Виктор Пронин - Божья кара Страница 25

– Что-то ты, Олег, крутовато про наших ребят, – проворчал Воеводин.

– Хорошо, выражусь красивше... Приезжают с мечтой о любви... Легкой, южной, необременительной... И местные ребята живут здесь с той же мечтой. И те, и другие осуществляют ее без больших затруднений. Это фон, на котором произошло убийство. Малейшее отклонение в психике на этом фоне обостряется и может довести человека до чего угодно. Живи наш маньяк где-нибудь в средней полосе России, среди лесов, полей и рек... Среди водителей, трактористов и бульдозеристов... Ничего бы с ним не случилось.

– Бедный ты наш! – воскликнул Воеводин.

– Я ни в чем его не оправдываю, – невозмутимо проговорил следователь. – И самую суровую кару встречу с одобрением.

– Что же, ты хочешь сказать, что у наших ребят не встречаются настоящие чувства? – спросил Воеводин.

– Встречаются. Во время допросов мы о многом говорили со Светой. Она рассказала мне о своих чувствах, которые посетили ее лет десять назад... Да, Андрей?

– Восемь, Олег Иванович. Восемь лет назад.

– Хорошо, пусть так. Но это все фон... Теперь о том, как все произошло. Света этой весной познакомилась с парнем, и поначалу вроде бы все у них было... терпимо. Она не подозревала, что человек этот испытывает куда более сильные чувства к ее малолетней дочери, а не к ней. Хотя я вполне допускаю, что и к ней он был неравнодушен – подобное встречается. Он был ниже ее не только ростом, но и... Как бы это сказать... По развитию, достоинствам, физическим данным... Она это знала и старалась, чтобы никто их вместе не видел. Поэтому мы до сих пор не знаем, кто это был, поэтому он до сих пор на свободе. Света и сейчас не хочет назвать его по той же причине – чтобы не осрамиться. Ей нужен был... мужчина на эту весну. И все. Я спросил у нее – о чем вы говорили? Знаете, что она ответила? «А зачем? Нам было чем заниматься». И я устыдился своей наивности и простоватости.

– Она так и сказала? – спросил Андрей.

– Да. Эти ее слова есть в протоколе, она под ними расписалась. Света – девушка откровенная, к тому же находилась в шоке и не стремилась выглядеть лучше, чем она есть на самом деле.

– А ей и не надо было к этому стремиться, она и так достаточно хороша.

– Может быть, может быть, – медленно проговорил Олег Иванович. – В свое время все мы были достаточно хороши. Но жизнь нас постоянно поправляет или, скажем иначе, обтесывает, убирая все лишнее, причудливое, чуждое нашей сути. Вы знаете, что Света уже имела контакты с нашими ребятами?

– Какими ребятами? – спросил Андрей.

– Правоохранительными.

– Разбой?

– А, вас уже просветили... Тем лучше.

– Почему лучше?

– Проще разговаривать.

– Ну, если уж разговаривать нам стало проще... Я задам вам несколько вопросов, ладно?

– Конечно, Андрей! Для этого я и приехал, да, Сергей? – обернулся следователь к Воеводину.

– Беседуйте, ребята, – отозвался Воеводин. – Я буду чем-то вроде буфера между вами. Чтобы не было слишком жестких столкновений. Хотя, как мне кажется, столкновений не предвидится.

– Что-нибудь известно об этом маньяке? – спросил Андрей.

– Он не из отдыхающих. И не из местных. Каждую весну в Коктебель со всего Крыма, да и не только Крыма, стекается народ на заработки – вокруг сплошная стройка. Коттеджи, дома, пляжи... Бум, можно сказать. Эту публику привлекают не только сами заработки, но и своеобразный летний контингент, простите за ученое слово.

– В чем же его своеобразие? – спросил Андрей.

– Доступность. Готовность к контактам в любой форме. Я внятно выражаюсь?

– Вполне, – вздохнул Андрей. – Вам известно, что этот маньяк, по всей видимости, сейчас в Коктебеле?

– Мы это допускаем. Поэтому со Светы не спускаем глаз. Ни днем, ни ночью. Ни на вашей голубой скамейке, ни в переулке Долинном, ни на нудистском пляже.

– На нудистском?

– А вы не знали? Она там частенько бывает... Мне кажется, ваши отношения позволяют вам по достоинству оценить ее загар... На ней нет белых пятен, простите за игру слов. Загар ровный, сплошной, приятного золотистого тона, загар, который достигается частыми заплывами.

– А вам откуда известно, что на ней нет белых пятен?

– Ха! – рассмеялся Олег Иванович. – Хороший вопрос... По нудистскому пляжу. Я же вам уже сказал, что мы не спускаем с нее глаз. В последнее время вы тоже попали в наши объективы, если можно так выразиться.

– Фотографируете?

