Михаил Петров - Гончаров и похитители Страница 25

- Извольте, гражданка Луганская. - Поморщившись, Денисов повторно сунул ей в нос свое удостоверение. - А завтра утром можете звонить начальнику Центрального РОВД.

- Я непременно это сделаю, можете даже не сомневаться.

- Чем чрезвычайно нас обяжете, - выходя последним, оскалился Ухов.

- Хорошо, хоть ордер не спросила, - уже в машине заржал Денисов. - Куда едем?

- В гараж к этому недоумку. - Кривым указательным пальцем он ткнул Графа под ребра. - Показывай дорогу, ваше сиятельство!

- Зачем вам мой гараж? - скривившись от боли, спросил Луганский.

- Там ты при свидетелях отдашь нам пистолет Гончарова и всю аппаратуру, что вы ночью увезли из дома Зобова.

- А если там ничего нет?

- Тогда я буду говорить с тобой, как говорил с Кнутом, а уж он-то парень, не в пример тебе, будет покрепче. Он запел у меня Лазарем через двадцать минут, а тебе и десяти хватит. Помнишь, как вы мучили хозяина дома и того мужика в подвале? Так вот, то же самое, помноженное на три, ожидает и тебя. Ты меня понял? А может быть, начнем прямо сейчас? Где там у тебя мошонка?

- Не надо, - испуганным поросенком завизжал Граф. - Я вам все покажу, все отдам. Только не бейте меня, пожалуйста, я не переношу боли и могу умереть. Сейчас поезжайте прямо по проспекту. Через две остановки с правой стороны будет кооперативный гаражный комплекс. Второй этаж, двадцать седьмой бокс.

С большим трудом упросив двух мужиков из соседних гаражей присутствовать при осмотре двадцать седьмого бокса, Давыдов переписал все найденные там предметы, в том числе и пистолет Гончарова.

После этой процедуры Граф совсем сник, а в машине даже всплакнул. Встреча двух друзей состоялась в кабинете Ухова, но радостного характера она не носила.

Ближе к полночи Ухов начал допрашивать Луганского, но, к его великому огорчению, ничего нового он не услышал. Граф почти слово в слово пересказал то, что уже говорил Уткин, и это заставило Макса крепко задуматься.

* * *

Оперативка в кабинете Фокина закончилась в десять с минутами, и почти сразу он вызвал к себе освободившегося дежурного майора Лыскова.

- Ну что там у тебя, Дмитрий Евгеньевич, что ты хотел мне сказать?

- Тут вот какое дело, Владимир Васильевич. Вчера поздно вечером из трезвяка к нам привезли некоего Константина Левашова.

- Уже доложили, ты поконкретней, пожалуйста.

- Во-первых, этот Левашов во время задержания в машине и в самом трезвяке хулиганил и оскорблял сотрудников вытрезвителя.

- Им к этому не привыкать, давай излагай дальше.

- Во-вторых, еще в машине он покалечил гражданина Краснова, тоже следующего в медвытрезвитель. Каблуком ботинка он сломал ему переносицу.

- Протокол составили?

- Да, они его вместе с протоколом привезли. Но это не самое главное. Он по пьянке или под кайфом начал было бормотать что-то про своих дружков, которые в прошлую субботу, двадцать шестого августа, кого-то замочили, причем повторил это несколько раз.

- A y нас есть какие-нибудь заявления о пропажах применительно к этому дню?

- Есть, но мне кажется, ни одно из них не подходит. Пропали две девки. Ушла из дома и не вернулась старушка, но все это не то. Почему-то мне сдается, что он имел в виду мужика или парня примерно своего возраста.

- Где он сейчас? - прерывая чересчур разговорчивого майора, спросил Фокин.

- У нас. На всякий случай я его в одноместную клетку определил.

- Давай его сюда, только быстро, и протокол захвати.

Не успела за майором закрыться дверь, как в кабинет заглянула секретарша.

- Владимир Васильевич, к вам какой-то Ухин просится, запускать?

- Ухин, говоришь? - фыркнул начальник. - Ухин пусть минут двадцать подождет. - А вот Александра Николаевича попроси зайти.

- Разрешите?

Оттеснив девицу плечом, майор Лысков протолкнул в кабинет начальника высокого костистого парня примерно двадцати пяти лет от роду. Пытаясь держаться уверенно, он отчаянно трусил, и это Фокину сразу же бросилось в глаза. По его помятой физиономии и растрепанной прическе можно было догадаться, что ночь он провел без сна. Довольно дорогой пиджак уныло висел на поникших плечах. Почувствовав это, парень расправил плечи и развязно откинул лацканы.

- Ну что ж ты стоишь, как не родной, - доброжелательно улыбнулся Фокин. - Присаживайся, гражданин Левашов, и будь как дома.

- Почему же гражданин? - садясь на указанный стул, насильно растянул губы Левашов. - Кажется, я не осужденный, а значит, товарищ или господин.

