Татьяна Моспан - Подиум Страница 25

- Господи! Ужас-то какой... - Наташа отшатнулась от постели.

- Да, Наташенька, да. - Женщина стиснула зубы и отвернулась. - Она уже несколько дней не встает.

Открылась дверь, и на пороге показалась медсестра с наполненным шприцем в руке.

- Пора делать укол.

Она откинула одеяло, и у девушек болезненно сжалось сердце. На кровати лежал скелет, обтянутый кожей.

Катя закрыла глаза: она не могла этого видеть. Вторая больная, жестикулируя, мычала что-то нечленораздельное.

- Сейчас вам лучше уйти. Я ввела питательный раствор, и она должна поспать, - сказала медсестра.

Наташа стала торопливо вытаскивать из сумки принесенные пакеты с фруктами.

- Да что вы! Этого она не ест.

- Все равно. - Наташа продолжала выкладывать на тумбочку яблоки, бананы, апельсины.

Катя и Наташа вместе с Валиной матерью вышли в больничный коридор. Последняя продолжала плакать.

- Как называется эта болезнь? - тихо спросила Катя.

- Кахексия - крайнее истощение.

- Не думала, что все так страшно... - Наташа прижала пальцы к губам.

- Сначала - анорексия. Ее журналисты еще называют смертельной модой, болезнью несбывшейся мечты. Потом - кахексия. С каждым днем ей становится все хуже и хуже, скоро она меня перестанет узнавать. Я только по выражению глаз понимаю, что она меня видит.

- Что же с ней случилось? - решилась спросить Богданова. - Ведь Валя казалась вполне нормальным человеком! Я хорошо помню ее по прошлогоднему показу "Весна - лето 1999". Она даже была немного полновата.

- Вот с этого все и началось. Вбила себе в голову, что должна похудеть. И непременно быстро. Целыми днями говорила только об этом...

- Да, я помню. Она и тогда, на демонстрации, сильно расстраивалась: считала, что набрала избыточный вес. Я еще пошутила - сказала, что мы не на парижских Днях высокой моды.

Валина мама тяжело вздохнула:

- Она решила иметь идеальную фигуру. Захотела быть лучше всех. Села на диету, а точнее - отказалась от еды. Мучительно борясь с голодом, жевала пищу и выплевывала ее. Пила слабительные и мочегонные препараты. Ставила клизмы, промывала желудок. Все это она проделывала тайком от меня. Я заметила, что она похудела. Валечка радовалась каждому сброшенному килограмму - и продолжала худеть. А тут еще генеральный директор Дома моды, где она работала, похвалил ее: вот, мол, берите пример с Поз-деевой - у нее есть сила воли, а у вас нет!..

Женщина опять горько заплакала.

- Сила воли... Она везде привыкла быть первой, стремилась к лидерству еще в школе. Если бы я знала, чего это ей стоило! Потом она рассказывала мне во всех подробностях, как научилась "насыщаться" взглядом: ходила по продуктовым магазинам, рассматривала витрины, представляла, будто ест все это. Чувство голода немного притуплялось. Иногда она не выдерживала и начинала есть всякую дрянь.

- Зачем?! - вырвалось у Кати.

Губы Поздеевой-старшей скривились в грустной улыбке.

- Чтобы вызвать рвоту. Говорила, что, когда начинала есть, уже не могла остановиться. Ей казалось, что желудок у нее бездонный. И она не могла насытиться.

- И вы ничего не замечали?

- Нет, - покачала головой женщина. - Днем я на работе. Вечером она уверяла меня, что перекусила где-то на стороне. Когда мы с мужем садились ужинать, Валя уходила в свою комнату.

- Садизм какой-то! - не выдержала Катя.

- Ох, девочка, не дай Господь никому пережить такого! Я заметила, что у нее стали возникать резкие перепады настроения. Только что была веселая - и вдруг срывается, кричит на нас с отцом. Сделалась злая, невыдержанная.

- Не помню, чтобы она когда-либо с кем-нибудь поругалась, - вставила Наташа.

- Да, у нее ведь очень спокойный характер. Был... Пока это все не началось. Я обратила внимание, что дочь очень быстро устает: шли вместе куда-нибудь, а она не могла угнаться за мной. Сразу появлялась одышка. По-настоящему я испугалась, когда заметила, что у нее дрожат руки. Подумала, это как-то связано с наркотиками. Потом... потом уже насильно повезла ее к врачу... - Она надолго замолчала.

- Это можно вылечить? - осторожно спросила спустя некоторое время Катя.

- Врач говорит, что поздно обратились: в организме произошли дистрофические изменения.

Обе девушки внутренне сжались, вспомнив, как выглядит теперь Валентина.

- Зачем все это - она ведь была такая хорошенькая? - решилась высказаться Наташа.

