Михаил Петров - Гончаров приобретает популярность (Часть 2) Страница 25

Оставил только Светлану Сергеевну Лютову, мою разлюбезную заказчицу. Что ж над этим стоит подумать. Но не надо выпускать из виду и неизвестную мне фамилию Стешкина. Она хоть и вычеркнута Носачем, но перепроверить её стоит. Вообще, хотелось бы мне этого или нет, но перепроверить стоит всех перечисленных за исключеним меня и Федько. И начать нужно, скорее всего с Крутько старшего. Не понравился этот деревенский мэр мне с первого взгляда, да и свечной огарок в граненной рюмки говорит не в его пользу. Да и просамого Носача нужно узнать как можно скорее. Черт его знает на какие подвиги его ещё понесет. О нем мне должна хоть что - то рассказать Клархен, а если замкнется на этот счет, то можно будет делать определенные выводы в отношении её.

- Опять пьете? И не стыдно вам? - Выходя на кухню спросил я изрядно косого тестя. - Пожилой человек, а такое себе позволяете!

- Пошамкай, пошамкай, я тебе и остальные зубы в кошелек сложу. Куда собрался?

- Навстречу бурям и опасностям. А вас бы я попросил выяснить адрес одного телефончика, который я оставил на столе, а так же к моему приезду узнайте в каком положении сейчас находится госпожа Лютова.

- После многократных встреч с тобой её положение очевидно интересное.

- Вы хам и солдафон! Я беру вашу машину, потому как моя там примелькалась.

- Откуда тебя на этот раз выковыривать?

- Село Белая церковь, подворье Крутько. Милка спит, лучше ей ничего не говорить.

- Ладно, возьми хоть газовый пистолет.

- У меня просрочено разрешение. Попадешься будет ещё хуже.

- Возьми мой, скажешь, что нашел в бардачке машины.

- Вы настоящий друг, второй после Гитлера. Если будет звонить отец Никодим, то хорошенькоего расспросите. Он муж Светланы Сергеевны. Вернусь часов в десять. И еще, Алексей Николаевич, я совсем поиздержался, не могли бы вы...

- Сколько?!

- Сколько не жалко.

Знакомые печальные места! Проезжая мимо церкви я старался не смотреть в её сторону, потому как знал, нам ещё предстоит встретиться. И дай Бог, не так драматично как в последний раз.

Подворье Александра Трофимовича Крутько было самым добротным в этом умирающем селе. Свежевыкрашенные ворота и новый забор говорили о том, что не смотря на хозяйское пристрастие к выпивке за хозяйством он все таки смотрит. Лопоухая розовая свинья, заметив, что я подворачиваю к её воротом, вежливо встала и уступила мне место. На стук дверцы на крыльцо вышел сам Александр Трофимович. Щурясь на закат он тщетно старался меня рассмотреть, а когда это ему надоело он крикнул.

- Кто там! Трофимыч, открывай ворота. Гулевати будем.

- Ага, это ты значит. - Узнав меня осерчал он. - Губитель Серегин! И какого рожна тебе от меня надо? Одного посадил и меня хочешь, душегуб! Чего пришел?

- За жизнь поговорить. - Ненароком звякнув бутылками пояснил я. Люблю с пожилыми людьми за жизнь поговорить.

- А я вот как орясиной тебя через горб перетяну, вот тебе и будет весь мой сказ. - Неуверенно пообещал дед очевидно прикидывая какое количество спиртного может находиться в моем пакете.

- Зачем же так сразу, орясиной?

- А за внучка моего, Серегу, вот зачем.

- Зверь он, Трофимыч, убийца и живодер. Ты сам это прекрасно знаешь. Пять душ на его совести, мыслимо ли дело?

- Да знаю. - Старик досадливо махнул рукой. - И в кого только такой звереныш уродился, ума не приложу. Ну заходи коли пришел, только не в избу, там бабка лаяться будет, айда ко мне в сарайку, а то в гараж...У меня там все приспособлено.

Сарайка носила функции предбанника и бара и действительно была оборудована со знанием дела, но мне нужно было попасть в саму избу. Поэтому я по достоинству оценив его золотые руки пожаловался на холод и попросил познакомить с хозяйкой.

- Как хочешь, только потом не обижайся. - Удивился старик и повел меня в дом.

- Федоровна, принимай гостя! - Пропуская меня вперед объявил он.

- На что он мне? - Резонно спросила сидевшая на диване строгая старуха в красивой кофте и газовой косынке.

- Антонина Федоровна, это вам от меня. - С поклоном приподнес я ей коробку конфет. - Кушайте на здоровье, а мы с Александром Трофимовичем, если вы не возражаете, немного покалякаем на кухне.

- Ишь ты какой вежливый. - Удивилась старуха. - Знаю как вы будете калякать, да уж ладно, садитесь, сейчас я вам сама на стол соберу. Только много не пейте, болеет он потом сильно, а мне завтра к вечеру в город надо.

