Анна Литвиновы - Вояж с морским дьяволом Страница 25

Пьер обхватил ее за плечи, осыпал потоком комплиментов: фотогенична, мол, изящна, спортивна, и камера тебя любит.

– Вы тоже молодец, – сдержанно похвалила Таня. – Натуру, конечно, выбрали ужасно, но композицию выстроили грамотно.

– Красавица! Солнышко! – дурашливо вскинулся темпераментный француз. – Да откуда ты только таких слов набралась?! В ванной комнате случайно «Вестник рекламы» валялся?!!

– Я закончила Московский государственный университет, – отбрила его Татьяна. – Специалист по психологии рекламы, между прочим. А до недавнего времени работала в крупном сетевом агентстве. – И пожертвовала еще одну свою старую визитку.

– Ты меня разыгрываешь, – строго сказал Пьер.

– А зачем? – ухмыльнулась она.

– Потому что творческий директор никогда не станет вертеть задницей на съемочной площадке, – парировал он.

– Пьер, вы меня разочаровываете, – пожала плечами Татьяна. – Разве не помните, как ваш соотечественник, великий кардинал Ришелье, говорил: «Не судите опрометчиво»? Раз верчу попой – значит, у меня на то свои причины есть. – Она загадочно улыбнулась. – Может, я психологию изучаю. Таких, как вы.

– Я, кстати, не женат, но готов, – с истинно французской галантностью отреагировал он. – Вас это не заинтересует?

– Нет! – расхохоталась она. – Да и вы сами сегодня на съемках ругали мою толстую задницу!

– Тогда просто давай объявим перемирие, – весело предложил он. – А за площадку извини. Ты, раз наша, должна сама понимать – там себя не контролируешь. Да и на этих коз, на фотомоделек, нельзя не орать. А то на шею сядут.

– Но если вы еще раз скажете, что я своей задницей загораживаю солнце… – с угрозой в голосе произнесла Татьяна.

– Скажу, – беспомощно развел он руками. – У меня работа такая. Но ты знаешь что делай? Когда я начну на тебя кричать, тоже кричи, что-нибудь знаковое. «Огилви», например. Или «продакт плейсмент»! Чтоб я вспомнил, что ты за штучка…

– Договорились, – весело согласилась Татьяна.

– Ну, тогда пойдем. Я тебя с мэром познакомлю. – Пьер указал ей на благообразного, в окружении подобострастной свиты, старичка. Тот стоял, сдвинув брови, и всем своим видом выражал неудовольствие.

– Ой, какой дряхлый! И какой грустный… – отреагировала Татьяна.

– Переживает, – со знанием дела просветил ее Пьер. – Он на свой прием Лаваля звал. Это какая-то теннисная звезда. А тот не пришел.

«А я с ним завтра встречаюсь!» – едва не вырывалось у Татьяны.

Но, конечно, она промолчала.

Утро наступило через минуту после полуночи. Или просто ей так показалось?

С приема в мэрии они вернулись только к часу ночи, и Таня, в нарушение всех режимов, привезенной с собой из Москвы колбасы погрызла. А то вечная беда подобных тусовок – еды вроде в изобилии, но поесть некогда.

И провалилась в короткий сон. Проснулась от странного смешения звуков. Писклявое «пи-пи-пи» – это ее верный будильничек. А роскошное, басистое «пу-пу-пу» тогда что?

Таня вскочила, прошлепала к окну – гудение неслось с улицы – и восхищенно замерла у тщательно вымытого стекла. Совсем рядом, считай, в ста метрах, расстилалось море, белела пристань, а к ней, в туманной утренней дымке, швартовался огромный, ослепительный теплоход. И продолжал требовать: пу…пу… я тут, я приплыл! Вот красота! Никакого сравнения с двумя березами и рядами машин – видом, что открывается под окнами ее столичной квартиры.

Нет, в новой работе, определенно, есть свои прелести. Страны, города, приключения… А пробежаться бок о бок со знаменитым теннисистом по утренним улицам разве плохо? Если бы только еще спать не хотелось… Ну, ничего. Здесь, на Мальорке, ее сумку в отличие от подмосковного, блин, пансионата никто не обыскивал, и верный кипятильник с адаптером под европейские розетки удалось сохранить в целости. Тройной кофе, пара ломтиков сырокопченой колбаски – и она снова будет в форме.

Таня с удовольствием постояла у окна. Наблюдая за теплоходом, выпила кофе. От искушения выкурить сигаретку удержалась – какой спорт после никотина? Облачилась в спортивный костюм с пижонским лейблом «Джуси Кутюр» и в верные старые кроссовки. Сверху накинула лавалевскую куртку «Espana» – будем надеяться, теннисист оценит. И выскочила из номера.

