Дмитрий Стрешнев - Крутой секс Страница 25

— Чудесно! — подбадривал сзади Сева. — Остались сущие пустяки!

Профессор пополз по лестнице. Сева с беспокойством следил, как понемногу удаляется его сгорбленная дергающаяся спина. Лестница так и норовила перевернуться. Навалившись животом, Сева изо всех сил заставлял ее лежать смирно. Когда была преодолена половина пути, лестница начала жалобно скрипеть, и профессор застыл, задрав тощий зад.

— Да ползите же! — завыл Сева.

Профессор снова пополз.

Прошла целая историческая эпоха, после которой лестница, наконец, радостно крякнула, освободившись от профессорского тела.

Очутившись на крыше, профессор замахал руками и запрыгал как воробей.

— Я уже здесь! Теперь ваша очередь, Всеволод!

— Держите лестницу! — сдавленным голосом закричал Сева. — Крепче держите!

Впереди было страшно, но сзади — еще страшнее. Сева затылком ощущал, как к нему подкрадывается что-то отвратительное и опасное.

Профессор опомнился и, растопырив руки, упал грудью на лестницу. Чувствуя, что теряет сознание от страха, и громко дыша, Сева распластался над пропастью.

— Главное — не смотреть вниз! — приказал он себе.

Если профессор во время путешествия через бездну напоминал жучка, то Сева был больше похож на гусеницу. Но, на что бы он ни был похож, свое опасное путешествие он завершил быстрее, чем профессор.

Снова очутившись на прочной тверди, Сева некоторое время приходил в себя, слушая восклицания профессора:

— Смотрите, какая прекрасная большая реклама! Вон там, в конце соседней крыши! Она повернута к нам задней стороной, но, кажется, я разбираю, какие там буквы! Верхнее слово — это «Салон». Знаете, что из него можно сделать?

— Профессор, вы больной! — простонал Сева.

— Я не больной, я просто, знаете ли, одержимый. Легко, думаете, заслуженному ученому на незаслуженной пенсии?

— Ладно, — сказал Сева. — Хватит вашей философии. Скажите лучше, что будем делать дальше?

— Да вы только посмотрите, на какую крышу мы попали! — радостно сказал профессор.

— Ну, и какая это крыша? — спросил Сева.

— Это крыша старого дома!

— И что из того?

— Как я вам уже рассказывал, старые дома лучше новых. И стоят они впритык… Вон, пожалуйста, смотрите: стена! Да еще с пожарной лестницей!

— Мы что — опять куда-то полезем? — спросил Сева, теряя последнее мужество.

— А как же! Разве вы забыли, Всеволод: мы ищем Катю!

Вспомнив о Кате, Сева немного приободрился, но все же выразил сомнение:

— А вы уверены, Аркадий Марксович, что нам нужно именно туда?

— Уверен! — убежденно сказал профессор. — Чем выше мы залезем, тем лучше сумеем сориентироваться.

— Постойте! — схватил его за руку Сева. — Там кто-то есть.

— Где?

— Там, куда вы хотите лезть.

— Не вижу, — сказал профессор.

И немудрено, потому что фигура, которую видел Сева, с неизъяснимой ловкостью вдруг переместилась по совершенно гладкой стене и пропала.

— Совершенно точно говорю вам: я кого-то там видел! — с горячностью повторил Сева.

Больше никто из них не успел ничего сказать, потому что в воздухе разлетелись рычание и крики, и на другой соседней крыше появились смутные фигуры, среди которых Сева и профессор к своему ужасу увидели, а точнее — угадали по голосу Филиппа Марленовича. И, конечно, они не нашли ничего умнее, как закричать:

— Филипп Марленович! Мы здесь!

Филипп Марленович их не услышал, потому что был сильно занят тем, что ящиком с инструментами отбивался от наседавших на него бродяг.

— Как он туда попал? — в изумлении воскликнул профессор. — Это же невозможно!

— А как мы попали сюда? — резонно сказал Сева, с содроганием вспоминая свое путешествие по лестнице. — Это, по-вашему, возможно? Значит, ваш ученый-моченый друг тоже как-то изловчился.

Тем временем Филипп Марленович метнул ящик с инструментами во врагов и бросился бежать по неудобной покатой крыше, то и дело рискуя скатиться с нее. Добежав до края, он стал карабкаться на железный остов той самой рекламы, которой недавно восхищался профессор.

— Держись, Филипп! — подбадривал Аркадий Марксович своего приятеля. — Лезь выше! Покажи, с кем они имеют дело!