- Ну что вы, Антонина Федоровна, где уж в нашем - то возрасте много пить, так только клювики смочем. - Заверил я беспокойную старуху.

Я напряженно следил за сервировкой стола. Вот появились везесущие грибочки, за ними дежурные огурчики с капусткой. Сало и самодельный сыр. Графин холодного кваса для запивки. Но все это меня волновало постольку поскольку, я ждал пояления посуды, рюмок из которых нам предстояло пить. И наконец они появились, но к глубокому моему разочарованию они были представлены современным дешевым хрусталем. Собрав на стол хозяйка пригубула с нами рюмочку и сославшись на неотложные дела оставила нас наедине.

Положение выходило дурацкое. То ради чего я ссюда ехал было мне уже известно, а вести задушевные разговоры с деревенским дедом не было ни желания ни времени. Хотя был один момент, который неплохо было бы проверить.

Достав из нагрудного кармана портрет Носача я показал его Трофимычу.

- Не приходилось ли вам встречать эту личность?

- Как же не приходилось? - Наполняя рюмки удивился дед. - Очень даже приходилось.

- И где же?

- А вот где вы сейчас сидите там и он сидел. Тоже водку приносил.

- На чем он приезжал, на какой машине?

- Ни на какой. Пешком пришел, пешком и ушел и больше я его не видел.

- А когда это было?

- Дай бог памяти, однако с неделю назад он пришпандорил.

- И о чем же у вас был разговор. - Чокаясь с хозяином невзначай спросил я.

- Известное дело о чем. - Интеллигентно выпивая отозвался дед. - Все о том же. Все им не дает покоя церковное церковное серебро спрятанное Алексеем Михайловичем в двадцать втором годе. Все как мухи на мед на него летят и летят.

- А как он представился?

- Назвался Анатолием Васильевичем, сказал, что музейный работник и собирает материалы о нашей церкви.

- И что же вы ему ответили?

- А что я мог ему ответить когда и сам - то ни хрена незнаю. А тут недавно слух пустили, что оно под церковью в подвале лежало, да только кто-то его уже умыкнул. Вот и все мои сведения.

- Но вы же говорили о нем Сергею?

- Говорил, да только что я ему говорил? Что дескать где - то поблизости Алексей Михайлович заховал церковное добро, а он сразу ко мне какую-то свиристелку привез. А она пристала ко мне как банный лист к заднице. Укажи где поп оклады спрятал и все тут. Я ей по русски объясняю, не знаю, говорю, да и никто не знает, а она все свое твердит, покажи, да покажи. Надоела хуже горькой редьки. Тогда бабка её и вытурила в три шеи. А ты наверное тоже про тот клад приехал выспрашивать? Тогда зря. Ничего такого я не знаю.

- А кто же знает? - Задал я дурацкий вопрос иногда дающий неожиданные результаты.

- А тот кто знал того уже нет. Здается мне, что про него ведала наша учительша, внучка Алексея Михайловича, Мария Андреевна.

- А почему ты так думаешь?

- Она больше всех возле церкви крутилась, почти каждый день на утес тот хромала. Бывало дохромает и сядит, сидит и вроде как думу думает, а сама наверное соображала как половчее черковное добро спереть, но её уже нет.

- Твой внучек, подонок, постарался, калеными щипцами из старухи тайну вытягивал. Причем, как мне кажется, по твоей дед наколке.

- Обижаешь. Ежели и обмолвился я когда в полслова, то не нарочно, а просто так получилось. Больно нужен мне их церковный хлам.

- Вольно невольно, а старуху под нож подставил.

- Ну что я говорил? Ты и меня теперь заарестуешь. - Засопливился старик.

- Кому ты нужен, пень трухлявый. Что ж теперь делать! Давай уж выпьем за упокой души рабы божьей Марии! Да не из этого дерьмового хрусталя, а как положено. У тебя что же лафитников граненных дома не осталось?

- Лафитничков - то? Да вроде где-то было, осталось пару штук, сейчас гляну. Они где - то здесь, в буфете болтались. Ну точно, вот они.

Старик вытащил две пыльные граненные рюмки и сердце мое подпрыгнуло от радости. Это было то что нужно. Пока он их всполаскивал я уже думал как ловчее его прищучить и вынудить сознаться.

Какое же разочарование я получил когда Трофимыч выставил их передо мной. Граненными они были только снаружи, Внутренняя же часть, там где должна была стоять свеча была гладко закатана.

- Хорошая посуда. - Разливая водку решил я довести дело до конца. Наверное не у каждого такие рюмки водились?

- Да что ты?! - Удивился старик. - Этого добра в каждом доме хватало. Лет тридцать тому назад только из таких и пили. Другой тары не было.

- А у Марии Андреевну тоже такие рюмки были?

- А то как же. Это я хорошо помню. Она хоть сама и не пила, а у себя всегда держала. Ну там, кто дров наколет, кто оградку подправит, она тому и наливала.