Наталья Андреева - Айсберг под сердцем Страница 25

Она открыла глаза и испуганно спросила:

— А мы дверь закрыли?

— Я не помню, — хрипло ответил он и вскочил.

Дверь оказалась открытой.

— А если бы кто-нибудь вошел? — рассмеялась Лера.

— И очень хорошо! Тогда никто бы не усомнился, что у нас с тобой роман!

— Черт, совсем голову потеряла! — Она тоже встала. — Пойду в душ.

— Я говорил тебе, какая ты красивая? — Он с удовольствием смотрел на ее стройное тело, на широкие, почти мужские плечи, на сильные руки.

— Да, что-то говорил, но я не расслышала, — насмешливо сказала она и скрылась в ванной комнате.

Он услышал, как в душе полилась вода.

«Вот узнает Сашка, что у меня любовница…» Он вздрогнул. Нашел момент, чтобы вспомнить о жене! И, обмотав вокруг бедер полотенце, Алексей торопливо стал искать, во что бы налить шампанское.

Когда Лера вернулась из душа, он уже снял с горлышка фольгу и проволоку, приготовил посуду, оставалось только вынуть пробку.

— Давай! — кивнула она. — Только тихо.

— Дверь теперь закрыта, — рассмеялся Алексей. — Осталось выяснить, кто утром будет тару тайком выносить?

— Я все сделаю, а ты наливай! — лукаво улыбнулась она.

Раздался хлопок, впрочем, приглушенный. Над пузатой бутылкой появился дымок и немного пены, Алексей ловко опрокинул ее в свою чашку. Бокалов в номере не нашлось. Лере досталось вино с веселыми пузырьками и почти не досталось пены. Шампанское было холодное, оно еще не успело нагреться после того, как побывало на морозе.

С чашками в руках они рухнули обратно в постель.

— Как это ты решился? — улыбнулась Лера, отхлебнув шампанского.

— Я решился?! Да я влюбился в тебя с первого взгляда!

— Не помню, чтобы ты это говорил. Напротив. Сказал, что я тебе сразу не понравилась.

— Я сказал: тоже. Тоже не понравилась. Потому что ты меня сразу отшила. Мол, в вас, Алексей Алексеевич, нет ни единого качества, которое я бы ценила в мужчине!

— У тебя и в самом деле отличная память.

— Еще бы! Скажи честно: почему я, а не Мухин? — Он одним глотком выпил с полчашки.

— Мне тебя очень красиво представили. Лучший сыщик, талант необыкновенный, чуть ли не гений. А у женщины вперед любви бежит воображение. Вот я и вообразила себе… — она тихонько вздохнула. Алексей молчал в ожидании продолжения. Приятно, черт возьми, когда тебя хвалят! — У меня, Леша, есть пунктик: люблю умных мужчин. Ну не о чем мне говорить с дураками. Удовольствие длится пять минут…

— Пять?! — удивился он.

— Ну, десять. А дальше что? Леня — примитив. У него все мысли ниже пояса. Мне с ним откровенно скучно. К тому же для него разбитые женские сердца — как для индейца военные трофеи. Те же скальпы. Он их носит на поясе и перед всеми похваляется: вот я какой! Ни одна баба передо мной не может устоять! Противно, в конце концов. Ему только моего скальпа не хватает для полноты ощущений.

— Уразумел. — Он поднял чашку: — За молчание!

— Ты не так понял…

— Я понятливый, — он допил свое шампанское и поставил пустую чашку на тумбочку. — Иди ко мне…

Теперь они были гораздо спокойнее. Лодка плыла медленнее, волна была уже не такой высокой, а иногда ласковый штиль просто толкал их вниз по течению. Алексей изо всех сил старался, чтобы хорошо было ей, и не сразу понял, что Лера больше всего хочет именно ему доставить удовольствие.

— Э, нет, так не получится! — Он рывком перевернул ее на живот. Он все еще боялся, когда она открывала глаза. А вдруг неба в них больше нет, а есть только безжалостная сталь?

Только не видя ее лица, он мог дать себе волю. Таковы уж были правила игры. И она их приняла. Он целовал ее влажную спину, подолгу задерживаясь губами в ямочке меж ягодицами. Это было очень возбуждающе. «А с Сашей у меня никогда такого не было…»

И опять эта мысль! О жене! Неужели все любовники обречены в самые неподходящие моменты вспоминать прежних своих партнеров?

Но, с другой стороны, он знал, что при любом раскладе, независимо от того, чем у них с Лерой все закончится, в такие моменты он отныне всегда будет думать о ней. И невольно сравнивать всех остальных женщин с ней. Потому что так хорошо ему еще никогда не было…

— Мне так хорошо! — Она счастливо вздохнула и перевернулась на спину.

— У меня еще никогда подобного не было, — вслух сказал он то, о чем думал.

— Все мужчины так говорят.

— А у тебя их много было, мужчин?

