Марина Серова - Угнать за 30 секунд Страница 25

Так или иначе, но все же не надо мне откровенничать с Фомичевым, хотя он вызывает у меня чувство, близкое к симпатии. Если вообще можно говорить о симпатии применительно к этому своеобразному, бесспорно, очень сложному и закрытому человеку.

– Ну? – выговорил он.

– К сожалению, Георгий Артурович, мне нечего добавить.

– Значит, вы мне не поверили…

– Почему же? Только я ведь не могу сказать вам того, чего не знаю. Вы, верно, хотели узнать о местонахождении «Рено». И я бы рада вам помочь, но ничего не знаю.

– Поймите, Женя, ведь речь идет и о судьбе близкого вам человека.

– Я понимаю, но…

– Значит, вы не знаете, где автомобиль Косинова?

– Нет.

– И не предполагаете, где могли бы находиться Кораблев и Хрущев?

– Если бы я могла предполагать, я бы немедленно туда направилась. Ведь, – по крайней мере, так говорите вы – они держат у себя Людмилу Прокофьевну.

Генерал испытующе посмотрел на меня, а потом со вздохом откинулся назад и произнес:

– Очень жаль. Очень жаль, что мы все-таки не смогли быть до конца откровенны друг с другом. Мне это тем более обидно, что вы – дочь уважаемого мною человека, который…

– Георгий Артурович, вы как некролог по моему поводу произносите, – несколько принужденно усмехнулась я.

– Ну уж… – Он возвел кверху руки и чуть прихлопнул ладонями. – Скажете тоже – некролог! Боже упаси вас от такого в ближайшие пятьдесят лет.

– Долгий срок вы мне намерили, – отозвалась я, – благодарю.

– Если бы от моих слов могла зависеть реальная расстановка событий… – вздохнул генерал Фомичев и, поднявшись, протянул мне руку: – Ну что же, до свидания. Рад был встрече с дочерью Максима Прокофьевича. Честно говоря, не думал, что после нескольких лет работы в «Сигме» и затем частным телохранителем можно еще сохранить красоту.

Я засмеялась:

– Делаете комплименты не по чину, товарищ генерал. Это лейтенанты, ну максимум – капитаны могут.

– А меня вы, значит, зачислили в старики? – ответно улыбнулся он.

Зазвонил телефон. Фомичев вопросительно взглянул на меня, и я быстро произнесла:

– Не буду вас отвлекать. Меня пропустят без вас?

– Да, безусловно. Досмотрят, конечно. Как положено. Но ведь у вас пропуск, тем более они видели вас со мной и знают, что вы идете от куратора. Простите, мне звонят.

Я распрощалась и вышла из кабинета.

Встреча с Фомичевым оставила у меня двоякое и – в целом – тяжелое впечатление. С одной стороны, демонический ореол генерала, навеянный Кешолавой, изрядно подрассеялся, лично мне показалось, что Фомичев – вполне… гм… человечный индивид, ничего сатанинского в нем нет, если не считать легкой мефистофельской хромоты. С другой стороны, меня давило, тяготило, плющило то, что он мне сообщил. Судя по всему, он говорил со мной достаточно искренне и открыл тайну, о которой не подозревали многие, в частности, следователь Лев Грузинов. Не скажу, что меня сильно отвратило известие о спецслужбистском настоящем Костюмчика и Микиши. Печальнее было другое – с явной настойчивостью Фомичев упирал на то, что это именно ОНИ убили Косинова. И что они – с непонятной пока что для меня целью – похитили тетушку.

Неужели это так и есть?

Как бы ни был авторитетен источник сведений, они всегда нуждаются в проверке. В любом случае мне следовало каким-то образом найти Костюмчика и Микишу или сделать так, чтобы они сами вышли на меня. Но как это сделать?

Размышляя обо всем этом, я преодолела все точки контроля в обратном порядке и вышла на улицу. Мы общались с генералом Фомичевым около часа, так что сейчас было почти десять. Авиарейса на Тарасов сегодня уже явно не будет. Снять номер в гостинице? Честно говоря, не хотелось мне сейчас оставаться одной в пустом и неуютном (я никогда не любила гостиниц) номере, да еще наедине со своими мыслями. Хотя ровным счетом…

Ровным? Кто произнес внутри меня это слово? Ну конечно, Ровное! Алексей Фомич и Антон Кузьмич, или как их там, не имеет значения… Смешные дядьки-алкоголики, которые первыми обнаружили останки человека, убитого, по словам Фомичева, племянником одного из них. Переночевать у них, поговорить… Быть может, через них удастся нащупать что-то, что поможет мне выйти на Кораблева и Хрущева? Хотя некая условность и даже иллюзорность этого «что-то», бесспорно, чувствовались заранее.

Я подняла руку, останавливая такси, и, наклонившись к окну, произнесла:

– До Ровного не докинешь?