Рафа уже ждал ее в вестибюле гостиницы. Выглядел скромно, глаза прятал под темными очками, охрана если и сопровождала его, то не показывалась. Теннисист увидел Татьяну и расплылся в улыбке:

– А я боялся, что ты проспишь!

– Ты с ума сошел, – ласково упрекнула она.

– Ну, прием у мэра, танцы, алкоголь, мужчины… – лукаво подмигнул он.

Может, сказать ему, что в сравнении с ним другие мужчины никуда не годятся? Нет, преждевременно.

– Побежали? – весело предложила она.

– Побежали! – согласился теннисист.

Они вышли из гостиницы. По Пальма-де-Мальорке плыл уверенный, с кристально чистым воздухом, молочный рассвет. С моря – его слегка штормило – долетали соленые брызги. По улице спешили редкие автомобили.

– Я обычно бегаю по набережной! – крикнул Лаваль.

– Не возражаю! – согласилась Татьяна.

Ох, до чего хорошо! Она бы бок о бок с этим красавчиком всю жизнь бегала!

…Полчаса пролетели, будто пара минут. Таня даже не запыхалась – то ли второе дыхание открылось, то ли Лаваль ее щадил, бежал не спеша. И вот теннисист уже объявляет:

– Сбавляем темп!

Ну, это всегда с удовольствием. Тем более что они как раз порт пробегают. И к причалу, устланному ни много ни мало ковровой дорожкой, швартуется изумительной красоты яхта. Татьяна подобных прежде никогда не видела – огромная, что твой пароход. Но вместе с тем стройная, будто лань, и изящная, как балерина. И надпись на борту гордая и стильная: «ПИЛАР» [7] . «Вот тебе и восточный человек! – подумалось Тане. – Он, оказывается, романтик. Старика Хемингуэя любит…»

Садовникова хотя и равнодушна к яхтам, но у штурвала такой постояла бы с удовольствием.

– Нравится? – кивнул в сторону судна Лаваль.

– Да, – восхищенно кивнула Таня. – Часом, не твоя?

– Увы, я не мореход, – погрустнел Лаваль. И, к удивлению Тани, продемонстрировал недюжинную (для профессионального теннисиста) эрудицию: – Да и разве я похож на капитана Блада?

– Ты лучше, – польстила она.

А с яхты тем временем спустили трап, и по нему одна за одной заскользили вниз красивые, как на подбор, девушки. И все – в вечерних нарядах. Походка многих была нетверда, и матрос у трапа весьма кстати поддерживал их перед свиданием с землей.

– Закончилась корпоративная вечеринка? – пошутила Татьяна.

– Почти, – кивнул теннисист. – Закончился прием на яхте Ансара. Красавицы возвращаются домой.

Ансар. Опять Ансар.

Да вот, кстати, и он сам. Расположился на палубе, весь, будто Мефистофель, в черном, и пристальным взором наблюдает за исходом своих красоток. Фу, пошлятина. Одно интересно: какого размера бриллианты уносит с собой каждая из красавиц?..

Татьяна резко отвернулась от яхты, взяла своего спутника под руку, промурлыкала:

– Ну, что теперь? Мы заслужили по стаканчику грейпфрутового сока?

– И даже – по чашке кофе! – улыбнулся теннисист.

Неуловимый взмах руки – и рядом уже останавливается давешний спортивный «Мерседес», а водитель, как и вчера, молча протягивает Рафе ключи.

– Рафа… А можно, я поведу? – вкрадчиво просит Татьяна.

– Он очень мощный. И норовистый, – предупреждает теннисист. Но ключи отдает.

А Таня, оказавшись за рулем, трогается с такой пробуксовкой, что Ансаровы гостьи дружно взвизгивают и даже невозмутимый яхтовладелец, она видит в зеркальце, вздрагивает на своей палубе.

После кофе, сока и еще часа приятной болтовни и обещаний обязательно встретиться – скажем, через месячишко, где-нибудь в Лондоне – Рафа подвез Татьяну к ее гостинице. Как истинный джентльмен, бросил не у дверей, а проводил до стойки портье и, бедненький, нарвался. Портье теннисиста узнал, затряс великому земляку руку, на шум сбежались швейцар с горничными, и Лаваль еще минут десять подписывал гостиничные проспекты и старые билеты в киношку. Таня на раздаче автографов присутствовать не стала – распрощалась с теннисистом и убежала к себе в номер. Во-первых, уже надо спешить на съемки, а во-вторых, слегка обидно, когда не вокруг тебя восхищенные поклонники толпятся.

Но не успела даже скинуть спортивного костюма, как в дверь номера постучали.