Андрис Колбергс - Ничего не случилось… Страница 25

Вдоль стен выстроились стеллажи с неглубокими ящиками. В них пирожные и булочки — поблескивают шоколадные спинки эклеров, в белых безе искрятся кристаллики сахара, лежат сплюснутые яблочные пирожные, будто на них нечаянно что-то упало, а бисквитные пирожные украшены высокими «прическами» из разноцветного крема. Такие всегда покупала мама, когда Ималда заканчивала в школе очередную четверть и получала табель.

— Привет, фея, откуда ты взялась? — Обратился парень к Ималде. Нельзя было понять, говорит он серьезно или смеется, но слова звучали дружелюбно, словно они оба — давние знакомые.

— Сверху.

— Как тебя зовут? Меня — Мартыньш.

— Ималда.

— Открой рот, закрой глаза.

Ималде самой показалось странным, что, не раздумывая ни минуты, она послушалась: парень чем-то располагал к себе — такой не способен обидеть.

— А ну высунь язык! Еще!

Ималда ощутила во рту что-то тающее, сладкое. Пахло ванилью. Мартыньш угостил ее оставшимся кремом.

— Если тебе, малыш, захочется пирожного, приходи ко мне в гости.

— Я ищу Леопольда.

— Он только что был тут. Постой, я пойду посмотрю, ты все равно не найдешь.

Отсюда из окна был виден замкнутый двор «Седьмого неба». Рабочий катил по нему тележку с двумя огромными алюминиевыми кастрюлями, доверху наполненными то ли винегретом, то ли другим овощным салатом. Рядом с кондитерским мясной цех, а за ним — цех по обработке овощей и приготовлению салатов, обслуживающий все рестораны и бары гостиницы, а также магазин кулинарии «Илга». Туда и катил рабочий тележку с огромными кастрюлями.

«Вот соберусь с духом и зайду в магазин. Завтра же, по дороге на работу. Только бы собраться с духом! Я должна это сделать!»

Вернулся Мартыньш и развел руками:

— Твой Леопольд испарился через другой выход. Побежал на центральный склад подписывать счета. Почему ты такая мрачная? Выше нос!

— Извините, что…

— Кончай! Пирожное хочешь?

— Спасибо, нет. До свидания!

— Будь здорова, фея! Good bye! Grüβen Sie zu Hause![2]

Ималда вышла на лестницу. Остановилась, оперлась на перила.

«Вот соберусь с духом и зайду в «Илгу»! Завтра же, перед работой!»

«По образу жизни, повадкам и привычкам, а также по местам обитания обе крысы столь сходныя, что если мы беремся описывать одну, то подразумеваем также жизнь ея сестры. Если упомянем, что пасюк более селится в нижних этажах домов, особенно в сырых подвалах, подворотнях, в сточных канавах, вдоль речнаго берега, а черная крыса предпочитает верхние этажи зданий, чердаки, хлебные амбары, то тем уже и отметим их главныя отличительныя свойства. Как один, так и другой вид этих паразитов встречается в уголках человеческих жилищ, везде, где только может добыть себе пищу, от погреба до чердака, от роскошнаго салона до отхожаго места, от дворца до лачуги. Крысы селятся одинаково охотно как в самых грязных местах, так и в тех, которые становятся грязными только от их пребывания. Оне живут в конюшне, в овине, на дворе, в саду, на берегах рек, каналов и морей, в водосточных трубах больших городов и проч.; впрочем черная или домашняя крыса менее пасюка удаляется от человеческаго жилья. Обладая как физическими, так и моральными свойствами, необходимыми для того, чтобы постоянно надоедать человеку и мучить его, крысы, без устали выполняют эту задачу и причиняют ему постоянный вред. От них не защитит ни забор, ни стена, ни замок на дверях. Где нет пути — крыса прокладывает его, прогрызая толстыя дубовыя половицы и даже толстыя стены. Чтобы защитить от них дом, надо выводить капитальныя стены с большой глубины и замазывать твердым цементом все промежутки между камнями; не худо также из предосторожности проложить стены слоем битаго стекла. Горе тому дому, в стене котораго расшатается хотя один камень! Мерзкия твари пронюхают это и употребят все силы, чтобы пробраться в запрещенный рай».

Все!

Слово прозвучало с треском будто сломали сухой сосновый сук. Полковник и сам вздрогнул от собственного голоса. Может, потому что заметил, как вздрогнули плечи Николая.

