньше всего ей хотелось сейчас ужинать — нужно было тщательно просмотреть все, что отдала ей Конни, и ежедневник Донни Петроццо. Когда она подъехала к дому Пита и, не выходя из машины, наскоро причесалась и подкрасила губы, было пятнадцать минут десятого.

Пит жил на зеленой улице в Хэмпстеде, за зданием кинотеатра. Анна удивилась, что он поселился в таком красивом доме, — ей почему-то казалось, что он должен жить в квартире недалеко от Ламбета, где находилась лаборатория. Она нажала кнопку звонка, испытывая неловкость оттого, что приехала с пустыми руками.

Пит открыл дверь и остановился на пороге, уперев руки в бока:

— Ну знаете, я уже и ждать перестал!

Дверь открывалась прямо в большую комнату с местом для кухни и столовой в удаленной от входа части. Комната была красиво обставлена: большие белые диваны, огромный плазменный телевизор, тут же проигрыватель, по стенам — полки из сосны. Пол — из гладких сосновых досок, и даже в кухне — сосновые навесные шкафы и старый сосновый стол, на котором стояла ваза со свежими цветами.

— Очень красиво, — заметила Анна, отдавая Питу пальто.

— Я тут едва не зачах, пока вас дожидался, — пошутил он.

— Давно здесь живете?

— Два года. Тут было три комнаты и маленькая прихожая со встроенными шкафами, а я убрал стены и сделал одну просторную комнату. Наверху только спальня и ванная да крохотная комнатушка, которая служит кабинетом.

Анна прошла в кухню, и он подал ей большой бокал на высокой ножке, полный холодного белого вина.

— Будем здоровы, — произнес он, коснувшись ее бокала своим, — я уговорил полбутылки, пока ждал.

— Простите. Обстоятельства изменились.

— Вечно они меняются. Ну, присядьте. Сейчас подам ужин — умираю от голода.

— Я тоже. Кажется, я не обедала.

Сначала Пит разложил по тарелкам салат с орехами, рублеными яблоками и мелко порезанными апельсинами, к которому полагался свежий теплый хлеб. Потом заглянул в духовку.

— Лазанья крепко запеченная.

— Я люблю, чтобы сыр сверху был хрустящим, — ответила Анна, приступая к салату.

— Будет вам хрустящий. — Он сел напротив нее.

Анна широко улыбнулась:

— Очень вкусно! Вы, похоже, прекрасно готовите.

Он склонил голову набок и рассмеялся:

— Это же просто салат.

— Ну да, но заправка… и свежий хлеб!

Он опять рассмеялся, наблюдая, как она густо намазывает масло на хлеб.

— На нашей улице хорошая булочная, — а вообще, район у нас многонациональный.

Анна ела и облизывалась. Он сказал «у нас».

— Вы живете не один?

— Оговорился по привычке. Жил не один — с женой.

— Вы женаты?

— Был женат. Сейчас разводимся.

— Простите.

— Не за что. Все вполне прилично. К счастью, у нас нет детей, так что никто не пострадает — просто договариваемся, кому что достанется. Вообще-то, могли бы и догадаться — слишком мало мебели. Эллен переехала в Суррей, поближе к работе: она математик и преподает в Кингс-колледже. А вы где живете?

Он долго смеялся, пока она описывала свою новую квартиру, сирены, нераспакованные коробки и стычки с мистером Берком, так называемым начальником охраны. Слушая ее, он долил вина в ее бокал и убрал салатные тарелки, готовя место для лазаньи. У него была приятная, мягкая и очень заразительная манера посмеиваться. Анне было с ним легко, и она порадовалась, что приехала.

Подавая лазанью, он спросил, есть ли у нее партнер. Она принялась объяснять, что продала старую квартиру и купила новую для того, чтобы избавиться от воспоминаний. И была благодарна ему за то, что он не стал расспрашивать о «воспоминаниях», а перевел разговор на дело, которое они расследовали.

— У нас появилось кое-что интересное. Вообще-то, не у нас, а у старины Эвана Филдинга. Я как раз был у него в лаборатории, когда он это обнаружил.

— Что именно?

Пит пояснил: Филдинг никак не мог понять, что же явилось причиной смерти Петроццо, и убил много времени, пытаясь ее установить. В конце концов он велел своим ассистентам еще раз осмотреть тело сантиметр за сантиметром.

— Они ничего не могли найти — Филдинг сказал, что Петроццо просто перестал дышать, — но потом заглянул ему в рот и обнаружил под языком след укола, будто от булавки. Кто-то ему что-то вколол. Теперь Филдинг пытается выяснить, что именно.

— Успешно?

— Пока я был в лаборатории, нет, но потом он мне позвонил. Вы ведь знаете, какой он сдержанный, а тут был по-настоящему взволнован, хоть и подчеркнул, что пока не уверен на сто процентов.