Словно услышав эти слова, Филипп Марленович вскарабкался на самый верх сооружения. Злодеи сначала заколебались, но потом полезли следом. Сева и профессор издалека в бессилии наблюдали за последней потасовкой, разгоревшейся над электрическим заревом рекламы. Потом раздался протяжный крик, застонало железо — и с другой стороны ажурной конструкции в отблесках разноцветных огней появился дрыгающий ногами силуэт.

— Это Филипп! — закричал профессор. — Он сорвался, но за что-то ухватился! Кажется, за букву!

Снова раздался жалобный звук страдающего железа, и Филипп Марленович исчез. Из рекламной конструкции брызнули снопы искр. Бродяги, заголосив, посыпались вниз, но, в отличие от Филиппа Марленовича, обратно на твердую крышу. Рекламная вывеска погасла, и темнота, словно занавес, опустилась на подмостки, где только что завершился третий акт трагедии.

— Он упал! — застонал профессор. — О ужас! Он погиб!

— Боюсь, что это так, — скорбно сказал Сева.

— Сделайте же что-нибудь!

Сева достал мобильный телефон и набрал нужный номер.

— Алло! Скорая? Человек упал с крыши, но возможно, еще жив…

Сева, как мог, объяснил адрес места происшествия.

— Что же нам теперь делать? — спросил профессор со слезами в голосе.

— Кажется, я догадываюсь, что нам делать, — сказал Сева, который увидел, что в окне, из которого они с профессором вылезли, появились неясные силуэты.

Схватив край лестницы, которая все еще висела над бездной, он потянул ее на себя, но крепкие руки уже вцепились в добротный немецкий металл с противоположной стороны.

— Профессор, помогите! Надо сбросить лестницу вниз, пока к нам по ней не перебрались!

— О чем вы говорите, Всеволод! Как это — сбросить? Мы заплатили за нее безумные деньги — шестнадцать тысяч рублей!

— Наплюйте на деньги, профессор! Жизнь дороже!

— Все равно уже поздно, — сказал профессор, глядя через Севино плечо.

Сева обернулся. Первый храбрец в довольно приличном пиджаке (во всяком случае, так казалось в темноте) и детском картузике уже полз к ним по лестнице.

— Почему же поздно? — воскликнул Сева. — Сбросим этого гада вместе с лестницей!

— Вы что! — выпучил глаза профессор. — Это же уголовное преступление!

— А если нас здесь убьют — это не уголовное преступление?

— Оставьте ваше ерничество, в суде оно вас не спасет.

— Как же вы, ученые-моченые, умеете все испортить своими дурацкими формулировками! Ну, если вы такой умный, то скажите, что нам делать?

— Формулирую, — сказал задетый за живое профессор. — Бежать, карабкаться, прятаться.

— Куда же бежать прикажете?

— У нас один путь: вон к той железной лестнице в стене, о которой я вам уже имел честь вам докладывать.

Сева и профессор побежали по крыше. Профессор пару раз со вздохом обернулся, ему было жалко добротное немецкое изделие за шестнадцать тысяч рублей. Когда они полезли вверх по стене, Сева сказал:

— Бедный Костик! Что же, интересно, случилось с ним?

— Я тоже как раз подумал об этом, — признался профессор.

— Как он был прозорлив, когда дал мне свой номер! — воскликнул Сева, доставая мобильный телефон.

Через несколько минут он встревожено сказал:

— Не отвечает.

— Кошмар! — опечалился профессор. — Неужели с ним тоже произошло что-то ужасное?

26

Действительно, что же произошло с Костиком, который остался размахивать чемоданчиком перед скопищем бродяг? А вот что. Как только Сева, профессор и Марлен Филиппович скрылись, Костик сказал, обращаясь к собравшимся перед ним субъектам:

— Любому, кто сунется, голову проломлю! А теперь слушайте сюда. Очкарик-профессор и его лысый друг сегодня получили зарплату, а у молодого долбидуя жемчужные запонки, видели? Драться совсем не умеют. Кроме того, тому, кто принесет мне очки профессора, даю пятьдесят баксов, за кепку седого — тоже пятьдесят, а за галстук молодого — сто баксов.

Откровенно говоря, Костик и сам не верил, что эта провокационная речь подействует на деклассированную шваль. К его удивлению, бродяги послушно кинулись вдогонку за добычей. Гордый своим триумфом Костик двинулся прочь, ощупывая руками стены и сожалея об отсутствии фонаря. Но внезапно негромкий голос сказал из темноты:

— Поставь чемоданчик и отойди в сторону.

Костику показалось, что он уже слышал этот голос, но подробнее припомнить он не успел, потому что голос снова велел:

— Леха Могила, следи, чтобы он не рыпался. А Колька Халява пусть возьмет чемодан.