Наталья Александрова - Ожерелье казненной королевы Страница 25

Одну стену приемной почти целиком занимало огромное окно. Это окно выходило на тот полузаброшенный дом, в котором я обитала последние дни. До моего дома было не так близко, но зато ничто его не заслоняло – ни деревья, ни гаражи. Я невольно взглянула на особняк повнимательнее.

Прямо против окна был торец дома, и в нем – тоже окно, задернутое выцветшей занавеской неопределенного цвета. Прикинув планировку, я поняла, что это окно комнаты Федора. Ну да, у него как раз последняя дверь по коридору. Это небольшое открытие меня не слишком заинтересовало, но я почему-то еще раз внимательно посмотрела на это окно.

И тут занавески на Федином окне чуть-чуть раздвинулись, и в щелке что-то блеснуло, словно на долю секунды промелькнули два солнечных зайчика.

Что бы это могло быть? Почему мелькнула двойная вспышка?

И тут мне пришло в голову вполне логичное объяснение.

Двойной блик могли отбросить два одинаковых стекла. Бинокль! Сама не знаю, как я догадалась, очевидно, в глупой моей голове наступило временное просветление.

Но откуда у Феди, с его бомжеватым видом и странными манерами, бинокль? Хотя его дикий и убогий вид в последнее время казался мне каким-то наигранным, ненатуральным. Взять хотя бы эти подмигивания разными глазами. И еще надо бы при случае за ногами понаблюдать, может, он их тоже меняет. Сегодня допустим, левую выворачивает, а завтра – правую…

Но заинтересовало меня и еще кое-что.

За кем или за чем Федор наблюдает при помощи этого бинокля? Ясно только, что за каким-то окном в торговом центре, больше тут ничего подходящего нету.

Впрочем, напомнила я себе, за кем бы он ни наблюдал, это сейчас не должно меня волновать. У меня есть собственные и куда более важные проблемы. В данный момент меня больше всего волнует, удалось ли мне отделаться от тех двоих парней явно уголовного вида, которые преследовали меня от музея писателя-демократа Скабичевского.

Я подошла к двери, выходившей в коридор, и осторожно приоткрыла ее – буквально на сантиметр.

И тут же закрыла, потому что увидела в двадцати шагах от этой двери того самого подозрительного парня, который гнался за мной по эскалатору. Он медленно шел по коридору, внимательно поглядывая по сторонам.

Черт! Что же мне тут, весь день сидеть, дожидаясь, пока он уйдет? Кстати, этот номер у меня не пройдет, потому что рано или поздно в офис вернется здешний начальник Сергей Сергеевич и сразу выяснится, что мы с ним незнакомы, что никакой встречи он мне не назначал и вообще в жизни меня не видел.

Я на минуту задумалась о своем положении.

Почему за мной гоняются эти два подозрительных типа? Чего им от меня нужно?

Я не дочь миллионера, за мою жизнь никто не заплатит выкупа. Своих денег у меня почти что нет, еле хватает на самую дешевую еду. Бабушка-дворянка не оставила мне в наследство картину Рембрандта, поскольку их не было в природе – ни картины, ни бабушки аристократического происхождения.

Все ясно: тетрадка!

Единственная моя вещь, которая может заинтересовать этих настырных уголовников, – это тетрадка из тайника! Несколько плохо скрепленных пожелтевших листочков с записями. Уголовников наняла та баба в пушистом воротнике, она у них главная. Над ней, конечно, тоже есть кто-то, она бормотала о загадочном учителе…

Не знаю, что они хотят найти в записях столетней давности, но, во всяком случае, ничего другого мне в голову не приходило.

И тут я совершила непредсказуемый поступок. Поступок, какого и сама от себя не ожидала.

Оглянувшись на дверь кабинета, из-за которой доносилось уютное урчание кофейной машины, я подскочила к кадке с монстерой, быстренько разгребла рыхлый грунт и засунула туда злополучную тетрадку, предварительно плотнее обернув ее полиэтиленовым пакетом. Мне показалось, что сухой переплет укоризненно скрипнул, будто пожилой человек тяжело вздохнул. Ничего, не развалится тетрадочка, ненадолго я ее прячу!

Сверху я присыпала сверток землей, кое-как вытерла руки бумажной салфеткой и села на прежнее место, сложив руки на коленях, как прилежная ученица.

Тут как раз вернулась секретарша с подносиком, на котором стояли две маленькие чашечки кофе.

– Вам с са-ахаром? – протянула она, поставив передо мной одну из чашек.

– С сахаром, и побольше!

Секретарша взглянула на меня неодобрительно: какой же настоящий любитель портит вкус кофе сахаром? Я явно потеряла в ее глазах несколько баллов, но мне на это было наплевать.