- Да бог с ним, товарищ ты или господин, это теперь никакого значения не имеет. Суть-то одна: ты совершил преступление и будешь осужден за оскорбление работников правоохранительных органов при исполнении ими служебных обязанностей и за умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью. Ты сломал гражданину Краснову переносицу. Статья сто двенадцатая пункт первый. Сколько ему по ней корячиться, Александр Николаевич? - спросил он вошедшего Шагова.

- Если постараться, то можно лишиться свободы на три года, а по второму пункту на все пять - это как дело повернуть.

- А тут и поворачивать не надо, он и без нас уже постарался. Нары себе обеспечил. Но это еще не все. Тут в его досье запротоколировано, что он еще и убийством угрожал. Немного, но тоже на пару годков потянет, как ты считаешь, Левашов?

- Да ерунда все это, товарищ подполковник, по пьянке я...

- Краснову от этого не легче, человек, как минимум, месяц не сможет работать.

- А я ему заплачу, я с ним договорюсь.

- Послушай, Левашов, тебе не пять лет от роду! Протоколы составлены, заявления зарегистрированы, а ты мелешь полнейшую чушь. - Закрывая папку, Фокин словно поставил точку. - Александр Николаевич, кому доверим вести это дело?

- Дело-то пустячное, там и распутывать нечего. Отдадим следователю Свиридовой, пусть все оформит, а через пару дней направим в суд.

- Отлично, суши сухари, Левашов. Александр Николаевич, вели вызвать конвой.

- Да вы что? Не надо, я прошу вас, а с Красновым я договорюсь, обещаю.

- Поздно, батенька, поздно, - усмехнулся Фокин и изучающе уставился в глаза Левашова. - Хотя есть у тебя некоторый шанс, но захочешь ли ты его использовать...

- Что за вопрос, конечно захочу, - приободрился парень. - Что я для этого должен сделать, под какой поезд положить руку?

- Под поезд тебе ложиться не придется, а вот о своих дружках-товарищах, которые в прошлую субботу замочили одного "муфлона", ты нам непременно расскажешь.

- О чем вы? - побелел, а потом пошел красными пятнами Левашов. - Не знаю я, о чем вы говорите! Впервые слышу о каком-то "муфлоне". Вы что-то путаете.

- Нет, это ты путаешь уют домашнего очага и жирную котлету с тюремной баландой. Впрочем, каждый получает то, что он хочет, или, как говорят папуасы, каждый кует себя по голове. Чикаться с тобой у нас нет времени. Хочешь на зону - пойдешь на зону, хочешь в тюрягу - пойдешь в тюрягу. Постараемся вытянуть тебя на второй пункт, на пять лет, - вставая с места и подходя к двери, закончил разговор Фокин. - Светлана, вызови конвой.

- Не надо, - дрожащей рукой Левашов вытер пот, - не надо. Можно я подумаю?

- Нет, красивый, время для твоих размышлений и анализов кончилось. Поднимайся. За тобой уже пришли.

- Подождите... Я не хочу... Я согласен. Блин, но они же меня убьют.

- Не убьют, если ты им сам об этом не доложишь. Нас здесь трое, за Александра Николаевича я ручаюсь как за себя. А ты поручись сам за себя.

- Блин, но потом же будет суд и меня привлекут как свидетеля.

- Твое имя не будет упоминаться ни в одной бумаге, а свидетелей мы найдем без тебя. На этот счет ты можешь быть спокоен.

- Ладно, - громко выдохнув, решился парень. - В понедельник двадцать восьмого августа, ближе к вечеру, я сидел в баре-кафе "Зеленый змий", сидел один и потихоньку дул пиво, запивая его водкой. Мне было нормально, и компании я не искал. Они подошли и сели за соседний столик. Их было четверо. Двоих я знал. Это был Пастух, в смысле Толик Пастухов, и его подруга Динка. Ее фамилия вроде бы Давлятова. А двух других пацанов я не знал, хотя мне кажется, что я их где-то когда-то видел.

Там у них в кафе стоит кактус или фикус, бог его знает, в общем, такая развесистая зеленая хреновина с большими листьями. Я сидел за ней, поэтому они меня и не заметили. Господи, лучше бы я там не сидел, лучше бы я вообще не ходил в этот трепаный бар. Теперь уже ничего не воротишь. Верно говорят: язык мой - враг мой.

В общем, пришли они какие-то смурные и подавленные, особенно Динка. Как я уже говорил, сели за стол, заказали две бутылки водки, минеральной воды и конфет. И что меня сразу удивило - они почти не разговаривали. Так, иногда перебросятся словом и молчат, а Динка - та вообще рот не раскрывала, сидела и смолила одну сигарету за другой. Так продолжалось минут пятнадцать, а может, и все двадцать. До тех пор, понятно, пока на них не начала действовать водка. Вот тут они немного повеселели, стали подхихикивать и говорить какие-то непонятные вещи. Изъясняться какими-то полунамеками, полуприсказками. Можно сказать, я так ни черта и не понимал, но их поведение меня заинтересовало, и я ждал, чем все это кончится.