- Да, - устало покачала головой мать. - Видно, решила быть еще лучше. Лучше всех.

- Она... она понимает, что это - болезнь?

- Сейчас уже не знаю. Она почти не разговаривает. Когда привезли сюда, возмущалась тем, что ее хотят упечь в психушку. Ведь это не просто терапевтическое отделение...

- Я поняла, - тихо сказала Наташа.

- Здесь... в общем, сюда помещают тех, кто не буйный.

Они по-прежнему стояли втроем в пустом коридоре, пропахшем лекарствами и особым запахом больницы.

- Она и здесь продолжала голодать. Сначала перекладывала еду на соседние тарелки, а когда ее застукали за этим занятием, стала прятать котлеты в рукава и карманы халата. Потом выбрасывала. Никакие психотерапевтические беседы и сеансы гипноза не действовали. Они не помогли ей преодолеть страха перед едой. При своем росте она весит тридцать два килограмма... Весила, - поправилась мать.

- Неужели нет никакой надежды? - с тоской спросила Катя.

- Надежда... надежда всегда есть. Сейчас вводят питательные вещества по специальной системе, дают крохотные дозы психотропных препаратов. Больше истощенный организм не выдержит. Врачи обнадеживают меня. Говорят: пятьдесят на пятьдесят.

К ним подошла медсестра и что-то прошептала на ухо Поздеевой. Та побледнела и заторопилась:

- Ладно, девочки, вы идите. Спасибо, что зашли...

Она повернулась и, ссутулившись, направилась к двери в больничную палату.

Катя с Наташей, закрыв за собой дверь в четвертую терапию, оказались в коридоре хирургического отделения.

- Слушай, это кошмар! Я такого в жизни не видала. - В огромных глазах Наташи застыла боль. - Словно на похоронах побывала.

Возле медицинского поста хирургического отделения стоял высокий темноволосый парень в спортивном костюме. Заметив приближающихся девушек, он замер, а потом вдруг резко повернулся и почти бегом направился к перевязочной. Катя отметила, что он слегка прихрамывал.

Наташа не видела ничего вокруг: она полностью погрузилась в свои мысли.

- Смертельная мода для манекенщиц и фотомоделей, - пробормотала она. Валька Поздеева... Как ее мать сказала: пятьдесят на пятьдесят? Она не выберется.

Катя не ответила.

- Ты не заметила в коридоре хирургического отделения высокого парня в спортивном костюме? - спросила она немного погодя.

- Нет. А что такое?

- Ничего. Показалось, наверное.

Глава 8

Царевой не показалось. Тот хромающий больной действительно был Томаз Гелашвили. Катя видела его лишь один раз, на вилле у Николая Линькова...

Томаз, когда его увезли из Никульского ребята Линя, пребывал в паническом настроении. Болела нога: пуля зацепила пятку.

- А этого куда девать? - Бригадир Линькова, здоровый крутолобый амбал, недобро уставился на грузина.

Тот тихо стонал на заднем сиденье машины.

- Его к врачу надо, - сказал другой браток, одетый в черную кожаную куртку. - Слышишь, как воет?

Бригадир раздумывал... Сейчас, когда убили Линя, он остался за старшего.

- В больницу? - повторил он, медленно соображая.

- Какая больница! - услышав это, завопил Томаз. - Слушай, у меня тбилисская прописка. В ментовку сообщат, а с милицией мне...

С милицией дело иметь не хотелось никому.

- Покажи рану, - распорядился бригадир.

Томаз, морщась, приподнял ногу...

- Без врача не обойтись! - Парень в кожаной куртке покачал головой. Кровищи-то сколько! И заражение может начаться. Слышь, Вадим, - обратился он к водителю автомобиля, - у тебя вроде лекарь был знакомый.

- Он сейчас в туристической поездке, вернется через неделю.

- Неделя - это долго...

Томаз внимательно слушал разговор: решалась его судьба. Вот пристрелят его сейчас да и выкинут на обочину!

- Ну что, в Москву его везти? Или... - Водитель вопросительно посмотрел на старшего.

- Здесь по пути, недалеко совсем, районная больница есть, - подал голос Гелашвили. - Николай меня туда возил пару раз. Народ там нормальный, вопросов лишних не задает... Ребята, не бросайте меня, а? - попросил он.

- Ладно, - помолчав, согласился в конце концов бригадир. - Говори, куда ехать. Сейчас попробуем договориться.

Машины въехали на территорию районной клинической больницы. Томаз оказался прав. С врачом из хирургического отделения удалось найти общий язык.

- Полежать денька три придется. Рана небольшая, но нехорошая. Кость зацепили. - Врач не задавал лишних вопросов. (Ему ведь за это заплатили.) - В стационаре он живо на ноги встанет.

- А без стационара нельзя? - на всякий случай спросил бригадир.