Чашка крепкого сладкого кофе вернула мне силы, и я уже смотрела в будущее не так мрачно, как полчаса назад.

В это время на столике у секретарши зазвонил телефон.

Она сняла трубку и пропела:

– Да-а… это вы, Сергей Сергеевич? Да-а, Сергей Сергеевич… Не-ет, Сергей Сергеевич… Хорошо-о, Сергей Сергеевич… Да, Сергей Сергеевич, вас тут дожида-аются…

Она отняла трубку от розового прозрачного ушка, взглянула на нее с сожалением, как будто трубка не оправдала ее надежд, и повернулась ко мне:

– Пове-есил… Звонил Сергей Серге-евич, сказал, что сегодня уже не приде-ет, я ему хоте-ела сказать про ва-ас, но не успе-ела, он уже пове-есил…

– Ну ладно, тогда я завтра зайду, – проговорила я, не слишком расстроенная.

Встреча с неизвестным Сергеем Сергеевичем не входила в мои планы, я и так уже довольно долго просидела в этом офисе, да еще и кофе на халяву выпила, пора и честь знать!

Я поднялась, поблагодарила девицу за кофе и вышла в коридор.

Моего преследователя не было видно – наверное, все же ушел, признав поражение. Тем не менее я не поехала вниз на эскалаторе, там я была бы чересчур заметна, а воспользовалась лифтом. Причем на этом лифте я спустилась даже не на первый этаж, а еще ниже, на нулевой, где находился продовольственный супермаркет. Оттуда я через боковую дверь выбралась из торгового центра и наконец оказалась на улице, точнее – в парке, откуда было всего метров сто до моего дома.

Опасливо оглядевшись по сторонам, я чуть не бегом припустила к подъезду.

Оставалось пройти всего шагов десять, как вдруг из кустов сбоку от тропинки выскочила темная стремительная фигура. Я ее не успела даже толком разглядеть, как на голову мне опустился плотный мешок, затем меня куда-то поволокли.

Я попыталась вырваться, задрыгала что было сил ногами, замахала руками, как ветряная мельница крыльями, но чужие сильные руки обхватили меня поперек туловища и оторвали от земли, я попыталась закричать, позвать кого-нибудь на помощь, но мешковина заглушила мой голос, так что я только наглоталась пыли и закашлялась. Тем временем меня куда-то понесли, потом бросили на что-то мягкое, хлопнула дверца машины – и мы поехали в неизвестном направлении.

Первую минуту я ни о чем не могла думать, только кашляла от пыли и судорожно пыталась освободить руки. Потом я поняла, что руки мне успели связать, причем так крепко, что я и пальцем не могла пошевелить. Тогда я перестала дергаться и попробовала рассуждать здраво. Если я еще сохранила способность рассуждать.

Для начала я попыталась понять, где нахожусь.

Судя по своим ощущениям, я лежала вниз лицом на заднем сиденье машины. Скорее всего, той самой черной машины, похожей на голодную акулу.

Ясно, что меня похитили те самые бандиты, которые гнались за мной от музея. Потеряв меня в торговом центре, они решили не тратить время попусту, а подкараулить перед домом. Значит, они точно знали, где этот дом находится. То есть, как я и думала, это не случайные грабители, а люди, связанные с теми, кто вскрыл тайник в моей комнате. И я, удачно избежав встречи в торговом центре, не нашла ничего лучшего, чем притащиться домой, чтобы они взяли меня тут тепленькой! Стоило бегать по лестницам и прятаться!

Очевидно, глупость, малость угомонившаяся, снова очнулась в моей голове. Если человек идиот, то это… Ну, дальше вы знаете, не буду повторять в сотый раз.

Успокоившись по поводу глупости, я сооб-разила, что в нынешней ситуации есть только один плюс – я догадалась спрятать злополучную тетрадку.

Правда, я понятия не имела, зачем им эта тетрадка нужна, но всегда лучше иметь хоть какой-то секрет в запасе.

Взяв себя в руки, я попыталась заговорить с похитителями. Во всех американских фильмах жертве советуют разговаривать со своими мучителями, это якобы способствует установлению контакта, злодей перестает воспринимать жертву как нечто безликое, и ему потом гораздо труднее ее убить или вообще причинить вред.

– Эй, вы кто такие? – проговорила я, пытаясь не закашляться от застарелой пыли.

У меня получилось очень неразборчиво, и никто мне, разумеется, не ответил.

– Чего вам от меня надо? Вы меня наверняка с кем-то перепутали! – повторила я попытку, но в результате получила только несильный, но довольно болезненный удар по шее.

Таким образом мне дали понять, чтобы сидела тихо, если не хочу еще раз схлопотать по шее, так что я решила молчать, чтобы зря не тратить силы.