Андрей Воронин - Отражение удара Страница 25

О еде он старался не думать — сейчас, посреди ночи, ее негде было даже украсть.

«На вокзал надо идти, — подумал Витька. — Пропаду на хрен, околею…»

Впереди опять сверкнули фары. Они горели совсем низко и были широко расставлены. Это могла быть навороченная иномарка какого-нибудь выбившегося в люди бандита, но с такой же вероятностью фары могли принадлежать милицейскому «форду» или «мерседесу», которых в последнее время в Москве развелось неимоверное количество. Шансы были пятьдесят на пятьдесят, и Витька решил не рисковать. Он чувствовал, что сегодняшнего риска ему хватит на несколько лет вперед, а при экономном расходовании эту дозу можно было спокойно растянуть на всю оставшуюся жизнь.

Шкилет торопливо огляделся. Шея ворочалась с трудом, словно у него уже началось трупное окоченение. Поблизости обнаружилась узкая полукруглая арка, пронзавшая насквозь толщу старого, довоенной постройки дома. Впрочем, в таких тонкостях Шкилет не разбирался.

Арка представляла собой надежное укрытие, и это было все, что его в данный момент интересовало.

Он нырнул в провал, мгновенно растворившись в темноте, и прильнул всем телом к холодной шершавой штукатурке. Штукатурка пахла сыростью, пальцы мальчишки нащупали какие-то борозды. Одни борозды, мелкие и шедшие в разных направлениях, были, наверное, оставлены гвоздями наскальных живописцев, а другие, глубокие горизонтальные царапины, похоже, образовались из-за того, что далеко не каждый водитель мог точно вписаться в эту каменную кишку.

Машина неторопливо прокатилась мимо, и Витька прерывисто вздохнул это все-таки оказался милицейский «форд» с потушенными мигалками. Сквозь боковое стекло Шкилет разглядел тлеющий огонек сигареты, и ему страстно захотелось курить. Витька на секунду задумался. С одной стороны, сигарет оставалось всего две штуки, а с другой — что же их теперь, до самой смерти беречь?

Шкилет вздрогнул и поежился. Сегодня вечером слово «смерть» перестало быть для него пустым звуком Сегодня он заглянул в ее пустые глазницы, ощутил ее смрадное дыхание и понял, что хочет жить. В грязи, в муках, в колонии — как угодно и где угодно, но жить.

Мысли были совершенно недетские, Витька понимал это лучше любого психолога, но он понимал также, что от этого никуда не денешься. Он вовсе не стремился к раннему взрослению — просто так сложилась жизнь Шкилет вздохнул и потянул из пачки предпоследнюю сигарету. Дрожащий огонек на пару секунд высветил худые скулы, вздернутый нос и сведенные к переносице сосредоточенные глаза. Потом спичка полетела в сторону, прочертив в воздухе коротенькую огненную дугу. Витька глубоко затянулся и сделал шаг в сторону улицы.

Позади раздался шорох. Шкилет вздрогнул и хотел было обернуться, но не успел. Его рывком притянули к чему-то податливому, влажному, пахнущему кожгалантереей, табаком и пролитой водкой. Витька сообразил, что это чья-то кожаная куртка. За доли секунды в его мозгу пронеслись десятки жутких рассказов о притаившихся в таких вот арках извращенцах и даже охотниках за донорскими органами. «Утекай… В подворотне нас ждет маньяк», вспомнилась ему строчка из подслушанной где-то песенки, а в следующее мгновение в детское горло впился капроновый шнур удавки.

Начни Витька рассуждать и изобретать планы спасения, все кончилось бы быстро и в меру болезненно Но, выиграв пару часов назад первый в своей жизни бой не на жизнь, а насмерть, Шкилет все еще был взведен, как боевая пружина, хотя и полагал себя смертельно уставшим и готовым вот-вот околеть от холода, голода и недосыпания. Кроме того, он был вооружен. Смешная пика, сооруженная из обломка лыжной палки, словно сама собой выскользнула из-под куртки и удобно, прикладисто легла в ладонь. Не помня себя от боли, ужаса, Витька перехватил пику поудобнее, взявшись за нее обеими руками, извернулся и нанес короткий удар назад, со стороны выглядевший так, словно парнишка делал себе харакири. Убийца был заметно шире тринадцатилетнего подростка, и обломок лыжной палки, лишь слегка чиркнув по старенькой джинсовке, вонзился незнакомцу в ребра.

Этот удар, конечно же, не смог прорвать плотную кожу куртки, но все же убийца, болезненно зашипев, присел и на миг ослабил смертельную хватку. Витька-Шкилет ужом выскользнул из-под удавки, развернулся и наотмашь ударил своей пикой, целясь по смутно белевшему в темноте размытому овалу лица. На этот раз он промазал, и удар пришелся не по глазам, как он рассчитывал с холодным спокойствием человека, которому нечего терять, а по прикрытому вязаной лыжной шапочкой черепу. Чуть повыше виска. Убийца охнул и схватился за голову.