— Не очень много, но достаточно, чтобы прекрасно их узнать.

— И все говорили, что у них никогда еще подобного не было?

— Ну… почти.

— Значит, ты — лучшая в мире любовница! — он попытался поцеловать ее в губы.

— Значит, ты льстец! — она ловко увернулась. — Сначала разлей остатки шампанского. Хочу выпить.

Они какое-то время отдыхали, попивая шампанское. Наконец он спросил:

— Девочки знают, куда ты пошла?

— Догадываются. Я сказала, чтобы они ложились спать. Мол, я вернусь поздно. И заперла на ключ входную дверь.

— А ты что, к себе пойдешь?

— Леша, я не могу остаться. Завтра утром тренировка. Да и тебе надо отдохнуть. Тебе вставать в полшестого.

— Ах да, — с досадой вспомнил он. — Нет, позже. Поскольку вечером не было ни игры, ни тренировки, мы с дядей Гришей придем часикам к девяти. Так что я отлично высплюсь.

— Это ты к девяти придешь. Но не он.

— Он что, там живет, в Ледовом дворце?

— У него ни жены, ни детей, — вздохнула Лера. — Работа — его все.

— Как и у тебя?

— У меня теперь есть еще и ты. Знаешь, мне кажется, я всю жизнь тебя ждала.

— А ты не слишком торопишься? Мне, конечно, приятно, но…

— Ты все еще женат? — в упор спросила она.

— Не в этом дело, Лера. Как-то все… стремительно. Что ты обо мне вообще знаешь?

— Мне кое-что рассказали. О твоих громких делах. Ты уже расследовал дело фехтовальщиков. Психологию спортсменов приблизительно знаешь.

— А… Евгений Рощин… Как же, помню. Я тогда был начальником службы безопасности у… Впрочем, неважно. Что еще обо мне говорят?

— Много хочешь знать, — рассмеялась она. — Главное, ты так же, как и я, занимался легкой атлетикой. И тоже бегал восемьсот. Как видишь, у нас много общего.

— Да что там, бегал! — отмахнулся он. — Помню, как в школе я своего тренера чуть ли не до инфаркта доводил. Как он меня песочил! — Он тихо рассмеялся. — «Что ж ты, Лешка, делаешь? Ты по секундомеру на кругу на голову сильнее всех! Но только когда один бежишь! А на соревнованиях тебя как подменяют! Зачем ты всю дистанцию за ними плетешься? И только на последних пятидесяти метрах Леша у нас просыпается! И вспоминает, что он — чемпион, когда я уже в предынфарктном состоянии!»

— А ты что? — Лера приподнялась на локте.

— Я ему: так добегаю же! И первым, ни разу еще не проиграл! Знаешь, что он мне на это сказал?

— Что?

— Добегаешь ты, Лешка, пока с тобой дрова всякие бегут. А с равными проиграешь. Тебе этих пятидесяти метров не хватит, учти. Если ты знаешь, что на голову сильней всех, надо лидировать с самого начала. Встал на дистанцию — и пошел. Ты — победитель. Так и надо себя вести. А я ему: мне, мол, их жалко. Я даю им шанс.

— А он?

— Он мне сказал, что такая жалость жестока. Поскольку я знаю, что все равно приду первым, это не жалость, а издевательство. И что меня за это когда-нибудь больно побьют. Не побили, но однажды подножку подставили, и я довольно сильно разбился.

— И после этого стал четко выполнять установку тренера? — рассмеялась Лера.

— Ни хрена! Ну не могу я с самого начала лидировать! Психология не та! Вот после этого меня и поставили на восемьсотметровку. На тактический бег, где не обязательно сразу показывать всю свою силу. Раньше я бегал полторашку, даже пять километров пытался бегать. Но потом понял, что это не мое. Спорт — не мое. А вообще, спасибо тебе, что ты вернула меня на дорожку!

— Куда? — удивилась она.

— Я опять тренируюсь. Похудел, как видишь, — он похлопал себя по животу.

— Жена тебя не узнает, — насмешливо сказала Лера.

— Там все кончено, — он с досадой допил шампанское.

— Уверен? Потому что у меня на тебя виды. — В ней опять появилось что-то от старшего тренера. Алексей слегка напрягся:

— Что ты со мной собираешься делать?

— Любить…

Ее губы были сладкие от шампанского и немного хмельные. Ему все это казалось сном. Слишком уж неправдоподобно. Саша говорила, что такое добро, как он, никому не…

Да что ж такое! Видимо, срок еще не вышел. Догорело, но не остыло, дотронешься — жжется. Лера, видимо, почувствовала: посмотрела на часы.

— Ого! Двенадцатый час! Мне пора.

А он и не заметил, как время пролетело! Но все равно попросил:

— Не уходи.

Она молча стала одеваться. Он встал и подошел к окну. Взволнованно сказал, вглядываясь в темноту: