Владимир Михайлов - Искатель. 1962. Выпуск №3 Страница 25

Николай с любопытством смотрел на коробку.

— Сюрприз?

— Извольте открыть, государь… — радостно закивал Келлер,

Царапая ногтями лак, царь открыл крышку. На черном бархате тускло блеснули тридцать шесть серебряных дисков[3].

— О, моя персона! Похож… Медали новые? — вскинул брови Николай.

— Фамильный рубль, ваше величество. Вы и августейшая семья… — поклонился Келлер.

Николай вытянул губы трубочкой, улыбнулся…

— Интересно…

Достал монету, перевернул.

На полированной поверхности монеты — семь кружочков, а в них — изображение сыновей и дочерей в профиль. В центральном восьмом кружке — профиль жены Александры Федоровны.

Николай минуту подумал, потом сказал:

— Молодец. Печешься о благе государства. Не забуду…

Чувствуя, как от радости заходится сердце, Келлер простонал:

— Государь… Майн кениг…. Повергаю к священным стопам…

— Только вот что, братец, — Николай отодвинул монету и прищурился, — жена-то похожа на покойную матушку… Ты уж исправь, сударь, да и резчика примерно накажи. А за усердие вот…

Миниатюрным кинжалом нацарапал на рубле: «Николай», протянул Келлеру.

— На память. Тебе. Возьми

— Недостоин… — припал Келлер к руке царя, — недостоин… Внукам, детям навечно…

— Иди, братец, — милостиво улыбнулся Николай, — иди. Мы не оставим тебя…

На Миллионной возок Келлера нагнал взмокший фельдъегерь.

— От его императорского величества! — крикнул он, протягивая большой пакет.

Келлер сломал печати. Внутри пакета лежали золотые аксельбанты, чеканная цепь из двуглавых орлов с косым крестом внизу и записка — «высочайший» рескрипт: «…Поздравляю генерал-адъютантом и кавалером ордена Апостола Андрея, — прочел Келлер. — Пребываю дружески Вам расположенный Николай».

Царь любил сюрпризы…

Вот так и стал немецкий дворянчик сначала генерал-адъютантом и кавалером, а вскоре — русским графом, владельцем тридцати тысяч десятин земли, бессарабским помещиком…

«Мелочь», завещанная отцом, принесла обильные плоды.

Громов распахнул окно своего рабочего кабинета. Сквозь утренний туман неясно проступала громада Зимнего, а верхушку Александровской колонны поглотило мокрое, мутное небо.

Громов вдруг представил себе скользящего по корявым булыжникам дворцового плаца Келлера. Хитрая улыбка, холодные жестокие глаза… Вот он миновал ограду колонны, вот направился к подъезду дворца.

И вдруг Келлер исчез… Подъезд загородил громадный плакат: «Слава первым космонавтам!» На Громова, улыбаясь, смотрели Гагарин и Титов. Контраст был таким разительным, что Громов рассмеялся. «Ты хотел, чтобы Россия осталась плацем. Навсегда. А она стала космодромом…»

Громов отчетливо помнил события вчерашнего дня. Покосившиеся кресты и мраморные надгробья… Смоленское кладбище… Старик, кладбищенский сторож, лежал, словно устремившись в последнем, смертном порыве к входу в часовню.

Громов наклонился, с трудом разжал судорожно сжатый кулак. Всмотрелся: на заскорузлой ладони лежала крупная потемневшая монета. И пока эксперты фотографировали, а проводник служебно-розыскной собаки искал продолжение следов, обнаруженных около трупа, Громов осматривал сторожку.

Убогое жилище… У его хозяина не было ни желаний, ни дели. Наверное, он жил просто так, по инерции. Утром ел гречневую кашу из разбитой фаянсовой миски, в обед в эту же миску накладывал вот из этой трехлитровой банки соленые грибы. Потом, перед сном, раскладывал пасьянс. Он не любил электрического света — сколько тут оплывших огарков…

Все это так. Но как может помочь следователю старая разбитая койка, скрипящий залитый маслом стол, засаленные древние обои и рваная записная книжка с цифрами расходов — вещи, на которых так много следов хозяина и ни одного — преступника.

Впрочем, что-то похожее на след отыскала овчарка. Пришел проводник, протянул грязный лоскут и порванную газету.

— Тряпка висела с внутренней стороны ограды. Видимо, от какой-то одежды. Возможно — преступника, Рекс привел. А с газетой сами разбирайтесь.

Газета… Обычный номер «Известий». Репортаж с атомохода, рассказ известного писателя, короткая корреспонденция под рубрикой «В мире капитала». Ни пятен, ни адреса — ничего… Одни только иксы.

Мадонна исчезла — первый икс. Сторож Прохор убит — второй. Фамильный рубль — третий. И вот четвертый…

Громов открыл страницу книги, заложенную карандашом. Портрет графа Франца Келлера… Крючковатый нос, надменно оттопыренная нижняя губа, а взгляд умный…

Тогда в сторожке, в маленькой спаленке, над койкой Прохора, он увидел точно такой же портрет в старинной золоченой рамке. На обороте мелким красивым почерком было написано: «От внука — внуку. Служи, как дед служил деду».

Четвертый икс — Франц Келлер и его потомки, — который было превратился в единицу, в какое-то известное, снова распался, и теперь уже на несколько иксов. Кто эти внуки, кто деды?

Почему убит сторож? Этот, казалось бы, безобидный, дряхлый старик. Из-за Мадончы? Вероятно. Он хотел помешать краже, и его убили. Об этом говорит все: и поза трупа, и то, что он найден около часовни, и то, что распилы болтов на пьедестале статуи совершенно свежие. Да, но при чем здесь фамильный рубль? Как объединить в одно целое убийство Прохора, Мадонну и рубль?

И почему портрет Франца Келлера, человека, придумавшего фамильный рубль, владельца Мадонны, оказался над кроватью убитого? Келлеры… Может, это только совпадение…

Громов провел ладонями по вдруг вспыхнувшему лицу.

— Нужно накапливать факты.

ГЛАВА II

«Общество коллекционеров» помещалось на первом этаже нового, только что отстроенного дома. Вместо вывески у входа висел громадный плакат: «Коллекционирование — это не личное чудачество. Это культура!»

Чуть ниже был нарисован Гобсек, прячущий за пазуху мешочек с монетами. И красной тушью — стихи:

Такой собиратель монетНесет нумизматике вред!И чтобы таким не быть,В общество надо вступить!

Миновав группу людей, оживленно обсуждавших в коридоре качество открыток с цветами и менявшихся марками, Громов вошел в комнату, сплошь уставленную канцелярскими столами. Всюду, о чем-то переговариваясь, сидели и стояли люди.

— Простите, — сказал Громов. — Могу я видеть нумизматов?

Все замолчали, с любопытством посмотрели на него.

Крупный широколицый мужчина с бородой убрал со стула пальто, вежливо пригласил:

— Прошу сюда. Мы — нумизматы. А что у вас, редкость какая-нибудь?

— Право, не знаю, — улыбнулся Громов, — я из уголовного розыска. Есть один вопрос. Меня интересует фамильный рубль.

В глазах нумизмата мелькнуло радостное изумление.

— Благодарю вас, мой друг! Вы доставили мне большую радость. Только мы, настоящие знатоки, можем помочь вам. Но, простите, сначала я должен посоветоваться с Георгием Михайловичем.

— Отлично, — сказал Громов, — надеюсь, я тоже смогу послушать?

— Кого? Ах…

Нумизмат ожесточенно дернул бороду и захохотал.

— Да он умер давно. Это же автор популярнейшего труда по нумизматике. Кстати, великий князь. Забавно?

Он подошел к шкафу с книгами и достал несколько томов.

— Мы его между собой так называем.

Открыл одну из книг и, удовлетворенно кивнув, сказал:

— Начнем с золотого фамильного рубля. Уникум. Исчез. Далее — николаевский серебряный рубль с головками великих князей и княгинь в круглых рамках и надписью: «РП Уткин». Это значит: резал Павел Уткин, медальер Петербургского монетного двора. Таких рублей у нас в городе четыре штуки.

— Вот здорово! — вырвалось у Громова.

— Это что же, простите, здорово? — нахмурился нумизмат. — Не хотите ли вы сказать, что столь мизерное количество уникальных монет приводит вас в восторженное состояние?

— Понимаете, приводит… — смутился Громов.

— В таком случае вы — эгоист, батенька, — окончательно рассердился нумизмат, — и, право, у меня отпало всякое желание рассказывать вам дальше. Нумизматика не терпит эгоистов! Это только профану может показаться, что ею одержимы одни эгоисты и стяжатели. Она коллективна в своей основе! Знаете, кто является участниками нашей секции?

— Не задумывался, — развел руками Громов.

— У нас около трехсот членов. Это врачи, инженеры, рабочие. Вот как вы думаете, кто я?

— Вы? — Громов внимательно посмотрел на бороду, на безукоризненную рубашку, скромный галстук и сказал:

— Ну, по всей вероятности, вы принадлежите к миру науки?

— Правильно, — обрадовался нумизмат, — я представитель очень необходимой и очень интересной науки. Науки о вкусной и здоровой пище. Я— шеф-повар. Да, да, да! Самый обыкновенный шеф-повар в самой обыкновенной столовой! И смею вас уверить — в русских монетах, а стало быть в русской истории, я разбираюсь не хуже, чем аспирант исторического факультета. И по русскому монетному делу я лекции читаю. Этим самым аспирантам. Так что вы, батенька, кругом не правы.