– Куда? – спросил таксист. – До Ровного? Это где кого-то убили, что ли? Плитой приплющили, как жука? Не, не поеду. Далеко.

– Два счетчика, – сказала я.

– Не, не поеду. Я по городу больше накручу, чем в это Ровное переться. Далеко. Выйди вон на трассу за теми домами, там тебя кто-нибудь подберет.

– Спасибо, – сквозь зубы процедила я.

Впрочем, идти до трассы за те дома мне не пришлось. Возле меня притормозила белая «Волга», и веселый мужской голос окликнул:

– Вас подкинуть куда-нибудь?

– Да вы все равно не поедете, – махнула рукой я.

– Да почему ж так сразу? Вам куда, на девятый круг ада? Может, и туда поеду.

Юмор водителя пришелся мне по вкусу. Я открыла дверцу и сказала:

– Сколько мне будет стоить, если до Ровного? Городок тут у вас такой есть, где недавно убийство было.

– Мрачно аттестуете, однако, – усмехнулся водитель. – Довезу, садитесь. Повезло вам. Мне самому в ту сторону, правда, не так далеко, на дачу. Но уж докину, по пути-то. А деньги спрячьте. Гусары денег не берут.

Я села, откинулась на спинку кресла и улыбнулась:

– Ну тогда поехали… поручик.

Глава 11

– И что же берут гусары? – спросила я, разрушая тишину после десятиминутного молчания.

– Берут гусары… – протянул водитель, и я уже ждала того, что этот, в принципе, довольно приятный молодой мужчина начнет лепить о том, что неплохо было бы съездить к нему на дачу, съездить прямо сейчас, потому что погода прекрасная, а в багажнике у него есть шампанское и превосходная закуска, можно и шашлычков-балычков употребить…

Но ничего подобного не произошло. Вопреки всему, он даже не попытался меня уболтать. Да, кажется, и мысли у него такой не возникло, потому что иначе он не стал бы говорить и делать то, что сказал и сделал пару минут спустя.

– Что же берут гусары? – повторил водитель мой вопрос и наконец ответил на него: – А гусары… гм… берут попутчиков.

Впереди, метрах в пятидесяти от нас, огнем фар выхватились две фигуры. Мужчина голосовал, девушка стояла чуть поодаль.

– Попутчиков? – переспросила я не без некоторого, впрочем, облегчения. Все-таки какая-то определенность, и теперь ясно, что он на самом деле едет на дачу и не собирается меня кадрить. Примерный семьянин, наверное. Вон и обручальное кольцо у него на пальце. – Ну так остановитесь, поручик. А то время позднее, а у нас такие жлобы по дорогам разъезжают, ни за что не возьмут. Не чета вам.

– Спасибо за доверие, – сказал водитель, притормаживая.

Голосовавший мужчина сунулся в окно и бросил:

– Брат, извини, куда-нибудь поближе к Ровному не подкинешь? А? А то мы тут зазимуем, черт-те что… Собрались на природу выбраться, а тут, понимаешь, такая незадача, хоть плачь. В общем, как?

Мой водитель вздохнул.

– Повезло вам, ребята, нам как раз до Ровного. Давайте загружайтесь на заднее сиденье.

– Вот это фарт, – обрадовался мужчина, – совсем другое дело. Ленка, прыгай назад!

В салоне он сунул «поручику» две сотенные, невзирая на то, что тот скептически мычал и, кажется, не особенно был склонен их брать. Но деньги есть деньги, и через несколько секунд водитель смял купюры и не глядя сунул в карман.

– Погода-то, говорю, какая, да? – вещал явно обрадованный мужчина с заднего сиденья. – Мы с Ленкой на природу отправились, а нас взяли да и высадили. Глупости, да? Вот стояли и думали, что же нам, пятнадцать километров до Ровного пешком чапать, да еще в потемках? Тут один мой знакомый как-то раз собирался в Ровное съездить, а у него возьми да и произойди неприятность. Машина у него сломалась, в общем.

– Бывает, – равнодушно отозвался «поручик».

– И если бы еще машину починить можно было, так нет! Ее капитально сплющило. И самое смешное, – продолжал словоохотливый автостопщик, – что сплющило ее в самом буквальном смысле. Ну, плиту на нее уронили, такая незадача, понимаешь.

В голосе его прозвучал острый, как бритва, сарказм. Я вздрогнула и резко обернулась, но уже было поздно: что-то пропело в воздухе, я открыла было рот… но губы только дрогнули, конвульсивно сжимаясь и разжимаясь, как у вытащенной на сушу рыбы, и я почувствовала, как по всему телу расползается губительное и неодолимое ватное онемение. Я поднесла ладонь к горлу и наткнулась на что-то колючее, тонкое и холодное, торчащее у меня под левой скулой.