Борис Яроцкий - Прогнозист Страница 25

В том, что это деньги его, Антонина Леонидовна убедилась вскоре. Через некоторое время после разговора с товарищем полковником невдалеке от припаркованного "Уазика" зарулил на стоянку "Икарус", по виду туристский, но окна были плотно зашторены.Потом подрулил другой, такой же "Икарус", тоже с зашторенными окнами.Вот у второго она сумела разглядеть номер. Судя по номеру, автобус принадлежал министерству финансов. У этого министерства в каждом областном городе есть свое подразделение военной охраны. Вывод напрашивался сам собой: здесь не обошлось без содействия Януария Денисовича.

Антонина Леонидовна, сидя на мешках с деньгами, набрала номер, названный товарищем полковником. Номер отозвался быстро, но голос был не Тюлева.

- У меня есть сообщение для Александра Гордеевича, - сказала она.

- Кто его спрашива6ет?

Антонина Леонидовна назвала себя. Там выждали. Пауза затянулась. Это было естественно. Видимо, совещались. Она представила, какое сейчас выражение лица у Банкира. Этот номер телефона знали только самые-самые, но никак не люди Лозинского, против которых, собственно, и была предпринята экспедиция Гелеверы.

"Будет говорить - не будет?" - гадала Антонина Леонидовна, прижимая к уху сотовый и молча обводя взглядом своих надежных, не однажды проверенных в деле боевых подруг. Вот вечно улыбчива толстушка Валя. Как она за неё радовалась, когда та на чемпионате Европы по пулевой стрельбе завоевала серебряную медаль. Не хуже добывала себе победные очки и голубоглазая Лиза, Лизавета Павловна - так её за солидную внешность называли члены ЦСКА, где она до сих пор ещё работала, вернее, подрабатывала тренером, а теперь, хотя и не регулярно, подрабатывает у Антонины Леонидовны.

Не утратила остроты зрения и Полина. Несмотря на возраст - ей уже за пятьдесят - она летала в Грозный, охотилась на снайпера, который безжалостно отстреливал российских саперов. Трое суток сидела в засаде выследила. Снайпером оказалась литовка, спортсменка из Каунаса. В этот раз, в Архангельске, с Полиной были две её ученицы - Клава и Лена. Им уже под сорок, но обе, как и их наставница, не однажды брали призы на городских и республиканских соревнованиях по пятиборью. Все они, приглашенные Антониной Леонидовной, знали, что за груз так тщательно оберегают. И сейчас они напряженно ждали, молча смотрели на свою начальницу. Ведь она приглашала к разговору не кого-нибудь, а самого Банкира, одного из главных авторитетов Северо-Запада.

- Слушаю, - прозвучало в трубке. - Вы меня узнаете? - Как же вас, Антонина Леонидовна, да не узнать? Какими ветрами в наши края? Сопровождаю мужа. - Вы - замужем? И кто же он, ваш суженый? - Фидель Михайлович Рубан. Знаете такого? - Знаю. Аналитик. - И как далеко вы запрятали нашего аналитика? - Не беспокойтесь. Верну. Короче, я его обменяю на мои "зеленые". Ну, те, которые вы с поезда...

Он говорил с паузами. Голос был взволнован. - Вы уверены, что мы умыкнули ваши "зеленые"? - Уверен. - Тогда подъезжайте. Убедитесь. Ваши ли это? Но предупреждаю:

стволы с собой не брать. Обойдемся без крови. Вы меня поняли? - Понял. Буду я и мой казначей. Согласны? - Хорошо. Будете вы и ваш казначей. И оба без стволов.

Антонина Леонидовна назвала место встречи. Она, не один год пребывая в России, убедилась: вору в законе, как и всякому уголовнику, верить на слово нельзя. Уголовник держит слово, когда выгодно только ему.

Женщины - половина охранниц - пересели в "Волгу". В "Уазике" с Антониной Леонидовной остались ученицы Полины - Клава и Лена, пятиборки, не утратившие спортивной формы.

Тюлев подъехал на стареньких "Жигулях". Был он, как и договорились, с одним сопровождающим, толстым широколицым парнем. Это был Константин Гелевера, который готовил для торгов - паковал - наличку.

Перед ветровым стеклом белого "Уазика" Тюлев, как принято у кодлы, поднял руки, давая понять, что он без оружия. Антонину Леонидовну, одетую по-спортивному - в синюю куртку с капюшоном, узнал сразу. Сделал удивленные глаза, дескать, такие "бабки" и сопровождают женщины!

Антонина Леонидовна раскрыла дверцу. Тюлев - уже не красавец-мужчина, небритый, в замызганной дубленке - втиснулся в салон. Осмотрелся. Показал на брезентовые мешки: - Они? - Если ваши - забирайте. - Чужого не надо. Своих не обижаю.

Он ловко развязал первый попавшися под руку мешок, достал пачку в банковской упаковке, придирчиво оглядел упаковку. Взял вторую, третью. На мясистом безбровом лице - недоумение.