– Конечно. Ведь преступник, если он еще здесь, в Коктебеле, неизбежно должен вертеться где-то рядом со Светой. Вам это известно?

– Да.

– От кого?

– От Светы.

– Значит, с вами она откровенна?

– Иногда.

– Это хорошо, – кивнул следователь. – Она не сможет молчать слишком долго. Заговорит. И важно, чтобы в этот момент кто-нибудь был рядом. Из тех, разумеется, кому она доверяет. Вам она доверяет.

– Надеюсь.

– Надеетесь? Словечко какое-то слишком деликатное... Не надо надеяться, в таких случаях надо знать. Должен вам сказать, Андрей, что работу нашим ребятам вы осложнили.

– Даже так... Чем?

– Появился дополнительный объект для наблюдения.

– Это я?

– Да. И наш маньяк родименький теперь будет осторожнее, к Свете не приблизится, если вы будете рядом... У нас какой расчет был... Постоянно фотографировать Свету, когда она в толпе... Он неизбежно приблизится к ней... Но с вашим появлением эти надежды рухнули. Он отшатнется. Но работу мы проделали небесполезную. У нас теперь есть картотека всех сексуальных психов Крыма и соседних областей. С портретами, биографиями, отпечатками пальцев...

– А его отпечатки у вас есть?

– И очень неплохие. Наследил все-таки. Так что дело теперь за малым – изловить, а уж доказать-то мы сможем. Однажды он все-таки оплошал. Хотя, вернее будет сказать, что оплошали мы... Света как-то, проходя мимо почты, присела на скамейку. И он подсел к ней. Видимо, они сговорились. Но вел он себя очень осторожно, можно даже сказать, грамотно. Сел на скамейку чуть в сторонке, на Свету не смотрел, поставил локти на колени и ладонями прикрыл рот, так что наш наблюдатель сразу и не понял, что они разговаривают.

– Но ведь он видел, что Света что-то говорит?

– Она мороженое купила и стаканчиком губы перекрывала. Когда наш парень сообразил что к чему, тот псих уже ушел в сторону рынка. А там, сами понимаете, народу всегда полно. Растворился.

– Но у вас есть его описание?

– Щупленький, ростом пониже Светы. Короткая стрижка. Одет под отдыхающего.

– Это как? – спросил Андрей.

– Белая безрукавка с какими-то надписями, светлые штанишки, кожаные сандалии на босу ногу. Загорелый. Примерно так выглядят все коктебельские пляжники.

– Света произнесла что-то в том смысле, что доказать его вину уже невозможно.

– А отпечатки? – удивился следователь.

– А что отпечатки – он и не будет отрицать, что бывал у Светы, ночевал, общался с дочкой... Кто-то их даже видел вместе... А кровь давно смыл.

– Кровь не смывается. Ни на одежде, ни в душе. Так что пусть она только взглядом укажет – раскрутим. Ведь где-то он жил до сих пор, у него есть родные, знакомые, соседи – не может такого быть, чтобы ничего за ним не тянулось. То, что он совершил, то, как он совершил... Подготовка нужна. Натасканность. – Последнее слово Олег Иванович произнес с неожиданной жесткостью. – К этому надо прийти. Созреть. Я уверен – если мы найдем его берлогу, там обязательно обнаружатся вещички с чужой кровью. Замытые, застиранные, вытравленные, но обнаружатся. Кровь не смывается. И сюда он приехал не зря и не случайно – скрывается. Наверняка его где-то ищут. Нюх старой овчарки подсказывает мне – найдем. Представляешь, Серега, – следователь повернулся к Воеводину, – иду по улице и чувствую его запах, его вонь, если уж называть вещи своими именами.

– Олег Иванович, – Андрей помолчал, – а общая картина преступления восстановлена?

– В общем, да. Тут у нас никаких сомнений нет. И секретов тоже нет. Вы и сами уже, наверно, все разузнали. Да и с нашим анатомом разговаривали, поэтому не буду повторяться. Несмотря на ножевые ранения, умерла девочка от удушения. Он специально не наносил ей серьезных ран, чтобы она все-таки оставалась жива... Своеобразный сексуальный садизм. И еще одна подробность – нож торчал в теле. То ли он напоследок оставил этакую визитную карточку, то ли произошло что-то непредвиденное, о чем мы сейчас говорить не можем...

– Значит, следы все-таки остаются, – пробормотал Андрей.

– Без сомнений, – заверил следователь. – Дайте нам его, и мы найдем доказательства. Может быть, вы мне не поверите, но этот человек слабак. Во всех смыслах слова. И в сексуальном, и как личность, характер... Размазня. Ведь кем попользовался – ребенком! Сам все расскажет. И будет упиваться подробностями.

– Получит семь лет, и его выпустят через три года за хорошее поведение?

– Постараюсь сделать так, чтобы этого не случилось.