Витька бросился прочь, не разбирая дороги. У него вдруг прорезался голос, и он завопил во всю мочь легких, пронзительно и отчаянно, изо всех сил работая ногами и все еще сжимая в кулаке обломок дюралевой трубки с кривым, похожим на стилизованный язычок пламени наконечником — нелепое оружие, во второй раз за несколько часов спасшее ему жизнь. Он выскочил на Малую Грузинскую и, продолжая отчаянно вопить, как мчащаяся по вызову пожарная машина, пересек проезжую часть и стрелой полетел по тротуару. Пробежав пятьдесят метров, он с разгона врезался головой в объемистый живот пожилого гражданина, выходившего из-за угла.

Пожилой гражданин оказался пенсионером Пряхиным, который вот уже третий год подряд мучился бессонницей и, невзирая на опасности, которыми пугали его родные и знакомые, каждую ночь совершал прогулки по окрестностям, всякий раз меняя маршрут, чтобы не так скучать в своих одиноких странствиях. Будучи протараненным летящим сломя башку неопознанным объектом, издававшим потусторонние звуки, пенсионер Пряхин не устоял на ногах и с размаху сел на асфальт, безнадежно испачкав при этом светлый плащ. Пенсионер Пряхин каждую субботу смотрел сериал «Секретные материалы», по присущей восторженности принимая эту белиберду за чистую монету, и первой мыслью было предположение, что он наконец сделался объектом контакта с внеземной цивилизацией. Правда, контакт на поверку оказался жестковат совсем в стиле любимого сериала пенсионера Пряхина, — но достойный пожилой гражданин повел себя подобающим образом и, невзирая на боль и неожиданность, вцепился в неопознанный объект мертвой хваткой.

Объект на поверку оказался мальчишкой, страшно неухоженным, напуганным до потери дара речи и вдобавок вооруженным металлической палкой, которой он с перепугу попытался изувечить своего спасителя. Пока они возились на тротуаре, к ним подкатил милицейский «форд», и оба гладиатора успели по разу схлопотать резиновой дубинкой, прежде чем недоразумение разъяснилось.

Добившись, наконец, от Витьки какого-то толку, патрульные бросились в подворотню, но убийцы, разумеется, давным-давно след простыл. Тем не менее, недетские приключения Витьки Гущина по прозвищу Шкилет на этом закончились, а поднятый посреди ночи с супружеского ложа майор Гранкин получил окончательное подтверждение версии, согласно которой в районе Малой Грузинской завелся маньяк. Узнав адрес, по которому располагалась пресловутая подворотня, где он обитал, Гранкин неопределенно хмыкнул и энергично потер ладонями щеки, чтобы окончательно проснуться — по названному дежурным адресу проживал милитаризованный библиофил Забродов.

Глава 7

— Ты меня, конечно, извини, но это мне определенно не нравится, неприятным металлическим голосом сказала Алла Петровна, не глядя на лежавшего в постели мужа. — Насколько я понимаю, ты отмечал новоселье с коллегами. Это, конечно, не возбраняется, но надо же, в конце концов, и меру знать. Никогда не думала, что ты способен пропить получку. И опять начал курить, у тебя в кармане сигареты.

— Ий-я? — с трудом разлепив пересохшие губы, удивился Сергей Дмитриевич. — У меня?.. Ах, да… Вчера… Вчера? — вдруг встревожился он.

Алла Петровна обернулась и окинула его критическим взором.

— Хорош, нечего сказать, — заметила она. — Вчера, вчера, не беспокойся. Слава Рипа ван Винкля тебе пока что не грозит.

— Какой Слава? — тупо переспросил Сергей Дмитриевич. Перед глазами у него плыли черные круги, голова трещала, а во рту было такое ощущение, словно, пока он спал, там свила гнездо семейка стервятников. — С чего это он будет мне грозить?

— Хорош, — повторила Алла Петровна.

Сергей Дмитриевич с виноватой тоской посмотрел на жену. Она была, как всегда, свеженькая, только что из душа, в шелковом халате, который он так любил, с обмотанной полотенцем мокрой головой.

— Душ принимала? — зачем-то спросил Сергей Дмитриевич.

— Принимала… И тебе настоятельно советую. Хотя тебе, похоже, больше по душе грязевые ванны.

— Слушай, — с нехорошим предчувствием спросил Шинкарев, — я что-нибудь натворил?

— А то как же. Посмотри на себя! На голове шишка, на ребрах ссадина, куртка вся в какой-то дряни… по-моему, тебя рвало, причем не один раз. От получки остались какие-то гроши, я полночи не спала, в окно смотрела. По улицам всякая сволочь шатается, и ты туда же.