За всеми его движениями неотступно наблюдали охранницы. С заднего сиденья следила Лена, жилистая, с впалыми щеками, как будто изможденная тренировками. Она держала руки в карманах болоньевой куртки, ощущая холодную сталь пистолета.

Клава заняла позицию в кресле водителя. Она была в суконной мужской кепке-американке, следила не столько за движениями Тюлева, рывшимся в мешках, сколько за транспортом, подруливавшим к парковке. В поле своего зрения цепко держала "жигуля", на котором примчался Тюлев. Там, кроме шофера, могли быть ещё двое-трое в салоне да, по крайней мере, один в багажнике.

А ещё она видела подруг, выгружавших из "Волги" клетчатые сумки. По сумкам, по далеко не новым "аляскам", по теплым болоньевым шароварам, по меховой обуви на низком каблуке без труда угадывались челночницы.

Выгрузив из багажника не тяжелые, но объемистые сумки, эти пожилые женщины принялись рассматривать пестрые детские колготки. Стали, как цыганки, шумно торговаться.

Полуобернувшись, чтобы видеть гостя, Клава в зубах держала сигаретку, время от времени, подражая таксистам, сплевывала через опущенное боковое стекло, дверцу на всякий случай держала приоткрытой.

Если Клава и Лена испытывали напряжение - не прозевать опасности и вовремя пустить в ход оружие, Антонина Леонидовна вела себя подчеркнуто спокойно, даже чересчур спокойно, как будто "Уазик" был начинен не деньгами , а обыкновенной печатной продукцией, которой завалены уличные киоски.

Печать спокойствия на смуглом нерусском лице Антонины Леонидовны заметил и Тюлев. Ее такое поведение он расценил, как уверенность, что она, как и эти зеленые армейские брезентовые мешки, под надежным прикрытием.

Оставалось убедиться, что и номера ассигнаций, прежде всего стодолларовых, не совпадают: их мог уточнить только Гелевера. - Антонина Леонидовна, разрешите пригласить моего казначея. Он за рулем. У него список номеров. - Приглашайте. Только, как договорились, без оружия. - Само собой.

И толстяк Гелевера втиснулся в "Уазик". На переденем сиденьи стало совсем тесно. Гелевера достал список номеров. - Вскрывайте любую пачку, великодушно разрешила Антонина Леонидовна.

Вскрыл Тюлев. Подал сотенную. Гелевера долго елозил пальцем по листкам. - Ну что? - Даже близко... - ответил он Тюлеву.

Вскрыли еще. Результат тот же. Они уже собрались было покинуть "Уазик", но Антонина Леонидовна властно напомнила: - Чтобы к завтрашнему дню аналитик был на свободе.

Напоминание прозвучало как приказ. Тюлев подмигнул Гелевере, дескать, ты понял, кто мне приказывает? Антонина Леонидовна заметила, как мужчины переглянулись, повторила свое требование: - Да, да, Александр Георгиевич, к завтрашнему дню. Вы же не желаете себе плохой жизни? - А при чем тут я? Но вы пообещали обменять его на свои "зеленые"? - Я обещал. Но вашего аналитика схватили местные менты. А с ними я мог бы договориться. - Вот и договаривайтесь. - Теперь я подумаю. Вы меня, честного предпринимателя, оскорбили. Я же не грабить сюда приехал - только убедиться, что деньги у вас не мои. А вы против меня столько нукеров из минфина... - Он кивком головы показал на стоявшие в невдалеке голубые "Икарусы".

Гелевера покинул "Уазик" первым, Тюлев последовал за ним. В "жигуленке" они о чем-то посовещались. Уехали. Вскоре оставили парковку и голубые "Икарусы".

И в этой казалось бы разрядившейся обстановке Антонина Леонидовна интуитивно почувствовала приближение опасности. Она дала знак своим подругам - быстрее исчезать. Подруги, изображавшие челночниц, начали спешно упаковываться. Клава повернула ключ зажигания - тихо зарокотал двигатель. Но вовремя исчезнуть они не успели.

На стоянку лихо подкатил черный четвертой модели "жигуль". Люди в черной пятнистой униформе, в масках, с автоматами навскидку бросились к "Уазику". Нападавших было четверо. Первый, подбежавший к машине, рванул на себя дверцу водителя, приблатненно крикнул:

- Глуши, сука!

Дверца податливо распахнулась - и он тут же свалился под колеса.

"Уазик" медленно выруливал, чтоб не задеть соседние плотно припаркованые машины. А двое нападавших, не видя, что первый, получив пулю в лоб, уже лежал на дороге, забрались в салон, видимо, в полной уверенности, что женщины сопротивляться не станут. Четвертый побежал было вдогонку "Уазику", но тут же упал, словно споткнулся.

Заметил, видимо, только шофер , оставшийся в "жигуленке", что в руках пожилых челночниц пистолеты с глушителем.