Он надеялся, что Николай наконец поднимется и уйдет, но тот сидел и тупо смотрел на папки с документами, выложенные из сейфа на письменный стол, на распахнутый сейф, в дверце которого торчал ключ с простеньким брелоком. Полковнику почему-то вдруг подумалось, что Николай наверняка не видел этот сейф пустым, так же как сам он никогда не видел пустым свой: даже когда принял должность, в нем уже лежали папки и разной толщины обложки со скоросшивателями, вещественные доказательства в картонных коробочках и полиэтиленовых мешочках — наверно, сейф вообще пустым можно увидеть лишь когда сдаешь документы, как сейчас Николай.

— Порядок, — сказал полковник и подумал, что через какие-нибудь два года Николай мог бы с честью удалиться на пенсию. Это слово он хотел произнести мягко, но и оно как назло прозвучало резко.

А Николай все продолжал сидеть.

Полковник нервничал. Ему было поручено принять от Николая дела, но вдруг подумалось: а что, если приказ распространяется и на погоны?

Нет, погоны он у него не потребует, даже если получит выговор! В этот момент полковнику пришла в голову остроумная, но злая формулировка: «отправлен на пенсию с конфискацией имущества».

Николаю не везло. С самого начала. Много лет назад, когда Николая по направлению с завода прислали работать в милицию, спившийся до белой горячки хулиган пырнул его ножом. Все думали, что, выйдя из больницы, Николай попросится обратно на завод, но он остался.

Неудачи преследовали его и во время попыток поступить в высшую школу милиции — раза два или три подряд проваливался на вступительных экзаменах. Теперь же, когда наконец чего-то достиг…

— Чем думаешь заняться?

— Пойду на завод.

— Туда же, откуда пришел?

— Какое это имеет значение? — Николай пожал плечами. — Куда ни пойду, всюду за мной будет тащиться репутация взяточника. Тогда уж лучше к своим… — И после долгой паузы с горечью закончил: — Раньше за такое я получил бы — самое большее — замечание.

— Ты что, обиделся?

— Да все правильно. Обижаться мне следует только на себя. Что было раньше — то было раньше. А теперь новые порядки и новые требования… У тебя найдется минуты две времени?

— Чего ты хочешь?

— Поделиться своей бедой…

— Я же был там, когда ты рассказывал…

— Там я посыпал голову пеплом — надеялся, что не выгонят… По правде сказать, я и сам не знаю, как это началось. Честное слово!

Николаю показалось, что у полковника в уголках губ мелькнула усмешка, и он повторил громче и тверже:

— Честное слово! Но ведь было же начало. Коли уж есть конец, то и начало должно быть… С чего все началось? Когда? Никто ведь ко мне с пачкой денег не совался, никто мне ничего не сулил, никто не намекал. А опомнился я, лишь когда оказался пойманным, как воробей в сачок. Вдруг я стал бессильным и послушным. Несколько раз пытался уличить официантов в жульничестве, но не вышло — слишком мало доказательств. Счет они подают, когда стол уже опустел, а если к еде не притрагиваться, им сразу становится ясно — проверка. Пытался изобличить и буфетчицу, и шеф-повара — куда там, пустая затея! За одним, за другим водится кое-что по мелочи, серьезного же — ничего. А руководство кабака вовсе и не думает обижаться. Очень симпатичные люди. Как всегда уравновешенные, любезные. «Не нужен ли капитану растворимый кофе? Что вы, что вы, совершенно официально — по государственной цене! Получили два ящика для своих работников, но мы и вас считаем своим: ведь дело у нас общее!» В те времена растворимый кофе был большим дефицитом. Впрочем, всегда что-нибудь да будет дефицитом. И всегда что-нибудь дефицитное тебе захочется принести домой — то ананасовый сок, то дешевое, но вкусное филе кеты, то иракский урюк без косточек. И с каждым днем всего этого тебе нужно больше и больше — для собственных друзей и для подруг жены. И начинаешь хвастать своими преимуществами. У нас по количеству преимуществ судят о социальном статусе человека, и не возражай — это так! Наконец тебя приступом берут родственники: «У вас там в Риге есть такие места, где можно веселиться до пяти утра, и программа варьете, говорят, есть… Ты не мог бы достать билетики?» «Билеты? — выслушав тебя, с удивлением переспрашивает администрация ресторана. — Зачем вам выбрасывать такие деньги! У нас есть запасной столик — как раз напротив оркестра — попросим метрдотеля, он раздобудет где-нибудь еще пару стульев…»

Только постепенно узнаешь, какая у тебя в самом деле многочисленная родня! Некоторые вообще звонят запросто: «Мой начальник едет в Кемери на грязи, я ему рассказывал про варьете… Организуй, пожалуйста! Будешь в наших краях — рассчитаемся!» За всю свою жизнь я ни разу не бывал в тех краях и наверняка никогда там не побываю!